Внимание!
Пищеблок - российский хоррор-сериал, снятый по роману Алексея Иванова.
На данный момент вышло 2 серии.
Сюжет
Пока вся страна следит за Олимпиадой-80, в пионерском лагере «Буревестник» на Волге происходят странные события. Дети загадочно исчезают по ночам, а потом возвращаются — но совсем не такими, как прежде. Увлеченные летней свободой и друг другом вожатые не замечают, как в их отрядах оживают страшные пионерские легенды, а руководство лагеря делает вид, что все в порядке. Разбираться в тайнах «Буревестника» придется мальчику Валерке и вожатому Игорю. Для начала им предстоит понять, остался ли в лагере хоть кто-то, кому можно доверять.
Трейлер
19 мая, в день релиза сериала, на кольцевой линии метро в Москве был проведён флэшмоб. В вагонах, а также на станциях метро появились пионеры во главе с горнистом. 10 детей и вожатый, не проявляя эмоций, холодно смотрели на пассажиров и читали «Пищеблок» Иванова.
Поездка в лагерь, где снимался Пищеблок
На съемках гримеры использовали больше 30 литров съедобной крови. У жидкости был вишнево-мятный вкус.
Съёмки проходили под Тверью. Командой было отсмотрено 15-20 лагерей.
Кто смотрит?
@темы: Онгоинг, Пищеблок (А. Иванов)
18 марта на видеосервисе Start вышел российский детективно-мистический сериал "Вампиры средней полосы".
Сюжет
В берёзовой роще под Смоленском находят полностью обескровленные трупы двух парней, на которых присутствуют следы от укусов. Следователю из Москвы предстоит разобраться: виноваты в преступлении дикие звери или местные вампиры. В это же время Ирина Витальевна — глава хранителей, зорко следящих за соблюдением вампирско-мирских законов, дала предводителю смоленских вампиров Святославу Вернидубовичу ровно одну неделю на то, чтобы тот смог найти и покарать убийцу.
Трейлер
Факты о сериале и съемках Съёмки первого сезона сериала проходили в Москве, Смоленске, Московской области, Серпухове с января по декабрь 2020 года с перерывом на карантин.
Роль деда Славы изначально писалась сценаристами под Юрия Стоянова. Актёр сыграл эту роль в пилотной серии, но позже из-за занятости в других проектах его заменил Михаил Ефремов, которого Стоянов сам предложил создателям сериала. После всем известного ДТП создатели сериала вернули Юрия Стоянова на роль деда Славы и пересняли заново все ранее отснятые эпизоды с этим персонажем.
15 сентября 2018 года за роль деда Славы Юрий Стоянов получил награду как «Лучший актёр пилота телевизионного сериала» на первом фестивале телесериалов «Пилот» в Иванове.
28 апреля 2021 года, до показа финальной серии первого сезона, сериал был официально продлён на второй сезон. Его съёмки начнутся весной 2022 года.
На площадку поставляли пять разных видов искусственной крови — для разных целей. Один — для реквизиторского цеха, такая кровь не оставляет следов на паркете и других поверхностях, и ее легко можно смыть. Второй вид был предназначен для гримеров (такая кровь держится на коже и естественно выглядит в кадре), а третий — для нанесения на костюмы (его можно было легко удалить с ткани). Еще два вида крови предназначались актерам, чтобы пить в кадре. Оказалось, что специальный густой напиток, не опасный для слизистой и желудка, на вкус — ужасно сладкий. В фильмах его используют в сценах, где у актера кровь течет изо рта, но обычно это секундные эпизоды. А вампирской семье из Смоленска кровь в кадре нужно было пить довольно часто, иногда несколько дублей подряд. По просьбе актеров реквизиторы сварили другую кровь по секретному рецепту — менее сладкую и больше похожую на кисель. Пить ее было легче.
Сериал вдохновлен "Реальными упырями" (What we do in shadows)
Во время написания сценария авторы до 6 серии не знали, кого сделать убийцей. Когда определились, то вернулись к уже написанным эпизодам и поправили необходимые детали.
Кто смотрел? Обсудим?
Внимание! На данный момент вышли все серии, в комментах могут быть спойлеры!
@темы: Вампиры средней полосы
Жак Сиржан.
Этот пост должен был быть небольшой заметкой о небольшом частном музее вампиров в пригороде Парижа, но чтение статей о создателе музея побудило на написание этой простыни.
Итак, Жак Сиржан — историк, специалист по готической литературе, писатель, бывший преподаватель французской и английской литературы, вампиролог (да!), автор нескольких книг и полного перевода «Дракулы» Стокера, создатель «Музея вампиров и воображаемых монстров».
“Французский — единственный язык, на котором «я укушен» означает «я влюблен». Какой глагол в английском означает самую сильную неприязнь? Hate (ненавидеть)? Detest (испытывать отвращение)? Loathe (презирать)? Во Франции тому кто тебе не нравится, ты просто скажешь: «Я никогда тебя не укушу». В глубине души мы очень романтичные.” ©
Черные ботинки, черные штаны, черная футболка, черный пиджак, черные волосы: даже пытаясь выглядеть повседневно, он все равно отличается от других людей на кладбище || Targo: “Как он стал первым «вампирологом» в мире”
«Если там есть сторож, я вам сообщу», — говорит Жак Сиржан, глядя на нас и почесывая затылок. Это будет его сигналом. «Держитесь позади в минимум 10 метрах от меня, так будет для вас безопаснее.». Как только Жак входит на территорию кладбища Пер Лашез, он становится осторожным. В глубине души он уверен, что его деятельность не нравится сторожам. Он не чешет в затылке — значит путь безопасен. Мы можем проследовать за ним.
Он — вампиролог. Да, вы прочли верно, вам-пи-ро-лог. Помимо писательства и специализации по истории Жак изучал кровь и вампирскую символику с детства. Так что Пер Лашез был для него грандиозной игровой площадкой: «Я приходил сюда пять раз в неделю на протяжении 12 лет», — говорит он с гордостью в глазах.
Черные ботинки, черные штаны, черная футболка, черный пиджак, черные волосы: даже пытаясь выглядеть повседневно, он все равно отличается от других людей на кладбище. С книгой про вампиров под мышкой он бродит по аллеям. Бросается вперед. Останавливается. Оглядывается украдкой, проверяя, что за ним не следят. Он останавливается перед могилами, смотрит на них и идет дальше. Вновь ускоряется. Он ищет знак.
Вампирские символы, летучие мыши, могилы, кельтские кресты... Мельчайший замеченный знак будет изучен и интерпретирован. Он рассказывает свои истории с тревожной ноткой эмоциональной вовлеченности:
— 21 декабря 2017 года я проснулся с навязчивой мыслью, что кто-то на Пер Лашез «desires a rose» (желает розу). Так что я купил розу и направился на кладбище. Могила звала меня. Я никогда не видел ее ранее, но я ощущал ее зов. Вот она.
Он стоит перед могилой, на камне которой написано: «Désirée Rose» (Дезире Роуз). На земле лежит почерневшая роза, словно в подтверждение его истории.
— Я не верю в чудеса, но я верю в экстраординарное.
С Жаком мельчайшая деталь может вырасти в целый рассказ. Рассказывание историй стало его основной деятельностью. Три раза в неделю он проводит 2,5 часовые эзотерические туры по Пер Лашез за 18€. Он старается широко это не афишировать, так как персонал кладбища «не любит фентези».
Эзотерические пояснения идут вперемешку с личными анекдотами и расследованиями. Посреди аллеи он внезапно останавливается.
— Однажды я сидел в кафе, размышляя, где же захоронен реальный Дракула. И в этот момент ко мне подсел незнакомец и сообщил, что Дракула похоронен на Пер Лашез. И что на могиле будут сидеть две летучие мыши, невидимые глазу, лишь на духовном уровне.
Жак увлекает нас дальше по кладбищу. У подножия могилы, принадлежащей кому-то, кого звали «Герцог», он указывает на два небольших ржавых пятна на металлической ограде мини-часовни. «Вот две летучие мыши». Для него нет сомнений, что это именно те мыши, что он должен был увидеть духовно. И что это могила Влада Цепеша, прообраза Дракулы Стокера. Для него все логично: аллея достаточно темная (вампиры не любят солнечный свет), нет крестов (которые могут отпугнуть вампира) и находится на пересечении улицы Фельятинцев и... Пещерной аллеи.
Некоторым туристам его объяснения кажутся слегка надуманными, но ему нравится в них верить или по крайней мере верить в то, что они могут быть вероятны. «Я рассказываю невероятные вещи. Иногда на грани фантазии... Но я никогда не утверждал, что мои истории правдивы. Я всегда говорю: «Почему нет, это возможно.»
Гордый своим открытием, Жак забрал части поржавевшей ограды от предположительной могилы Дракулы. Они выставлены в его «Музее Вампиров». Расположенный в пригороде, музей не так легко найти. К нему ведет узкий грязноватый проулок рядом с тихой улочкой. Время стерло надпись с таблички на больших красных воротах. Сад, ведущий в музею, заполнен пустыми бутылками и сломанной мебелью.
Жак задумался об открытии музея в 2003 году после ухода с работы в университете. «После открытия ко мне пришли секретные службы, — говорит Жак, — потом Церковь. В начале они отнеслись с подозрением, но потом им понравилось». С тех пор музей ежемесячно посещает куча людей. Среди объектов, которые он собирал годами, Жак особо выделяет антивампирское зеркало в гипсовой оправе, сделанное его дедушкой, антивампирский арбалет «из Сербии» и мумифицированный труп кошки, найденный в могиле.
На вопрос верит ли он в вампиров, он отвечает четко: нет. Для него вампиры это метафора свободы. Форма жизни, способная приходить в ночи «укусить человека в шею», но полностью подконтрольная человеку. «Если вампир появится у твоей двери, это ты решаешь, открыть ему. Или не открывать.».
— Бывают любопытствующие, романтики… типичный гость это человек, ищущий чего-то иного, — говорит Жак. Большинство приходит к нему послушать его истории нежели чем убедиться в существовании вампиров. «Есть два типа людей: те кто любят Маленького Принца и те кто его ненавидят, говорит вампиролог. Большинству тех, кто ненавидит Принца, обычно не нравятся мои истории.»
Перевод © ksandria
Видеоинтервью Targo на французском с английскими субтитрамиВидео смонтировано для VR. В основном на видео панорамы кладбища, с 0:35 по 1:26 кадры из музея.
“Когда мне было семь лет, я посмотрел фильм «Носферату» немца Фридриха Вильгельма Мурнау. И я обнаружил, что по сравнению с людьми он выглядел классным.” || Выдержки из интервью Vice
— Привет, Жак. В чем состоит работа «вампиролога»?
— Я учился в Швейцарии, в Женеве, где я получил степень DEUG (Diplôme d'études universitaires générales, прим. ks) по лингвистике по этимологии имени Дракула, степень на английском языке по теме олицетворения зла в готическом романе и магистра современной литературы по теме дьяволизма в работах Барби д'Оревийи, одного из моих любимых писателей XIX века. Но я не единственный специалист по вампирам: есть еще, например, профессор литературы Жан Мариньи или историк кино Жорж Садуль.
Моя работа — изучать символику крови на протяжении всей истории. Часто кровь олицетворяет смерть. В античности, например, вам приходилось очищаться, как только на вас попадала капля крови. Женщины, у которых были месячные, подвергались остракизму... Но для вампиров кровь имеет более счастливое значение: это победа жизни над смертью.
— Как долго вы были увлечены вампирами?
— Я был воспитан в Канаде, в католической школе, где учеников били. Когда мне было семь лет, я посмотрел фильм «Носферату» немца Фридриха Вильгельма Мурнау. И я обнаружил, что по сравнению с людьми он выглядел классным. Поскольку взрослые «плохие парни» представили вампира как плохого, я подумал, может быть, он хороший парень.
<...>
— Мне начинает казаться, что они часто встречаются... Есть столько способов защиты от них. Вампиры существуют?
— Нет. Вампиры не смогли бы выжить: не хватит людей, чтобы накормить их. И мы можем датировать распространение веры в них началом 18 века, настолько точно и в хронологическом порядке, что это явно выдумка. С другой стороны, я твердо верю в определенные категории сверхъестественных явлений. Те, свидетелем которых я был. Здесь, на кладбище Пер-Лашез, я 19 раз встречал женщину — никогда не одну и ту же, но всегда с идентичным стилем, буржуазная богема, от 30 до 60 лет, — которая косвенно сообщила мне новости о женщине, которую я люблю, и которая ушла, повторяя мне слово в слово сложные предложения, которые она говорила мне шесть лет назад, когда мы еще были вместе. Пара встреч это нормально, но 19 раз это уже не совпадение.
<...>
— А что вы скажете скептикам вроде меня?
— Что у вас отсутствует воображение, как у людей, которые не любят легенды. Дело не в суевериях, дело в личностных качествах. В моей жизни есть три важных вещи: любовь, дружба и писательство. Для других это были бы деньги, успех, ревность, сокрушение других… Это скорее то, что сейчас в моде. Но я предпочитаю тех, кто верит в сказки, даже если я не верю. Все, о чем я прошу, это о том, чтобы мы могли представить себе, что существует нечто иное, чем то, что мы видим.
вольный гуглоперевод с французского с легкой корректурой © ksandria
«Многие ученые принимают меня за чудака, но не так много тех, кто сопровождал бы меня ночью в Пер-Лашез!» || Выдержки из интервью Timeout France
Роман Брэма Стокера «Дракула», который Сиржан перевел для Фламмариона, был не столько о вампирах, сколько об Англии того времени, ее колониях и обществе. «Идея вампира, отражение которого вы не можете увидеть в зеркале, не существовала до Брэма Стокера», — объясняет вампиролог. Почему это отличная идея? Потому что, если вы посмотрите на свое отражение в зеркале с вампиром, что останется? Только вы. Роман отражает Англию, как монстр отражает темные грани души каждого человека. Поэтому Жака Сиржана интересуют чудовище, легенда, метафора. Для него вампир, несомненно, является одной из самых старых легенд, которую он датирует 450 000 лет до нашей эры, прочитав Мирчи Элиаде, который говорит, что в Китае были обнаружили скелеты неандертальцев, покрытые красной краской. С улыбкой наш собеседник продолжает: «Мирча Элиаде выдвигает гипотезу, что дело было в том, чтобы дать мертвым кровь, в которой они нуждались, чтобы они не пришли забрать ее у живых. Мне нравится такая интерпретация».
<...>
Бесчисленные предметы и безделушки, которые усеивают каждый уголок музея и готический сад, коллекционер нашел в Интернете или на блошином рынке Монтрей. Ему потребовались десятилетия, чтобы найти некоторые из них, другие были извлечены непосредственно из Пер-Лашез, например, вырез на дереве с профилем женщины или мумифицированная кошка. Но глаза Жака Сиржана зажигают не фотографии с автографами Питера Кушинга, Мартина Ландау или Белы Лугоши, не маски, черепа или арбалет против вампиров. Нет, его ум и все его существо волнуют старые книги. Французские готические романы 19-го века, катехизисы 16-го века, книги по современной антропологии, книги по психоанализу...
Что вызывает непонимание и недоумение у всех, кто пришел бы в музей повеселиться, расслабиться или испугаться. «О, у меня были разнообразные посетители! Пара, которая думала, что я организовываю садомазохистские вечеринки, другая, которая надеялась прийти в музей в стиле Диснея с поездами-призраками, а затем чиновники, насмехавшиеся над теми, кто пугается, оказавшись в музее. Многие ученые часто принимают меня за чудака, но есть не так много тех, кто сопровождал бы меня ночью в Пер-Лашез!». Постоянно споря с администрацией кладбища, которая неодобрительно относятся к фантастическим и магическим достоинствам, которые некоторые приписывают этому месту, Жак Сиржан отмечает, что Франция стала чрезмерно рациональной страной, которая отрицает традиции своих предков. «Готическая литература родилась во Франции! Мы всегда были страной легенд, пора это принять.»
Перед отъездом моя голова полна сказок, существ и идей для чтения. Последний вопрос:
— Жак Сиржан любит бояться?
— Я? Нисколько! Легенды призваны отогнать страх. Это абсолютная победа любви.
вольный гуглоперевод с французского с легкой корректурой © ksandria
На протяжении десятилетий Жак собирал множество предметов, связанных с вампирской темой, на барахолках в Париже или в Интернете. Музей был открыт в помещении бывшей скульптурной мастерской его отца, по адресу 14 rue Jules David, 93260 Les Lilas, посещение по предварительной записи.
В коллекции музея имеются антивампирский набор, датируемый 19 веком, афиши фильмов про Дракулу, редкие антикварные книги, датируемые в том числе 17 веком, коллекция в 1500+ фильмов. включая порно, тематические украшения и игрушки, фото Стокера с автографом и его пишущая машинка, антивампирский арбалет, плакаты с автографами всех актеров игравших Дракулу, картины, ловушки для волков, маски, костюмы и множество тематического стаффа.
В июне 19 года здание музея было закрыто на ремонт, потом грянула пандемия . На данный момент музей существует в виде выставки в Bear Cafe на улице Пер Лашез (10 avenue du Père Lachaise,75020), недалеко от одноименного исторического кладбища. Последняя информация датирована декабрем 2020 года, не очень понятно планируется ли открытие музея вновь, но я очень надеюсь, что да, ибо я безумно хочу посетить. Буду следить за новостями и держать вас в курсе.
Фото обстановки и экспонатов музея, 30 шт
Список вроде бы неполный, в статьях я встречал упоминание о 14 авторских книгах (+2 перевода).
Les voleurs d'âmes, Tome 3: Louisiane, 2013
Guide secret des vampires, 2015
Erzsebeth Bathory. Le sang des innocentes, 2010
Les Voleurs d'âmes Tome 1-2: Le Tombeau de Drakula; Clotilde de Mortsauve, 2010
Le livre des vampires, 2009
Anges Vampires Demons: Les Combattants De L'ombre, 2011
Le vampire en France: Des origines à nos jours, 2010
Lieux étranges et maisons hantées à Paris, 2013
Vampires : Dracula, Carmilla, Bathory et tous les autres..., 2016
На английский переведена как минимум одна книга.
Я не нашел ни намека на наличие русского перевода ни одной из книг.
Зато нашел Жака в документалке Оккультные преступления, в трех эпизодах он снимался в качестве консультанта-историка.
Пока он возился с замком (входной двери музея), он сказал мне шепотом: "Мой сосед ненавидит меня: он боится вампиров. Он единственный в округе, у кого железные решетки на окнах, он думает, что это его защитит." Он указал фонариком на соседний дом, с окном, похожим на тюремное. "Я сказал ему, что это не поможет." ©
1. Хочу в музей! | 2 | (25%) | |
2. Хочу на экскурсию Жака в Пер Лашез! | 4 | (50%) | |
3. Огонь, пиши еще! | 2 | (25%) | |
Всего: | 8 Всего проголосовало: 5 |
@темы: Статьи
vk.com/wall-167168429_415
Танья Шейд - фанфик по фандому: Энн Райс "Вампирские хроники"
tanja-shade.diary.ru/p216526395.htm
Kalinowska - оригинальный арт
vk.com/wall-171175694_69
Hariken - оригинальный текст
ficbook.net/readfic/7520885
Алексей Бесфамильный - перевод рассказа Лоуренса Уотта-Эванса "Eye of the Beholder"
vk.com/wall-147650401_2191
карки - фанарт по фандому: Ольга Громыко "Космоолухи"
vk.com/wall-79183176_2971
Ада Тарасевич - оригинальный арт
vk.com/wall-24890291_631
Bitari - перевод рассказа Эммы Бреди "Last hope"
bitari.diary.ru/p216559297.htm
Поздравляю всех участников флешмоба и напоминаю, что международный день вампиров отмечается 8 ноября до полуночи - а значит, еще есть немного времени для того, чтобы принести ссылку на свою работу.
@темы: На правах рекламы
Мы рады приветствовать вас на сообществе, посвященном вампирской тематике в целом и всем вампирским канонам в частности. Сообщество создано для творчества, обсуждений и общения.
1. В сообществе действуют все правила @дневников.
2. При общении не забывайте быть вежливыми и не переходить на личности, а так же о пункте 13.
3. При размещении материалов, автором которых являетесь не вы, просьба указывать ссылку на источник.
4. При размещении картинок большая сторона превью должна не превышать 500px. Если в посте более 1 изображения, то все последующие стоит убирать под MORE.
5. При публикации фанфикшена просьба не забывать о шапке фика, а сам текст убирать под кат.
6. Переводы выкладывать обязательно с указанием автора и ссылкой на оригинал.
7. Ограничений по канонам, рейтингам, жанрам – нет.
8. Весь контент, содержащий спойлеры к новым канонам в онгоинге, будь то гиф-анимация, картинки или текст, просьба убирать под кат.
9. Просьба пользоваться поиском по тегам, чтобы найти интересующую вас информацию, а не плодить лишние посты.
10. Просьба к своим постам проставлять теги в обязательном порядке. Если подходящего тэга нет, то его можно запросить.
11. Выкладывая крупный текст, цикл работ или сиквелы, в нескольких постах, вы можете поставить собственный тег "Название макси или цикла" в кавычках, для удобства читателей.
12. Рекламу требуется предварительно согласовывать с администраторами.
13. Администраторы не верят в демократию.
P.S. По мере необходимости правила могут быть дополнены и расширены, о чем будет уведомлено отдельным постом. Но суть их всегда будет неизменна: будьте вежливы, думайте об удобстве других участников сообщества и не плодите сущее без необходимости.
P.P.S. Администрации требуется помощь с CSS, обращаться в умыл сообщества.
@темы: Модераторское
Название: Опасные и безобидные
Автор: Санди Зырянова
Бета: ksandria
Размер: мини, 1050 слов
Пейринг/Персонажи: Чесноков, Солнышко, Оскар и др. ученики Школы вампиров
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Чесноков пытается убедить Солнышко в опасности вампиров
Задание: Историю пишут победители
Примечание/Предупреждения: по старинному поверью, вампиры боятся креста, определенных растений, особенно чеснока и боярышника, а при виде рассыпанных зерен или монет обязательно стремятся их пересчитать. Чесноков цитирует "Властелин Колец"
– Вампиры – самая страшная угроза человечеству, – сказал профессор Чесноков, пристально глядя на внучку. Его не раз и не два посещали серьезные опасения, что маленькая Солнышко не воспринимает предостережения насчет вампиров должным образом – то есть не носит с собой ни пузырек святой воды, ни флакончик настойки боярышника, ни зубчик чеснока и вообще не умеет отличить вампира от не-вампира. На свой счет в этом смысле профессор был более чем спокоен – он занимался проблемой вампиризма много десятилетий, написал несколько монографий и считался крупнейшим специалистом по вампирам в мире.
– Но, дедуля, а экологические бедствия, извержения вулканов, войны? – возразила Солнышко. Чесноков вздохнул.
– Вулканы извергаются не так уж часто…
– И астероиды!
– Тем более.
– И зомбиапокалипсис…
– За все время, что я занимаюсь борьбой с вампирами, – торжественно заявил Чесноков, – я не видел ни одного зомби. Чего не скажешь о вампирах! Эти подлые твари встречаются нам на каждом шагу и только и смотрят, как бы высосать кровь из всего живого! При виде живых существ они впадают в ярость, так как завидуют им. И еще они все время чуют живую кровь, жаждут ее и ненавидят…
– Ну, дедуля, они же не назгулы!
Чесноков вытащил из ящика стола Солнышко толстую книжку про хоббитов и Кольцо и покрутил перед ее носом:
– Лучше бы ты прочла мою монографию «Происхождение вампиризма». Тогда бы ты знала, что вампиры – неживые, они промежуточная стадия между живым существом и биомашиной, и хотят сделать мертвым все вокруг себя…
– Ну, дедуля, у тебя какие-то некроны получаются!
Чесноков нагнулся и откопал у Солнышко под кроватью фантастический боевик:
– Художественная литература тебя не научит ничему полезному. Прочти лучше мою монографию «Способы истребления вампиров»…
Смеркалось, и ученики Школы вампиров в форме летучих мышей вылетели на луг. Сегодня у них был урок ботаники, и юные вампиры изучали опасные растения.
– Боярышник, – читал на лету Оскар.
Готика и Клопик снизились, покружившись над красивым кустом, увешанным розовыми ягодами. Пепелок в панике запищал:
– Осторожно! Оно может испепелить тебя не хуже солнца!
– Вы что, это же бересклет, – возразил Букварь, авторитетно взмахнув крылом. – Он тоже против нечисти, но другой. Боярышник – вот!
Вампиры опасливо подлетели к кусту, прикрывая крыльями «листики» на носу, чтобы не чихать. У Драко «листика» не было – он превращался не в листоноса, а в нетопыря, поэтому вообразил, будто боярышник ему нипочем, и был мгновенно наказан сильнейшей головной болью. Оскар и Готика заботливо помогли товарищу отлететь подальше и пристроили его в кусте сирени, про себя посмеиваясь: самонадеянность Драко уже не раз причиняла ему неприятности.
– Чеснок, – читал дальше Оскар. – Ну, это общеизвестно…
– Смотрите, кто-то рассыпал горох, – сказал Клопик и, не в силах противиться вампирскому инстинкту, слетел вниз и принялся пересчитывать горошины.
– Всем назад, – посоветовала Готика. – Клопика сейчас лучше не трогать, пусть считает, присоединится к нам потом.
Оскар отлетел подальше и от боярышника, и от рассыпанного гороха и снова открыл учебник ботаники, как раздался возглас Пепелка:
– Крест! Откуда он тут?
Видимо, кто-то его потерял и забыл без всякой задней мысли, но вампирчикам оттого было не легче. Они поддержали Пепелка, который так разволновался, что едва не упал, и стали совещаться.
– Что-то у нас не урок, а сплошные потери…
– Да, явно сегодня не наша ночь.
– Этак никто из нас в школу не вернется…
– Давайте приглядывать друг за другом, пока больше ничего не случилось!
Оскар прикусил язык: он собирался тайком слетать и навестить Солнышко (если, конечно, она еще не легла спать), и вдруг увидел ее саму. Она шагала вместе с дедушкой по лугу, а тот вещал, явно увлекшись:
– Этот луг – просто кладезь антивампирских растений! Смотри, тут и боярышник, и зверобой, и плакун-трава, и кипрей…
– Я думала, что это просто лекарственные травы, – заметила Солнышко. – И Оскар тоже.
– Ах, этот Оскар! Удивительно легкомысленный юноша. По-моему, он вообще не верит в вампиров, а это значит, что он первый в списке их потенциальных жертв…
Готика и Букварь надулись и вытаращили глаза, пытаясь удержаться от смеха и подталкивая крыльями Оскара. Тот тоже выдавил улыбку, с горечью думая, как все-таки стыдно обманывать друзей, особенно таких хороших, как Солнышко, и что она подумает, когда наконец узнает, что Оскар и есть самый настоящий вампир…
– Ой, дедуля, смотри – летучая мышка!
Чесноков отнюдь не разделял восторга внучки.
– Это же вампир! – истошно завопил он. – Смотри, он пересчитывает горох! Так делают все вампиры – мерзкие, подлые, опасные существа! Убить негодяя, этим мы, возможно, спасем весь город!
– Но она же такая маленькая, – нерешительно сказала Солнышко. – И они в Красной книге…
– Надо спасать Клопика, – шепнула Готика: Чесноков уже расчехлял противовампирскую чесночную пушку, с которой не расставался никогда.
Оскар и Букварь согласно закивали, сообразив, что Драко и Пепелок тоже в опасности.
– Я его отвлеку, а вы оттащите Клопика, – предложил Оскар, трансформируясь. Придумывать план получше было некогда, и Оскар направился к Чесноковым.
– О, Солнышко! Привет! Какая приятная погода, эээ… я тут подумал, луна, красота, можно понаблюдать… да, за сверчками. У нас задание по биологии.
– А мы лягушек изучаем, – ответила Солнышко, протягивая ему руку.
– Дети, – проворчал Чесноков. – Какие лягушки? Будьте осторожны! Особенно вы, юноша. Вы же не видите дальше собственного носа и не сможете распознать вампира, пока он не вцепится вам в горло! А по статистике, вампиры ответственны за исчезновения тридцати семи процентов всех пропавших без вести…
– Но это другие вампиры, не наши, – торопливо сказал Оскар, загораживая от Чеснокова Клопика, которого Готика и Букварь спешно оттаскивали в траву. Тот жалобно пищал «погодите, я же еще не досчитал…» – У нас они прирученные и полезные…
– Полезных вампиров не бывает!
– Ну, цивилизованные…
– Они еще хуже! – и Чесноков, отодвинул Оскара, решительно шагнул вперед. – Ах, да тут их целый выводок!
– Это просто мыши! – взвыл Оскар.
– Нет, это подлые злобные вампиры! – Чесноков занес сачок – и споткнулся.
– Дедуля! – Солнышко бросилась к нему, помогая подняться. Чесноков упал прямо на горох, и как только Клопик перестал видеть рассыпанные горошины, у него тут же пропало желание их считать. Поэтому он взмыл в воздух вместе с товарищами и полетел к Пепелку, в то время как Букварь поддерживал все еще страдающего от головной боли Драко.
– А как же Оскар? – тревожно спросила Готика.
– Он нас догонит, – ответил Букварь. – Он же в безопасности.
Чесноков с трудом поднялся и теперь стоял, опираясь на Оскара и Солнышко и пытаясь отдышаться.
– Опять эти вампиры взяли надо мной верх, – пробормотал он.
– Если бы они были такие злые, они бы вас съели, Кузьма Кузьмич, – сказал Оскар. – А теперь вы видите, что они совершенно безобидные?
Солнышко зажала рот ладошкой, чтобы не рассмеяться.
Они еще немного поболтали, потом Чесноков спохватился, что Солнышко пора спать. И на прощание Солнышко шепнула Оскару:
– Дедуля такой смешной – боится летучих мышей, думает, они все вампиры…
– Я думаю, – ответил Оскар, – что летучие мыши, как и вампиры, абсолютно безвредны.
Канон: Ориджинал
Название: История для побежденных
Автор: Asienka
Бета: Санди Зырянова, анонимный ддоброжелатель
Размер: драббл, 369 слов
Пейринг/Персонажи: вампир
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Задание: Историю пишут победители
Примечание/Предупреждения: насилие, смерть основного персонажа
Серебряные цепи разъедали руки и ноги, хотя удары и тычки раскаленного прута уже не ощущались. Измученное и израненное тело в какой-то момент перестало воспринимать боль — но когда это случилось, он даже не уловил. Он больше не чувствовал боли — и принял это как награду за полторы недели бесконечных пыток и допросов. Хотя… он ведь играл честно, просто Старший отдал ему такой приказ — и он его выполнил. Но потом надо было кого-то назначить врагом…
— Ты прости… но так надо… Мы победили, а историю, как известно пишут победители…
— Только за них кто-то должен умереть.
— Так надо…
Ему это было не надо, но на интересы рядового бойца вампирского клана Старшим было наплевать. Они выжили соседей, захватили их территорию. Теперь оставалось только праздновать и торжествовать, а украшением празднества станет казнь перебежчика…
Его привезли в телеге на главную площадь, еще носившую следы недавней войны, но уже почти незаметные. К казни все было подготовлено — настил из свежих бревен, толстой ковки цепь для фиксации и толпа жадных и любопытных зрителей.
— Преступления, что совершил Эрдин, велики и ужасны, среди них: предательство клана, пособничество врагам клана…
Он с трудом растянул губы — кривая усмешка. Именно он убрал стражей и открыл ворота, но его опознали воины родного клана и заклеймили врагом. а толпа хотела крови и кары для виновных. Только у Старших был выбор — отдать его на откуп или признаться в нечестной игре. Но за такое на них могли ополчиться прочие кланы и объединиться — тех, кто играет грязно, не прощают. Проще покарать одного, пусть и невиновного, чем поставить под угрозу весь клан.
— Благодарствую, удобно… — почему бы не поскоморошничать напоследок? Его растянули на помосте, приковали за руки и за ноги, сорвали грязную от засохшей крови рубаху. Наверное, у него будет хорошая смерть — он увидит солнце, о котором люди говорят, что оно источник жизни. Вот только людей стала совсем мало, и вампирским кланам приходится драться за свои кормовые территории, а проигравших ждет голодная смерть, когда сходишь с ума и готов грызть даже собственное тело ради нескольких горячих и живительных капель. Так что пусть лучше солнце, его огонь и смерть от безжалостных лучей. Да, его клан выжил и будет жить до другой войны, но ему это безразлично. Потому что верхушка ратуши уже окрасилась багрянцем… — Ну, здравствуй, солнце! Не поверишь, но я тебя уже жду…
Канон: Ориджинал
Название: Рецепты с привкусом крови
Автор: Asienka
Бета: ksandria
Размер: мини, 1885 слов
Пейринг/Персонажи: вампир
Категория: джен
Жанр: ангст, драма, хоррор
Рейтинг: NC-21
Задание: Историю пишут победители
Примечание/Предупреждения: гуро, каннибализм, насилие, смерть второстепенного персонажа
— Хорошего вечера! Кто не спит в эту черную ночь? Ну-ка отзовитесь! Как вы еще не умерли и не попали в ад? Тогда слушайте новую тему — сегодня у нас будет кулинарный вечер. Так что пускай святоши поют свои хвалебные гимны, шепчут охранные молитвы и развешивают на дверях и окнах обереги, но мы-то знаем, что они все равно бесполезны, если вампир назначит вас жертвой охоты, — а мы тем временем поговорим о чем-нибудь вкусном. Например, как вы относитесь к копченой крови?
Ведущий популярной программы "Heavenly blood" выразительно, чтобы слушатели уловили движение языка и губ даже через радиоэфир, облизнулся. Это был его первый эфир и очень хотелось произвести впечатление на публику. Почти год, вплоть до вчерашнего вечернего эфира, программу вел человек, который имитировал, что он вампир. Кто-то знал правду о прежнем ведущем, кто-то чувствовал в нем человеческое, но он был мегапопулярен. Ключевое слово здесь «был», а теперь его нет. Выпили. И этот эфир уже другой, и дальше будут другие эфиры. Прежнего не будет, но популярность дама капризная и ей надо приносить жертвы.
— М-м-м, копченая кровь… Мне лично такое блюдо очень нравится. Хотите знать, как его можно приготовить? Я сейчас расскажу. Сначала надо выбрать жертву. Мне по вкусу парни, но кто-то предпочитает девушек — то сгодятся и они. Если выбрали, то потом надо устроить небольшую прелюдию. О-о, не спешите кривиться, это обязательное условие. И да, засуньте свои предубеждения себе в зад — людей не обязательно сразу хватать и кусать, все становится намного интереснее, если узнать человека поближе.
Он и сам не пропустил ни единого эфира с человеком. В том парне была харизма, одержимость, он умел притягивать внимание и держать аудиторию полтора часа. А на сегодняшний эфир у него по плану был разговор о человечности и подлости. Но будут рецепты, тупые и прикольные. Будем завоевывать авторитет стандартными приемами — он ведь не человек, а вампир и у него есть будущее и перспективы.
— Вот только себе представьте: вы знакомитесь, сначала традиционно на каком-нибудь сетевом ресурсе, обмениваетесь поначалу ничего не значащими сообщениями. Но с каждым новым ответом вы чувствуете, что ваша жертва к вам привязывается, что она или он начинает без вас скучать и тосковать, и все чаще про вас думает. И надеется, что именно с вами устроит свою судьбу на вечер или на несколько месяцев, а еще лучше на несколько лет. Но при этом даже не подозревает, что именно с вами она останется до конца жизни. До конца своей жизни. — Сделать многозначительную паузу, позволяя слушателям оценить шутку.
Конец жизни… наверное, плохо закончить ее на холодных камнях набережной с перерезанным горлом и выпитый досуха. Интересно, кто будет вспоминать этого парня ведущего через месяц? Да, сейчас приходят сообщения из категории "привет с того света", но прошло слишком мало времени. Завтра уже вряд ли кто-то станет писать и сожалеть, что человека все-таки "сожрали", а через неделю уже мало кто и вспомнит, что тут был другой ведущий.
— Поэтому не торопитесь, ведь не зря гурманы и опытные кулинары твердят — спешка портит вкус настоящего блюда. Но и не стоит затягивать, иначе продукт испортится, скиснет, переключится на кого-то более доступного и решительного. Так что выдерживайте того кого выбрали, но не перемаринуйте. Когда понимаете, что пора встречаться, то назначайте свидание в романтической обстановке. Да, не забудьте выучить такие слова, как: "мне хочется провести этот вечер необычно!", "давай уйдем куда-нибудь прочь от суеты и городского шума!", "представь себе, во всем мире только ты и я, и больше никого нет!", "выбирай такое место, чтобы мы там смогли побыть только вдвоем!". Запомнили, или для самых недалеких и торопливым мне надо повторить? Если что, можете писать в мессенджер — проконсультирую индивидуально.
Рейтинговые ведущие получают прайм-тайм. Люди — кормовая база, и даже если какой-нибудь кролик и высунется из своей норки, то его участь — цилиндр фокусника и пять минут аплодисментов, а потом все равно на жаркое. Это закон жизни, детка, правда выживания. И нечего размазывать виртуальные сопли и нести графические цветочки к нарисованному мемориалу. Вампир скрипнул зубами — ссылку на ресурс, где вампиры-слушатели канала решили почтить память ведущего кто-то прикрепил прямо в комменты под окном прямого эфира. И на той страничке было действительно много людей и хороших слов.
— Итак, смотрите в чем прелесть этих фраз — вы сразу настраиваете свою жертву на нужный лад и исподволь намекаете на уединение на природе. Да, обязательно на природе… Ну и плевать, что там комары и муравьи, и вообще неудобно! Вы туда зачем идете? Не валяться на травке с дурацкими поползновения, а готовить, так что, будьте любезны, соблюдайте рецепт! И зарубите на своих носах: использовать этот рецепт в городских квартирах нельзя, и даже на крышах небоскребов нежелательно. Потому что прожжете нахрен покрытие крыши, потом от штрафов за порчу государственного имущества и нарушения общественного порядка блевать будете. Короче, записывайте дальше.
Соревноваться с мертвым ведущим было паршиво — выпитый человек выигрывал по рейтингу. Этот эфир набрал лишь девятнадцать процентов от показателей прошлых программ. Но человек проиграл и умер, чтобы кто-то насытился его кровью. А проигравшие жизнь не могут выиграть в битве рейтингов. Человек более слабый — и он всегда проиграет вампиру в прямой схватке. Но просто еще ни один вампир не сражался с мертвецом за популярность.
— Вот вы пришли на природу, и предлагаете разложить огромный костер, чтобы до утра любоваться огнем, взлетающими в черное небо искрами и глазами своего любимого человека. Какой дебил там уже ржет? Да, я даже в студии слышу этот глупый смех — эй, кто там, а ну кончай скалить клыки, а то мигом обеспечу недокомплект. Здесь нет ничего смешного — это стратегия. Потому что вам потребуется очень большой костер, и да, разумеется, вампир сильнее человека, но таскать в одиночку дровишки скучно. А размер охапки что у человека, что у вампира не сильно-то и отличается. Так что да, внушайте своей жертве, что вы собираетесь провести с ней всю ночь возле костра. Вешайте лапшу на уши насчет искр и звезд, и сияющих глаз, в которых будут отражаться отблески пляшущего пламени. И, кстати, вы при этом ни единым словом не соврете.
Хотелось вмазать кулаком по столу, чтобы разбить экран. Хотелось что-то сломать, расколотить, разорвать в клочья. Даже на странице, где собрались почитатели памяти, было больше посещений, чем у страницы прямого эфира.
— Все будет и отблески в глазах, и ночь у костра, только ваша добыча проведет ее в несколько неожиданной для себя позе. Значит, дровишек собрали, костер развели, и, пока огонь прогорает, можно пообнимать жертву, приласкать, наговорить всякой всячины, даже дать обещания и клятвы — люди глупы по своей природе и ужасно доверчивы. Когда жара станет достаточно — как проверить? Подержать руку над огнем, сделать вид, что греетесь. Так вот, когда жара станет достаточно, вам надо будет связать руки и ноги вашей жертвы. Да не силой, вот где перерождают и обращают таких придурков, что шлют в прямой эфир такие тупые вопросы?! Смотрите томным взглядом на вашего человека, говорите с придыханием о том, что для вас важно, чтобы ваш партнер полностью вам доверял. И что вы не сделаете ему ничего плохого. Ну разве что сожрете. Три ха-ха.
Кто-то на скорую руку сляпал группу и стал туда выкладывать записи с прошлых эфиров. Еще один говнюк притащил фотки человека-ведущего. Интересный парень — глаза пронзительные, во взгляде вызов, улыбка слегка насмешливая, такая полуулыбка, резкий в движениях — на видео особенно четко заметно. Решительный. И эфиры у него были живые… вампир натужно рассмеялся.
— Действительно, не пожалейте времени на уговоры, потому что когда ваша жертва осознает, что ее ждет и сначала не поверит, потом будет просить и умолять ее отпустить, станет повторять ваши слова про любовь и верность… а потом испугается. И этот момент перехода — он стоит часа пустопорожней болтовни, потому что вы поймаете такие ощущения, что мама дорогая. Да, веревки лучше не использовать — могут прогореть и тело шлепнется в костер. А вам потом поднимать его обратно, и дрова сгребать. Чтобы обойтись без таких казусов лучше заранее запаситесь двумя парами наручников. Дебилы, одни для запястий, а вторые для щиколоток. И да, большую палку, способную выдержать вес человека и пару рогулей, на которые вы подвесите палку, вам тоже придется подготовить собственноручно. И эти заготовки до поры до времени лучше не показывать человеку, а то мало ли что он или она там себе вообразит, или начнет задавать лишние вопросики, вот как некоторые слушатели сейчас.
На самом деле вопросов не было. Рецепты никого не зацепили. А вот под фотографиями выпитого тела более миллиона просмотров меньше чем за десять минут. Пальцы непроизвольно сжались в кулак — ну ладно парня выпили, хотя столько крови ни одному вампиру не надо, могли и оставить в живых. Но вот зачем оставлять на теле свои метки, а еще синяки и засосы на плечах и груди? Это уже как-то мерзко, и отдает пошлостью. Похлеще "рецептиков"…
— Короче, наручники и рогули подготовили, лучше металлические — между прочим, я видел неплохой комплект в магазине "Охота" и ценник нормальный, — жертву заболтали, конечности сковали. А потом большую палку продеваете в кольцо рук и ног. И подвешиваете. Да, подвесить надо с таким расчетом, чтобы огонь не сжигал сразу, а медленно и основательно подпекал. Когда жертва осознает, что вы не шутите, вы получите незабываемое зрелище, где будет море мольбы, слез, соплей, воплей. Ну или даже гордого молчания и презрения поначалу, но это максимум минут пять-десять. Больше никто не выдержит, так что шоу будет в полном объеме. Когда надоест слушать вопли можно жертве заткнуть рот. Всемогущий, ну почему меня слушают такие идиоты? Нет, кляпы заранее брать не обязательно — на вашей жертве ведь есть одежда, так что можно использовать ее. И, заодно, советую жертву раздеть — голое извивающееся и дергающееся человеческое тело выглядит намного вкуснее, чем в ошметках полыхающей одежды.
Надо было говорить — вот он и нес какую-то чешую, потому что прямой эфир. Потому что прайм-тайм. Потому что популярная программа. Потому что нет ничего хуже памяти, которую даже нельзя залить алкоголем — на вампиров спиртное не действует, а был бы человеком пошел бы и нажрался до тошноты.
— Когда местами начнет пузыриться и лопаться ожогами кожа — это для вас знак, что блюдо готово. Можете снимать жертву с огня, и не развязывая, начинать пить. Поверьте кровь будет совершенно иного вкуса — более пикантная. Кстати, если среди вас, дорогие друзья есть любители человеческой свежатинки, то можно сразу с тела напластать кусочков и зажарить. Или полоснуть по горлу и выцедить всю кровь до капли в какую нибудь емкость и тут же сунуть в угли, чтобы запекалась — и вы получите шикарную кровяную колбаску. А можно вспороть живот, выскрести внутренности и просто дожарить вашего человека целиком. Что значит "зачем внутренности и кишки доставать"? Чтобы с говном не жрать, недоумок. Да, на такой пикник можно позвать друзей, но заранее вашей жертве их не стоит показывать. Пусть для человека они станут сюрпризом.
Вампир мельком глянул на таймер — еще тридцать секунд пытки, но да, уже можно прощаться. Он выдержал, эфир не провален. Может быть и к нему со временем привыкнут и полюбят. И будут включать волну, чтобы потрындеть о всякой херне, когда не надо думать. А может быть у него и не получится, и руководство станет искать другого ведущего. Но это сейчас не важно, да и вообще ничего уже не играет роли. И он тоже больше не будет играть. Завтрашний эфир будет о человечности, и плевать — даст эта тема нужный рейтинг или нет.
— В общем, приятного аппетита и отличного вам вечера на природе. Да, не забудьте написать, как вы воспользовались рецептом и какие впечатления получили. А в пятницу, я вас порадую новым блюдом — расскажу как правильно замариновать человека. До скорой встречи, упырьки!
Все. Он справился. Ведущий коснулся сенсора, отключая микрофон.
— Ты выиграл, — эта фраза не предназначалась для аудитории. Он произнес ее для одного человека, который никогда ее не услышит. Впрочем, он ведь больше и не может соревноваться. Но этот человек и так выиграл своей жизнью и своей смертью…
@темы: Фики, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, Школа вампиров | Die Schule der kleinen Vampire, Ориджинал
Название: Зона жажды
Автор: Asienka
Бета: анонимный доброжелатель
Размер: миди, 4070 слов
Персонажи: вампиры, люди
Пейринг: старшие вампиры/младший вампир
Категория: джен, пре-слэш
Жанр: дарк, мистика, хоррор
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Когда готов на что угодно ради глотка настоящей крови, не сложно подчиниться, забыть себя, предать других. Потому что вся жизнь проходит в пределах зоны, где есть только хищник и добыча, охотник и жертва. Здесь нет правил, единственная цель - выжить.
Предупреждения: нон-кон, насилие
— Ты заслужил свою награду… — Слова Старшего победным маршем прогрохотали в висках, безжалостно сминая последние преграды морали, сшибая бесполезные принципы и размывая ошметки сомнений. Он справился и заслужил подарок. Высшая милость, которую может получить новичок, — это живой человек. Не фляга или бутылка с живительной и такой вкусной жидкостью, что густой струйкой стекает в горло, оставляя сладковато-соленое послевкусие. И безумное желание — припасть и пить во что бы то ни стало. Глоток за глотком, каплю за каплей. Пить, до потери чувствительности, до острой рези в переполненном желудке, до тошноты и отвращения, когда весь мир кажется залит красной кровавой пастой, вязкой и тягучей. Но такие ощущения были от бутилированной крови, а вот живая… из настоящего теплого, дрожащего человеческого тела…
За три года после перерождения он ни разу не пробовал живую кровь, только синтезированную. Дешевую, которую спокойно можно купить в любом маркете или даже специальном питьевом автомате за жетоны или за карту бонусов. Она тоже была красного цвета — скорее дань традициям, чем необходимость, — соленой, с четко выраженным металлическим привкусом, словно облизываешь железный шарик или цепочку. Такие игрушки давали всем перерожденным — толку ноль, зато, когда накатывает безумная жажда, можно отлично сточить клыки и содрать свои же губы об шероховатую поверхность. Впрочем, он тоже катался по полу камеры-колодца и грыз цепочку. Долго — кажется, пару недель. А вкус настоящей живой крови помнил по обряду перерождения, тогда он бился, намертво зафиксированный в тяжелой раме, и ему щипцами разжимали судорожно стиснутые челюсти и бережно вливали в рот кровь из трубочки. А он никак не мог сделать глоток, и думал, что сдохнет раньше, чем даже успеет вдохнуть. И драгоценная кровь стекала по щекам… Сейчас бы он отдал все, что угодно, чтобы с ним повторили ритуал — он бы не стал сопротивляться. Наоборот, жадно бы глотал, облизывал бы руки и пальцы своих палачей и благодетелей, только бы не пролить ни единой капельки. Даже микроскопической…
— Я постараюсь оправдать доверие, Старший. — Он помнил вкус настоящей крови, хотя, как утверждали кураторы, что возились с молодняком, не мог. Обращали, по традиции, именно настоящей кровью, сцеженной с живого человека. А-донор обычно находился в соседней комнате, пристегнутый ради безопасности к удобной кровати. Рядом располагался столик с едой, напитками и сладостями. На специальной откидной панели крепился экран: перерождение порой длилось от часа до трех, и А-донору могло стать скучно просто лежать. Он видел своего А-донора, пусть и мельком, но когда его вели, уже обколотого и в наручниках, в специальную комнату, то дверь в помещение А-донора была приоткрыта. И он видел ее — рыжеволосая девушка, которая спокойно раздевалась, чтобы лечь на кровать. — Я благодарен за эту милость…
Красивые слова, но он действительно заслужил эту награду. Тот вампир был намного старше и опытнее, а он ведь сам даже не состоял в специальном охранном блоке. Просто оказался рядом и прыгнул вниз на сорвавшегося с контроля психа. Сам понимал, что повезло тогда нереально, причем трижды: полет с двенадцатого этажа завершился удачным приземлением, а не переломанными ногами; падая, сумел скорректировать движение и сходу сшиб сорванного, сломав ему ключицы. То ли эффект неожиданности, то ли болезненный перелом, но нападал псих уже не так активно, иначе просто порвал бы неожиданную помеху в клочья. А третьим чудом стало то, что клановики успели убрать жертву раньше, чем он разобрался с сорванным, иначе — сам бы сорвался. А так получается почти герой: обезумевшего обезвредил, причем справился с вампиром, который был на двадцать лет старше и намного сильнее, истекающей кровью жертвой не соблазнился. И вот награда. Заслуженная и законная.
— Сегодня в восемь вечера в Белом крыле. — Старший величественно кивнул, отпуская младшего.
До назначенного срока получения награды оставалось еще много времени. И только три бонуса, в то время как литровая упаковка синтетика стоит пять. Можно пойти наняться на какую-нибудь работу или просто подождать, а потом оторваться за все дни вынужденного полуголодного существования. Рэлл так и не решил, как поступить. Но задерживаться на территории главы Блэкрана не стал. Огромный зал с прозрачными колоннами-аквариумами и высокими потолками пугал и угнетал, а воспоминания о трансляциях судебных разбирательств, что проходили в этом зале, и о последующих экзекуциях на главной площади перед зданием — навевали тоску. Правда, он еще ни разу не был обвиненным, хотя за такой небольшой срок сложно провиниться: в город его вернули только месяц назад.
Город за три года — вернее за тридцать пять месяцев, — сильно изменился. Зональность аж зашкаливала: человеческие кварталы теперь не просто охранялись постами из взрослых стражей, но еще дополнительными экранами, ограждениями из «пастухов» и системами слежения. Возле щитов, защищающих вход в человеческие районы, толкался молодняк: с черными кругами под глазами, с почти белыми лицами — голод мучил, а знание, что за пятнадцатиметровым забором ходят, живут, растят потомство и радуются жизни такие желанные бурдюки или фляги с теплой питательной кровью, — это знание просто убивало, тем более что дотянуться до людей было практически невозможно. В его времена, когда сам еще был человеком, можно было выйти за щиты, чтобы немного подзаработать — молодые вампиры тогда чтили право выбора и боялись нарушать запреты, чем и пользовались люди, продавая за дополнительные баллы или бонусы пять-десять-двадцать глотков крови. И ведь этих продавцов потом с миром отпускали обратно. Ни разу не было такого, чтобы задержали и выпили насильно. А сейчас даже самые отчаянные люди не рисковали и близко подходить к воротам: если выпьют досуха, то никакие баллы не оживят. Но вампирята сходились, усаживались на свободные клочки асфальта или бордюры и ждали с тупой надеждой.
Рэлл с деланным равнодушием прошел мимо ворот — после того как стая озверевшего от голода молодняка порвала на клочки одного из продавцов, люди стали опасаться. Но даже показательная казнь, которую транслировали и повторяли по всем общим каналам и в Сети, не смогла предотвратить последующие смерти. И, говорят, уже два года как прямые продажи крови прекратились. Вокруг человеческих кварталов появились нейтральные зоны — коридоры между двумя одинаковыми по высоте заборами, где со стены человеческого квартала простреливался каждый миллиметр. Там вдоль наружной стены ютились строительные вагончики для свиданий — романтика еще не выветрилась, да и закон не запрещал людям добровольно делиться кровью с теми гемозависимыми, которые им по какой-либо причине нравились. В вагончики приходили любовники, причем вампиры по специально пропуску, родственники, проигравшие пари — Сеть была общей и спорить на себя никому не запрещалось, так что совершеннолетних патрули пропускали без проблем. Но попасть в вагончик мог только тот вампир, что прожил после перерождения не меньше десяти лет и ни в чем не накосячил.
Этот сквер Рэлл помнил хорошо. Раньше днем тут даже люди гуляли, а вампирский молодняк собирался небольшими компаниями, пуская по кругу фляги с синтетиком. Тусовки тогда были смешанными — в их компании, например, было три вампира. Две девушки-сестры и парень. Девушки были близнецами, но особенный талант был только у одной, просто она поставила условие и сестру тоже провели через ритуал. А парень вампир был действительно талантливым математиком, так что обращение заслужил тем, что доказал формулу Джиджа. Рэлл огляделся: компаний не было. Кое-где сидели вампиры-одиночки с планшетами или ноутами, взрослые, неголодные… Под ложечкой засосало, желудок сжался в болезненном спазме.
Раньше молодняк немного подкармливали, сейчас все вынуждены сами заботиться о своем пропитании. А люди стали одновременно величайшей ценностью и кормовой базой. Полтора года назад процедуру чипирования транслировали даже в той колонии, где он проводил первые годы жизни после перерождения. С одной стороны — удалять новоперерожденных от людей правильно, но с другой стороны — то, как с ними обходились в этих резервациях, несправедливо и жестоко. Рэлл машинально потер запястья: в специальных силовых наручниках его держали почти год, хотя опомнился он почти сразу после обряда. Да и не собирался он ни на кого нападать, и вообще терпел. Нет, кормили их нормально, и грамотно распределяли порции человеческой еды и синтетической красной жидкости, просто сдерживаться было трудно. Эмоции зашкаливали, особенно агрессия, и многие, даже вполне адекватные ребята, срывались и кидались на кого угодно, даже на кураторов. Разумеется, старший вампир спокойно может справиться с пятью-шестью молодыми, но бьющиеся разрядами наручники и специальные ошейники, мгновенно по сигналу посылающие мощный удар током, — надежнее. А резиновые дубинки-шокеры хорошо закрепляли полученный эффект — после такого массажа даже самые отпетые готовы были сесть на недельную диету.
Рэлл повернул в сторону вокзала. По старой памяти. Там всегда можно было найти какую-нибудь работу или подработку. Он и так не ел два дня, хотя честно впахивал. Просто… просто неудачная ставка съела все накопления, но ведь и приз был крутым — сто пятьдесят литров синтетика. Ради этого стоило рискнуть. Рискнул и проиграл. Так что если бы не награда за сорванного, то пришлось бы идти на арену. Бывалые боевики говорили, что на нелегальных схватках можно неплохо заработать — правда, могло и не повезти. Допустим, если в схватке с людьми даже у молодого вампира шансы были высокие, то против старших, пусть и в команде, запросто потерять голову — и это в буквальным смысле.
До вокзала дошел за полтора часа, можно было бы и пробежаться, но не хотелось. Идти по городу и смотреть по сторонам интереснее. Хотя повсюду одно и то же: закрытые ворота в человеческие кварталы, спешащие по делам старшие вампиры, психующий молодняк. Может, и правильно, что после обряда перерождения молодому вампиру вкалывают мощное снотворное и увозят — по крайней мере в колониях или резервациях молодняк дрессируют — да, зло и безжалостно, гоняют на тяжелую работу, но там они никому не могут навредить. Потому что в зонах достаточно старших, чтобы не просто угомонить новичков, но и преподать наказанием хороший урок остальным. Рэлл хорошо запомнил, как медленно сжигали током распятого на кресте вампира. Пусть он и сделал страшное преступление — пытался отнять синтетику у более молодого и, соответственно, более слабого, но умирать пять дней под прошивающими тело разрядами — слишком сурово. Весь молодняк старшие созвали к кресту и заставляли долго смотреть, как дергается местами обуглившееся тело, как надсадно хрипит сорванным горлом наказываемый, как по металлу пробегает синеватый едва заметный разряд и пахнет паленым… За два с половиной года, что Рэлл провел в колонии, не было больше ни одной драки за кровь.
Желающих подзаработать на вокзале было много. В основном трехлетки — Рэлл таких легко опознавал по сумасшедшему блеску глаз. У пятилеток зрачки уже не полыхали безумием, цвет становился более спокойным и равномерным. Да и те, кто доживал до пяти лет, либо уже находил покровителя, либо надежную службу. Закон выживания в действии. Молодого вампира мог убить кто угодно — если не хватает мозгов совладать с собой и выжить, то и не стоит на тебя переводить дорогую кровь.
Рэлл скромно приткнулся возле главного входа. Тяжелая дверь туго открывалась на старых петлях, туда-сюда сновали пассажиры. Смешно было наблюдать, как его ровесники бросались с ненужной помощью к выходящим — старшие и сами могли прекрасно дотащить свои саквояжи или сумки, разве что предложения были поинтереснее работы грузчиков-носильщиков.
— Ты… подойди. — Шагах в десяти от Рэлла остановился Старший по рангу господин. А если судить по ощущениям, то этому вампиру точно было больше двух веков — от него веяло таким холодом, что хотелось съежиться и сбежать. Но ведь такой важный господин не станет звать малолетку просто так. Рэлл глянул вопросительно — его зовут или нет, и получив кивок-подтверждение, собрался с силами и подошел. Господин бегло оглядел его, небрежно коснулся щеки, ледяными пальцами оттянул веки. Удовлетворенный осмотром, улыбнулся, показывая острейшие клыки. — Свежачок. Хочешь, дам двадцать бонусов?
Предложение было щедрым. Немыслимо щедрым. Вот только господин Старший на благодетеля, который за красивые глазки и трогательную мордашку раздает бонусы, никак не тянул. Рэлл облизнул пересохшие губы — четыре литра синтетика. Если пить понемногу, то можно растянуть на две недели. Или дней на десять. А там будет оплата. И все наладится — его же не просто так позвали на перерождение. Он хороший боец, даже два турнира выиграл. И он уже продержался три года. Осталось прожить года два, и можно будет рассчитывать на нормальное место, на статус в иерархии. Надо всего лишь выжить, протянуть два года, и пару недель до оплаты труда.
— Вы хотите купить мою работу, господин?
— А ты умный. — Господин Старший чуть приподнял левую бровь, как будто ждал продолжения, или уже заранее все решил про своего собеседника и думал, стоит ли тянуть время. — Четыре года? Скоро пять?
— Три года и тридцать два дня. — Рэлл очень сильно хотел опустить глаза. Взгляд господина давил, размазывал, словно перед ним не вампир, а комок слизи, который следует растереть и забыть.
— И такой рассудительный… — Господин Старший шевельнул губами, как будто что-то проговаривал про себя. — Нет, мне не нужна твоя работа — ты не умеешь ничего такого, чего бы я сам не смог сделать. Но ты мне понравился… Поэтому тридцать бонусов… и я немного тебя пью, согласен?
Старший так легко увеличил оплату… или у него действительно немеряно бонусов, или он просто не собирался рассчитываться. А что, молодой вампир — это расходный материал. Никто не будет проверять выпитое тело трехлетки, а пятилетнему умный Старший такое и не предложит.
— Ограничение на количество глотков, господин? — Рэлл облизнул пересохшие губы. Тридцать бонусов — это немыслимая для него цена, только вопрос: сколько же спросил Старший.
— Предусмотрительный мальчик. — Старший сделал вид, что улыбается, но взгляд был холодным, оценивающем и… не голодным. Рэлл чуть отшатнулся — голодный вампир не будет стоять с вертикально вытянутой радужкой — наоборот, она станет круглой, заполняя собой весь зрачок. — Литр или полтора… не бойся, я не настроен тебя убивать до конца.
— Восемьсот миллилитров, — Рэлл быстро прикинул, сколько дней он нормально не пил и как долго еще продержится, если потеряет этот объем жизненной силы. — И ни капли больше.
— А разве ты сможешь меня остановить? — Старший с силой ногтем провел по щеке молодого вампира, который держался слишком самоуверенно и непринужденно.
— Нет. — Рэлл стал расстегивать куртку. — Рассчитываю на вашу порядочность.
— Возьми оплату. — Старший господин протянул карту и как-то равнодушно стал ждать, пока парень подготовится — заметно, что молодой еще ни разу не донорствовал, но держится уверенно. Даже руки не дрожат. Хороший мальчик — с таким будет интересно поиграть. Потом. — Голову запрокинь и не дергайся.
Рэлл выполнил распоряжение, чуть сощурился, заметив, как в проворных пальцах мелькнул нож-скальпель. Подставил горло — он умеет честно выполнять договоренности. И не дернется. Холодное прикосновение рук — ненужная ласка, но если господину так хочется. Короткий росчерк по подставленному горлу — почти не больно, только словно прошел по телу злой разряд, стимулирующий бежать прочь, подальше от опасности — так вот о чем говорил Старший. Но рваться теперь глупо: захочет — догонит. Рэлл убрал руки за спину, сцепил пальцы. Пластик-карта с тридцаткой бонусов казалась теплым, а согреться было важно, потому что вместе с вытекающей кровью уходило и желанное тепло. Он не знал, сколько уже выпил его крови господин, только чувствовал, что замерзает, словно внутри все заледенело.
— Ты вкусный, — хрипло пробормотал Старший господин. Он, когда пил, испачкал в крови подбородок, воротник дорого свитера и немного пальто, но даже не обратил на это внимания. — Но я обещал тебя не убивать. Ты умеешь останавливать кровь?
— Нет, — Рэлл сжал зубы. Его никто не учил этому.
— Задержи дыхание, замедли сердце, представь, что засыпаешь. Выдохни. Не дыши, не бойся этого холода, впусти его в себя, — спокойно консультировал господин. Достал специальную салфетку и так же неторопливо принялся вытирать лицо и одежду. — Выдохни. Вот, почти не сочится больше. Через час порез заживет, даже следа не останется. Тебя куда-нибудь надо отвезти? У меня машина, и мне не сложно.
— Спасибо, — Рэлл провел рукой по окровавленному горлу.
Старший господин усмехнулся, достал еще одну салфетку, сложил пополам и прижал к ране.
— Прижми, поможет. Давай отвезу к пункту выдачи. Я же видел, что ты давно не кормленный.
— Вы ко всем из молодняка такой добрый? — Рэлл придержал салфетку. Злить господина он не хотел, просто забота была какой-то навязчивой.
— Нет. — Старший господин твердо взял молодого вампира под локоть — не вырваться. — Просто мой предыдущий мальчик стал глупить и погиб, я подыскивал себе нового. Ты, хоть и трехлетка, но подходишь. Защищать не буду, но голодать тебе не дам. Да, поворачиваем — машина за углом. Запросы у меня не притязательные, небольшие развлечения, свежая вампирская кровь. Если будешь умным, то до пяти лет дотянешь, а там… может быть, даже к себе возьму. Садись, не упирайся.
Рэлл больше не сопротивлялся и покорно упал на сидение. Заиметь покровителя — хороший шанс выжить. И, вместе с тем, высокая вероятность умереть от его же рук. Но на улицах в свободном полете… было хуже.
— Мне надо контракт кровью подписать? — Рэлл развернулся к Старшему, тот как раз обошел машину и сел за пульт управления. Прижал руку к сенсорной панели, позволяя технике себя опознать. — Или все более официально: договор принадлежности и владения?
— Подкованный. — Господин прищелкнул языком. — Я против формальностей, только договоренность, добровольность и согласие… или можешь выйти прямо сейчас. Решай?
Рэлл покрутил в пальцах карту — надо бы положить в карман. Официальный договор обещал гарантии, пусть и сомнительные, а формальная устная договоренность… двухсотлетний вампир может убить его одной рукой.
— У меня есть работа. — Рэлл схватился за свою филькину должность, словно это было креслом министра. — И я получил награду…
— Послушай, мальчик, мне нужна игрушка. В свободное время занимайся чем хочешь, но в определенные часа будешь делать только то, что скажу тебе я. — Господин мягко протянул руку, провел по груди молодого вампира, а потом резко схватил за плечо и сжал так, что Рэлл непроизвольно зарычал от боли. — Надеюсь, ты не доставишь мне неприятностей?
— Нет. — Короткий выдох. Надо же, он даже не уловил движения Старшего. А ведь боец, да еще тренированный… Рэлл закрыл глаза. Он согласился. Он умеет выполнять условия договора. Он выживет, просто потому, что эта жизнь слишком паршивая, чтобы дохнуть от голода и беспомощности…
Машина долго петляла по улицам города, иногда господин поднимал ее воздух, предпочитая перелететь опасные участки. Рэлл равнодушно поглядывал в окно — он уже сообразил, куда они едут: квартал вип-персон, вряд ли его хозяин будет жить на свалке или окраине, а на северной стороне, кроме золотой и серебряной зон, больше ничего подходящего нет.
— Как мне к вам обращаться? Старший? Господин? — Рэлл скомкал уже ненужную салфетку. Возникло дурацкое желание облизнуть пальцы — чтобы узнать вкус собственной крови.
— Эллон или господин Эллон. — Старший снова изобразил подобие улыбки. — Не будем нарушать традицию. Мы приехали, зайдем в магазин. Купим тебе кое-что.
Рэлл, не возражая, вылез из машины, молча последовал за Эллоном. Магазин был многофункциональном — большое просторное помещение, с грамотно распланированными зонами. где можно было купить все, что угодно для приятного времяпрепровождения.
— Тебе нравятся украшения? — Эллон быстро прошел через несколько отделов и остановился возле витрины с цепочками и ошейниками. — Я бы хотел тебе подарить такую вот штуку…
Рэлл недоуменно глянул на выбранный Эллоном девайс — комплект с отличной гравировкой. Два браслета и ошейник, шипованные, широкие полосы…
— Это же… чистое серебро!
— Да, что тебя удивляет? — Эллон чуть заметно нахмурился. — Красивый и благородный металл, мне нравится его цвет и холод. Как песня луны и ветра, как отблеск осколка жизни…
— Элиция "Последняя песнь". — Рэлл не отрываясь смотрел на браслеты. — И алым отмечены метры, и каплями сходят мысли… Вы же прекрасно знаете, что требуете почти невозможное… — Это был даже не вопрос, констатация факта. Значит, цена чуть выше. Господину нравится боль, но он не врал, когда говорил, что не станет убивать.
Эллон ждал, абсолютно спокойный и уверенный в том, что его желание все равно будет выполнено. Интересно, а этому Старшему когда-нибудь было три-четыре года, или он сразу переродился в двухсотлетнего? Рэлл колебался: в зоне их пытали серебром, проверяли выдержку и наказывали, прикладывая серебряный прут к телу. Но теперь он саму боль не помнил, зато точно вбилась в память, что от прикосновения остался сильнейший ожог и даже кожа пузырилась волдырями и слезала клочьями, словно к плечу тогда приложили не холодное серебро, а раскаленное железное клеймо.
— Мне позвать менеджера, чтобы оформить покупку? — любезно поинтересовался Эллон.
Рэлл сцепился взглядом с хозяином — это был не поединок, просто вопрос, который нельзя задать самому себе. А потом медленно опустился на колени, не сдаваясь, просто принимая правила игры. И протянул вперед руки.
— Мы определились, — словно в пустоту произнес Страший, но рядом тут же материализовался продавец в предусмотрительно захваченных толстых кожаных перчатках. — Набор номер девяносто семь. И, если можно, сразу примерить. Я не люблю коробочки.
— Да, разумеется. — Продавец быстро натянул перчатки, открыл витрину. Ловко подцепил выбранные клиентом девайсы. — У нас есть бесплатная услуга — вашего мальчика могут подержать, чтобы вам было удобнее его наряжать.
— Это не требуется. — Эллон взглядом прижал молодого вампира и с удовольствием прочитал ответный вызов. — Мы сами справимся. Что сначала: шею или руки?
— Руки. — Наверное, вытерпеть браслеты будет легче. Рэлл собрался с силами и выдохнул, готовясь принять боль. Продавец сноровисто приложил браслет и защелкнул. Запястье опалило безжалостным огнем, как будто руку засунули прямо в полыхающий живым пламенем костер. Бешеная боль мгновенно охватила всю руку, пальцы онемели, а ощущение огня уже отдавалась дикой пульсацией в плечо. Кажется, горела уже не только рука. но и он сам. От боли перехватило дыхание и на несколько мгновений потемнело в глазах.
— Ну что, продолжим? — холодно поинтересовался Эллон, заметив, что мальчишка немного пришел в себя.
Рэлл опустил руку с браслетом — надо же, каким-то чудом даже умудрился удержать ее параллельно полу. И презрительно поглядел на хозяина. Эллон оскалился и рукой без всякой защиты взял с подушки ошейник, покрутил его под лампой, словно любуясь.
— Ну?
Рэлл чуть вскинул голову, подставляясь. Ладно, он умеет терпеть и не проигрывать. И плевать, что на двухсотлетнего вампира серебро действует вовсе не так, как на него: у Старшего ладони лишь покраснели, в то время как у него самого из-под браслета уже сочилась сукровица. Эллон провел пальцами по ободку ошейника, потом медленно, наслаждаясь каждым мгновением, приложил украшение к шее молодого вампира, пододвинул, выбирая удачный ракурс, и лишь затем защелкнул.
Боль была настолько сильной, что он даже не сумел закричать. Покачнулся, опираясь руками о пол, заваливаясь и теряя понимание, где потолок и куда взрывом черноты разметало стены. Приходить в себя не хотелось — единственным желанием было уйти от боли, даже в этот момент он бы согласился умереть, только, чтобы избавиться от этой мучительной пытки, когда невозможно сделать вдох, когда хочется сорвать с себя это украшение, пусть даже вместе с клочьями кожи, даже с пластами кровящей плоти. Если бы ему предложили положить голову под топор или гильотину, он бы сделал подобное, не колеблясь — потому что это была бы отличная возможность избавиться разом от мучительной боли, душной тьмы и ощущения, что пытка никогда не прекратится. Хуже всего было то, что на горле саднила свежая рана, а под ошейником она стала гореть и пульсировать, и вытерпеть такое казалось невозможно.
— Ты сильный мальчик. — Эллон без всякой издевки и рисовки погладил молодого вампира по голове. — Ты мне нравишься. Упрямый, честный, умеешь идти до конца. Давай приходи в себя… остался один браслет, и я тебе дам крови попить. Сколько захочешь.
Рэлл пытался прохрипеть, что он готов, и руку уже подал, но вышло плохо. Хотя его и так прекрасно поняли — менеджер надел браслет. Теперь кожа лопалась и расползалась уже на обеих руках, но зато после ошейника вытерпеть последний девайс показалось проще. Как Эллон протягивал продавцу карту и делал заказ — Рэлл не запомнил, зато почувствовал. что ему поднесли к губам кружку… Полную кружку крови. И, кажется, это был не синтетик из автомата.
Он припал к краю и пил, жадно, почти захлебываясь, плохо различая вкус и сходя с ума от запредельного удовольствия. Теперь ему было плевать на боль, на то, что мир вокруг разбился на кроваво-черные осколки, на то, что Старший господин по хозяйски гладит его голову, на то, что его точно подчиняют и приручают. За каждый глоток крови, живой, свежей, настоящей, он был готов отдать всего себя по капле и без остатка. Любая пытка, даже бесконечные сутки убивающих тело электрических разрядов, даже вечность в ошейнике и с браслетами — все, что угодно, только еще глоток…
— Все, поднимайся, мы уходим. — Эллон жестко поставил на ноги молодого вампира и, поблагодарив продавца, повел пребывающего в полубессознательном состоянии парня к машине. — Сейчас приедем домой, ты немного отдохнешь, придешь в себя. А потом пойдем развлекаться… Подожди, ты говорил про награду? Это сегодня? Понятно где, в Белом крыле. Хорошо, я тебя отвезу туда, возьмешь свою куклу. Ты не бойся, со временем ты привыкнешь к браслетам и ошейнику, и так плохо тебе уже не будет.
Рэлл хотел сказать, что ему безразлично, насколько плохо или хорошо будет, но голова кружилась слишком сильно, и от выпитой крови плыло сознание. Хотелось просто упасть — все равно куда, и чтобы никто его не трогал, чтобы его просто оставили одного в покое, наедине с этой безумной и одновременно желанной болью, в которую можно проваливаться, погружаться и остаться в ней навсегда…
Очнулся он на кровати, достаточно мягкой и удобной, бережно укрытый пушистым пледом. За время на зоне резервации и месяц полубродяжьей жизни в городе он отвык от того, что бывают такие постели и на них можно валяться. Голова почти не кружилась, зато болела и взрывалась от бесконечных внутренних фейерверков. Руки почти не слушались, и горло противно саднило. Но от таких симптомов все же не умирают. Плохо, что девайсы с него так и не сняли, как всю прочую одежду, но носить серебряные украшения уже не казалось настолько самоубийственной идеей.
— До твоего награждения только час времени, ты долго спал. — Эллон быстро вошел в комнату, словно караулил под дверью. — Это тебе вещи, я заказал специально для тебя. Твой размер и практично, как ты любишь. В душевом блоке есть горячая вода и все необходимое. Я тебя вымыл, когда принес в дом, но, возможно, тебе будет приятно и самому за собой поухаживать. У тебя на сборы пятнадцать минут, ведь на такую знаковую церемонию опаздывать нехорошо. — Старший не суетился. но было заметно, что он возбужден и доволен. — Я узнал про твою жертву. Тебе сделали поистине шикарную награду — ты сегодня сможешь выпить кровь настоящей охотницы, на ее счету восемнадцать вампиров. Собирайся, я жду тебя внизу.
@темы: Фики, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, Ориджинал
Название: Объятия вампиров
Автор:Кай-о Демонический Дельфин
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: вампиры
Категория: гет
Рейтинг: R
Канон: Tanz der Vampire || Бал вампиров
Название: Попался
Автор: Zhaconda Crowling
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Герберт/Альфред
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Примечание/Предупреждения: бладплей!кинк
Название: Я тебя не знаю, но я тебя помечу
Автор: Zhaconda Crowling
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: вурдалак/морой
Категория: слэш
Рейтинг: NC-21
Примечание/Предупреждения: даб-кон, расчленёнка, все персонажи старше 18 лет, оба персонажа живы. Иллюстрация к командному циклу "Случай на охоте"
Название: Цвет настроения синий
Автор: JF_
Форма: клип
Пейринг/Персонажи: Селин/Майкл и другие
Категория: гет, джен
Жанр: драма, экшн
Исходники: аудио: Филипп Киркоров - Цвет настроения синий; видео: Другой мир, Другой мир 2: Эволюция
Продолжительность и вес: 02.22; 67 Мб
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: насилие, жестокость, кровь, расчлененка
@темы: Арты, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, Бал вампиров | Tanz der Vampire, "Случай на охоте", Другой мир | Underworld, Клипы, Ориджинал
Канон: Оригинал
Название: Инцелов
Цикл: Случай на охоте (4/4)
Автор: Zhaconda Crowling
Бета: ksandria
Размер: мини, 1837 слов
Пейринг/Персонажи: морой, вурдалак, человек
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: R - NC-17
Краткое содержание: почему вампиры любят девственных
Примечание/Предупреждения: персонаж-мизогин, мастурбация, упоминается условный вертикальный инцест (отчим/пасынок), селф-харм
Пальцы Никиты быстро бегают по клавишам, набирая ответ в окошке форума.
“Как давно ты принял красную таблетку, брат?”
Никита задумывается о внезапном символизме вопроса, о котором его собеседник не догадывается.
Никита рос в приёмной семье, и до пубертата понятия не имел, что он на самом деле такое. Впервые он попробовал крови в четырнадцать, когда не удержался и укусил младшую сестрёнку вместо того, чтобы по-братски поцеловать в щёку, как собирался. Испугавшись, он залепетал что-то, чтобы её успокоить, а потом инстинктивно стал убаюкивать, напевая что-то без слов. И это сработало: глаза малышки остекленели, она слушала его голос и совсем не плакала. Он понял, что может беспрепятственно продолжить начатое…
В ту же ночь он сбежал. Он совсем не хотел причинять девочке вред, но он не знал, на что ещё может оказаться способен. Вдруг в следующий раз он потеряет контроль окончательно?
Но на форуме у него спрашивают, конечно же, о другом.
“Мне уже за тридцать, и я никогда не был с женщиной. Я давно лишился иллюзий, что смогу привлечь кого-нибудь, если просто буду самим собой.”
Никита хмыкает про себя: он морой, вампир, чья основная сила — иллюзии. Он изначально создан таким, что обман и манипуляции — его естественное оружие. Как понимать это “просто быть собой” в его случае?
Новое сообщение прилетает довольно быстро. У этого парня что ли вообще никакого другого занятия в жизни нет? Они общаются несколько часов кряду.
“Общество виновато в том, что мы обречены и вынуждены воздерживаться от секса! Но это неправильно, это насилие над личностью, ведь воздержание противно нашей физиологии! Мы страдаем от депрессий, из-за этого неэффективны на работе и у нас не складывается карьера, это попросту опасно для нашей мужской психики, в конце концов! Государство обязано заботиться об инвалидах, безработных? Обязано! Оно назначило соцработников и всяких там врачей отслеживать и предотвращать самоубийства, оказывать психологическую помощь. Мы тоже в опасной близости от последнего шага, о нас тоже должны заботиться! Мы должны требовать предоставить нам бесплатных секс-работниц, пусть заведут и такую должность!
Опять же, мы платим налоги, а они уходят на пособия для приплода тех куриц, что раздвигают ноги исключительно перед альфачами и рожают от них, а потом клянчат деньги с них или из бюджета, в то же время продолжая дискриминировать нас, не давая нам доступа к сексу! Мы платим за бесплатный секс альфачей, подумай!
Ты с нами, брат?”
Никита понимает, что на сегодня с него довольно, и закрывает ноутбук. На часах начало девятого, у него есть ещё около получаса до возвращения Ярослава Гордеевича, его отчима — его нового отчима, отчима-вурдалака; с человечьей семьёй он распрощался подростком и никогда больше не связывался. Никита падает на жёсткую кушетку без подушки, какое-то время просто глядит в потолок.
Он живёт в спартанских условиях вовсе не потому, что не имеет средств, и уж тем более не потому, что это может быть каким-то образом “мужественно”. Просто он вампир, ему и так хорошо. В книгах он натыкался на штамп, согласно которому вампиры спят исключительно на шёлковых простынях, так как более грубая материя раздражает их сверхчувствительную кожу. Попробовали бы сами авторы пожить с такой сенсорной сверхвозбудимостью в реалиях средневековья.
Да, вампиры способны очень тонко чувствовать некоторые вещи — когда это им нужно, и только в тех областях, где это нужно.
Во-первых, от большого потока звуков, ароматов, вибраций и прочей сенсорной информации, которую надо анализировать, быстро устаёт психика. Даже немёртвым необходим отдых. В спокойной обстановке вампиру необходимо научиться отключать всю эту свою сверхчувствительность, чтобы попросту не свихнуться.
А во-вторых, как, скажите на милость, поможет в охоте и тем более в драке «талант» принцессы на горошине?
Кроме того, вампиры ещё и обладают сверхбыстрой регенерацией, и способны, например, отрастить потерянную конечность. Следовательно, большинство повреждений для них не так критичны, как для людей. Логика же эволюционного приспособленчества проста: то, что не угрожает организму всерьёз, не должно тревожить по пустякам. Иными словами, болевой порог у вампиров значительно выше — если речь не идёт об огне и естественных аллергенах, конечно же.
Но у медали, к сожалению, всегда есть и обратная сторона: чтобы получить яркие ощущения, вампиру нужна действительно сильная стимуляция.
Большинство вампиров не способно получать удовольствие от нежного обращения, оно кажется им пресным. А раз им нужно сильнее, глубже, больнее — то и со своими партнёрами они часто обращаются так же. Золотое правило этики в действии.
И отчим Никиты как раз из таких.
Вспомнив об отчиме, Никита ещё раз сверяется с часами — время есть. Он достаёт из верхнего ящика тумбочки смазку, презерватив и одну из анальных пробок, выточенную из осины. У него теперь коллекция таких, просто потому что это забавно, насаживать себя на тупой осиновый колышек. Самую первую подарил, если это можно было так назвать, отчим. Но её пришлось выкинуть: дерево всё-таки слишком хорошо впитывает запахи.
Никита хочет просто растянуть и подготовить себя к возвращению Ярослава Гордеевича. Вурдалаки — жёсткие и грубые ребята даже для мороя.
Он снимает штаны, сжимает было вялый пока что член в кулаке, но, подумав, отпускает. Он мог бы просто вставить пальцы, сразу несколько — делов-то, с его регенерацией он почти сразу адаптируется. Вместо этого медленно оглаживает себя по внутренней стороне бёдер, ведёт пальцами вверх, по груди к соскам.
Ничего.
Он слишком привык к лёгким самоповреждениям во время мастурбации. Он способен кончить от одной лишь стимуляции простаты, как говорится “без рук”, если засунет в себя что-то действительно большое. Например, собственный кулак. Иногда он прокусывает себе запястье во время дрочки — как в той песне, у вампиров вены эрогенные зоны.
Он давно уже не может представить себе, каковы они — предварительные ласки обычных людей.
***
«Эти сучки лишают нас с тобой возможности оставить потомство. Это же биопрограмма, заложенная в каждом из нас, а из-за этих эгоистичных блядищ мы не можем реализовать своё главное предназначение в популяции — продлить свой род, отправив гены наших отцов в будущее. И из-за краха биопрограммы, постоянно подавленные, мы не можем хорошо устроиться в социуме, получить достойное, высокооплачиваемое место. Ты не представляешь, какой у меня был потенциал, но я не смог реализовать его из-за постоянных тщетных попыток получить хоть толику сексуальной подпитки!
Но это ещё не всё! Дальше, эти же сучки обвиняют нас в том, что мы «нищеброды», а мы всего лишь видим их насквозь и не хотим вестись на их разводилово. Но ведь именно из-за них, из-за того, что они отказываются давать нам то, что мы должны, удовлетворять нашу важную жизненную потребность, мы и не можем полноценно конкурировать в реалиях жёсткого капиталистического рынка!
Замкнутый круг, брат. Я чувствую себя выкинутым на обочину жизни. Кажется, выхода просто нет.
Как же я всех их ненавижу!»
«Погоди. Ты забыл про внешнюю привлекательность, её ведь можно прокачать. Слышал, как?»
***
Никита стоит перед зеркалом, рассматривая своё обнажённое тело со всех сторон. В юности он хотел татуировку, но у вампиров не приживается большинство видов модификаций тела, придуманных людьми. Разве что шрамирование, если рану прижечь серебром — или ядами другого вампира.
Никита проводит пальцами по животу, где до сих пор, спустя без малого шесть лет, отчётливо видны следы когтей его отчима: память об их первой встрече.
Никите также бесполезно ходить в качалку, его тощие руки и ноги всё равно останутся таковыми — что поделать, особенности физиологии мороев. Бледные тощие жерди; собственно, жердяи — одно из местечковых их названий.
Загар он тоже может получить только косметическим путём.
В задумчивости он расплетает косу: бесконечно привычка расчёсывать волосы, когда нужно отвлечься от грустных мыслей у него с детства.
Может быть, потому что его успокаивала так настоящая мама, вроде бы у некоторых видов нежити есть такая заморочка. Он не помнит.
Отчим считает мороев вырождающимся подвидом. Интересно, насколько он прав? И сколько их вообще в мире, истинных сородичей Никиты? Он с малых лет не видел ни одного, да и Ярослав Гордеевич встречал всего парочку.
Может, они вымирают?
Должен ли он, Никита, стремиться к тому, чтобы завести потомство? Передать гены его предков, немёртвых кровопийц, в будущее?
Сильные руки сжимают его бёдра самую чуточку крепче, чем надо: вурдалаки хорошо умеют подкрадываться к добыче незамеченными.
— О чём задумался, красавец? — притягивает Ярослав Гордеевич Никиту к себе, перебирает распущенные волосы, бесцветно-белёсые, как и всё остальное у мороя-лунокровки. — Ты посмотри-ка на себя, хоть сейчас в занавеску завернуть — Галадриэль выйдет всем на зависть!
Никита улыбается кротко. Прижимается, чувствует, что отчим сейчас не возбуждён — видимо, и правда просто хотел сделать комплимент. Никита оборачивается в опоясывающих объятиях, и обнимает отчима за шею. В их паре он, естественно, выше, почти на голову.
— Ярослав Гордеевич, а расскажите про свою мать, пожалуйста? Вы часто отца вспоминаете, а про неё как-то ни слова…
— Сбежала она, — отпускает пасынка Ярослав Гордеевич. — Не выдержала и сбежала. Отец о том особо не говорил, как и с кем она решилась. Скорее всего, догнал и разорвал их. А если бы и вправду любил, не стал бы преследовать.
— Так она человеком была? — понимает Никита.
— Не созданы мы для семейного очага, — отводит глаза вурдалак. — По-людски не умеем.
***
«Ребята, оцените новые фотки, это для сайта знакомств, решил снова попытать счастья. Как костюм? Полгода в качалке, заметно ведь?»
«Что-то с челюстью бы тебе сделать…»
«Брат, на меня клюнула одна! И даже без прицепа, если не врёт! Мы уже пару дней переписываемся, вроде не полная дура. Я даже пробную беседу про отношение к традициям и семейным ценностям провёл, она ответила, что сама хочет просто родить сына от единственного человека, ничего ей больше от жизни не надо. Воспитывали её так. А ещё высказалась, что не против правильного разделения домашних обязанностей!
Посмотрим, наверняка страхолюдка по жизни, на фотках тоже не идеал, но они вообще могут быть левые.»
«Она согласилась на свидание!!! Ты был прав, фотки интимной стрижки сработали! Пожелай мне удачи, брат!»
***
Никита распахивает дверцу заднего сиденья, напевая одну из моройских колыбельных. После долгих месяцев тоски и напряжённости у него наконец-то легко на душе.
Сонная жертва послушно, как кукла, садится в авто, обдавая Никиту сильным запахом духов. Сам Никита занимает переднее пассажирское, и сразу, наученный горьким опытом, пристёгивает ремень безопасности.
— И кто это у нас? — Ярослав Гордеевич с любопытством смотрит в зеркальце заднего вида. Никита самодовольно отмечает: отчиму явно нравится его выбор. — Познакомишь?
Жертва уже крепко спит, можно говорить свободно.
— О, я на одном сайте подцепил. Ну, как вам?
Вурдалак одобрительно кивает.
— Я так понимаю, об алиби ты позаботился?
— Разумеется. Все скриншоты переписки сохранены, диалоги с пораженческими настроениями, явная депрессия, ну вы знаете, как обычно, — настроение Никиты улучшается буквально с каждой минутой. Месяцы копания в помойке закончены, можно хвастаться добычей. — Ярослав Гордеевич, помните, какая у нас с вами сегодня ночью дата?
Они оба хорошо помнят.
— Парень, между прочим, специально готовился для этой встречи. Я его полгода окучивал. Он под моим надзором правильно питался и в качалку ходил — видите, какой подтянутый? А то вы всё жаловались на то, что один пустой жир и никакого толком мяса давно не попадалось. Чистый, ухоженный, даже с интимной стрижкой — и всё это он сам, за свои кровные, — смеётся Никита. — Для нас с вами. То есть, он-то, конечно, думал иначе, но сам виноват. А главное, он же в том рассаднике такой не один, их там полно, я уже парочку новых в разработку взял.
— Да, хорош, — Ярослав Гордеевич цокает языком. Эта его странная привычка — цокать — обычно слегка раздражает Никиту, но только не сегодня. — Ладно, сдаюсь, и чем же ты его так удачно подцепил?
— Вы не поверите, Ярослав Гордеевич. Он — девственник. Вынужденный целибатник.
Вурдалак сначала хлопает глазами, не понимая сути такой важной человеческой проблемы, затем разом выпускает весь свой второй ряд зубов в ухмылке:
— И всего-то? Так с этой бедой мы ему поможем!
Канон: Blood + || Кровь +
Название: Лучше подданных
Автор: Laetans member
Бета: ksandria
Размер: мини, 1790 слов
Пейринг/Персонажи: Дива/Амшель
Категория: гет
Жанр: драма,, PWP, character study, пропущенная сцена
Рейтинг: R,/NC-17
Краткое содержание: Прошло немало попыток вырваться, прежде чем Амшель додумался до звания корлевы. И несмотря на все его надежды, он ошибался, думая что Диве не понравится его борьба с собой.
Примечание/Предупреждения: преканон, фемдомное поведение Дивы, оральный секс, насилие, упоминается токсичное поведение и убеждения Амшеля до становления шевалье, в некоторой степени — канонный майндфак, происходящий после обращения
Всё вышло неправильно. Амшель хотел сделать её своей, ему так хотелось получить всё то, что обещала ему довольно угадавшая его мысли Дива, стоило только выпить её кровь...
Дива смотрит на его попытки раздеться побыстрее и простое разглядывание сменяется любопытством, которого он никак не ожидал. Снова и снова она глядит на его ставшее более крепким и сильным тело, а Амшель не видит в ней ни капли смущения. Она все смотрит на него, даже когда снимает свою ночную рубашку, когда снова трогает, гладит, обходит его со всех сторон.
Амшель думал, что вот в этот раз у него всё получится, что в итоге его эксперимент принесёт ему не только Диву или силу в её крови, но и то же послушание, что было в ней и в башне.
Он ошибся с первого же дня.
Там, где раньше было презрение к подобному, Амшель находит лишь жажду показать себя Диве — всего себя. Дать ей посмотреть на него, увидеть, чем он может быть хорош (ведь хорош, раз она смотрит?). Амшель хмурится от таких внезапных сомнений в себе. А внутри всё рвётся наружу попранная этими сомнениями гордость: как это, ведь он слишком долго думает, как сделать так, чтобы ей всё нравилось, что же это за кровь, раз он хочет взвыть от одной лишь мысли попытаться поступать иначе?
Дива берёт в узкие ладони его лицо и Амшель думает, что слишком гулко стучащее сердце снова выдаст его согласие или возмущение.
Он всё тешил себя мыслью, что Дива непременно испытает на себе именно последнее...
— Я бы попробовала и так, чтобы ты лежал, — Дива пробует на ощупь его щетину, внезапно выдирая несколько волосков, — Но из-за бородки наверняка будет щекотно или сильно колоться. Ты уже думал о этом?
Что именно — идея усадить её прямо на лицо или же сбрить всё, что может ей помешать — её не устроило, Амшель не знает и сам. Злорадную мысль о том, как ей бы кололось, но она бы просила ещё, тут же сменяет нужный ей (самый верный) ответ:
— Ты можешь сделать всё так, как захочешь. Я постараюсь помочь, как смогу, ведь тебе это нравится.
Он думал, что вот теперь-то вылижет на ней все свои возражения, прямо языком, чтобы она ни стонала, даже если это будет поток гадостей...
Дива нависает над ним и он просит прощения раз за разом, снова возвращаясь к с детства знакомым словам. От такого бессловесного, затёртого её стонами повторения она кренится всё ниже и Амшель старается её удержать.
Прости-прости-прости...
Дива опирается на ладони, нечеловечески гибко стараясь удержаться почти на четвереньках, но Амшель придерживает её одной рукой, давая упереться животом, а свободной ведёт всё выше и выше: она хочет, чтобы он гладил её соски, это точно, это слышно по току её собственной крови, этот зов молит его порадовать её ещё и ещё.
Именно в такую, влажную, уже узнавшую, как он может быть в ней и пальцами, ненасытную Диву он и хочет наконец-то войти.
И всё снова выходит неправильно, за что Амшель получает лишь очередную усмешку: я же сказала, что не хочу, попробуй, опрокинь меня навзничь, всё равно не получится!
Амшель и рад бы встать, а в висках стучит «нет, нельзя!», жилы ноют, как почти лопнувшие струны, все мысли сводятся к одной: она хочет иначе. Это всё равно что нерушимый приказ и, пытаясь её опрокинуть, Амшель лишь клацает клыками и понимает, что ему лучше лишь от мысли, как он войдёт в неё.
Это утешает, но ненадолго — когда он пробует, Дива шепчет:
— Попробуй опрокинуть прямо под себя.
И даже срываясь на стоны, всё равно смеётся, видя, что он не может так сделать, если этого не захочет она сама.
Он не хотел всё именно так, она должна получить хоть что-нибудь в отместку, стонать под ним, быть вжатой его телом!
Да и вообще, он думал, что она под ним будет гнуться дугой...
Амшель хрипит, тянет к ней руки: Дива захочет быть сверху, она очень быстро забыла про боль и просто смотрит на все его попытки вырваться из этого ощущения: так хочет она, так хочет та, что снизошла к нему со своей проклятой (благословенной) кровью. Он ловит ртом воздух, хрипит, но всю жажду подняться давит лишь одна мысль, что выходит из Амшеля сдавленной не то покорностью, не то (неправильно) сбывшейся мольбой:
— Что ещё... Проси, чтобы было хорошо..
Хорошо, решает Амшель, а Дива лишь нависает над ним.
Проклиная себя, Амшель щерится на любые попытки сопротивления.
Вызван ли его оскал возмущением за такое святотатство перед ней или же это (глупые) попытки вырваться из плена тех мыслей, что сладко сковывают все его попытки возразить любому её желанию?..
Дива седлает его поудобней, словно послушного мерина, и вместо ответа на свой вопрос Амшель лишь мысленно молит её не останавливаться. От попыток просить что-нибудь для себя хочется прокусить отрастающими клыками свой жаждущий правды (нечестивый) язык.
Он ждал, что она будет тихо стонать и краснеть, не понимая, что происходит...
Ей интересно всё новое, она хочет узнать своё и его тело, она не раз отвлекается, чтобы просто о чём-то разузнать и смеется, если непонимающему Амшелю нужно что-либо повторить.
Наверное, ставя свои эксперименты, они слишком опрометчиво решили, что Дива никогда не захочет, чтобы кто-нибудь из них стал её подопытным.
Но именно сейчас она претворяет в жизнь свои, пускай и не научные, но всё же изыскания.
Кровь стекает Амшелю по животу. Дива облизывается.
Клыки прокусывают его жилистое запястье — и Дива довольно охает над ним и Амшель, из последних сил пытаясь не умолять сделать что-то ещё, ждёт, когда её взгляд переметнётся дальше. Просто чтобы не просить её, чтобы держаться, чтобы он снова, дёрнувшись от боли, толкнулся в неё.
Ей и вправду интересно.
А главное — это даёт ей то удовольствие, которое могут вместить в себя лишь наслаждение и наказание кого-либо за непослушание.
Даже если это в шутку, Амшель прекрасно понимает, что ей нужно, чтобы всё было именно так. Ведь ему это тоже не чуждо.
Клыки, а затем и ногти, впиваются в точно свинцовый от напряжения живот.
Ещё одна его боль.
Ещё один её стон.
Теперь Дива всё реже использует свои укусы, чтобы прерваться именно на кровь ― она старается напиться, но сейчас Амшелю поразительно сладостно от мысли, что это он поможет утолить и другую её жажду.
Дива снова кусает, Амшель снова вздрагивает и жжение от клыков сменяется стоном.
Она словно хочет слить воедино его боль и наслаждение, точно постепенно приучая его к мысли: теперь всё иначе. Его боль имеет иное значение, отныне она не принесёт ему смерти или увечий, теперь все эти ощущения могут быть любопытством, попыткой что-нибудь сделать для острастки, знаком её голода, своеобразной игрой...
Дива явно рада, что он крупнее её ― иначе бы она не вгрызлась между его рёбер.
Амшель и впрямь дёргается от какого-нибудь особо сильного, укуса, двигаясь под ней и чувствуя, что ей от этого на самом деле приятно.
Дива старается, чтобы он если не стонал, то хотя бы хрипел.
Амшель не знает, почему ему так горько от мысли не дать ей ни того ни другого.
Он думал, что воспротивится от каждого её укуса...
.
Всё самое лучшее случается, сбылось то (как же иначе?), что она ему пообещала, всё случилось как по её приказу.
Наверное, о таком преклонении писали в старых французских романах, что глупец Джоэль изредка давал почитать Сае. Наверное, о такой силе преклонения не знает никто из людей. Даже те, кто любили, те, кто преклонялись, те кто могли это сопоста...
Дива кусает его прямо в затвердевший сосок и Амшель снова щерится, пытается прорычать, но вместо «нет» лишь принимает эту вспышку боли покорнее провинившегося подданного и как самый священный дар.
Она неправа, так нельзя... И это ощущение столь ярко, что доселе стонавший лишь от боли и тихо сопевший Амшель находит эту болезненную шалость Дивы почти что гениальной.
Так умеют играть ощущениями далеко не простые смертные.
Только самым могущественным дозволено так поступать.
Дива вгрызается в жилы у самого кадыка и Амшель лишь хрипит:
― Лучшее... Как... Королева.
Так вот оно что. Самое близкое слово, что могло бы отразить перед Дивой всё то, что с ним творится.
Теперь каждое её движение ― череда его удовольствия и боли, осознания, что ей так интересно, а значит ― лучше.
А что же до него, так опрометчиво попавшегося на её обещания, на её власть...
Тем, что поит её и радует, что отдаёт ей свою плоть и боль, что трепещет и негодует от одной мысли о ней.
Дива сжимается слишком быстро, Амшель уже хочет предупредить её, что это слишком неосторожно, что она пока ещё так не умеет, но руки сами вдруг обретают доселе запрещённую силу, удерживают разведёнными её колени, не давая навредить себе.
Амшель не просит её отпустить глотку ― Дива расслабляется, а значит, он сделал то, что не давало ему покоя, безмолвно карало за непослушание. Просто немного защиты.
И ещё больше сжавшиеся зубы на горле.
Именно так: хрипя, но не роняя её, изо всех сил стараясь не отползать и не сопротивляться, Амшель чувствует, каким влажным вдруг становится его живот.
Нет, только не сейчас!
Ему кажется, что вот в этот раз он уснёт, как и все смертные, но из сна наяву его выдёргивает усталый тихий смех:
― Видел бы ты своё лицо! О... Мне нужно прилечь... Хорошо, но не встаю никак.
Амшель укладывает её навзничь, едва понимая, что сейчас она с любопытством водит ладонью по его животу и старается поскорее вытереть её, (позже ― и себя) где-то брошенным шейным платком с именным вензелем, весь далёкий от осознания, что это может и подождать, да и Диве всё равно сейчас.
Она лишь изредка жмурится в ответ на его касания и Амшель понимает: всё верно.
Ей понравилось.
Зря он так часто противился этому ощущению, зря отвлекался на себя.
Дива довольна, Дива раскидывает руки среди оплётших простыню тёмных лиан собственных волос, от такого её лица Амшель снова хочет сделать всё, что она ни попросит, пускай в следующий раз её руки по-настоящему сдавят его шею, пускай напьётся им, пускай ей будет хорошо...
Спустя время она тихо и сонно шепчет:
― В этот раз мне понравилось больше, когда почти на лице, а не только с языком. Я даже не заметила, что именно ты там болтал. А ты так интересно стонал, что это было? Ты как будто называл меня по-новому.
Амшель чуть наклоняется к ней, не сдерживая эту искренне мягкую улыбку, отражающую тягостно изгоняющее всё сопротивление тепло в его груди:
― Я назвал тебя по-новому. Я хочу всегда делать для тебя самое лучшее, как если бы я тебе служил. Поэтому ты ― моя королева.
Канон: Ориджинал
Название: Плата
Автор: Asienka
Бета: Санди Зырянова
Размер: мини, 1013 слов
Пейринг/Персонажи: вампир, человек
Категория: гет
Жанр: ангст, дарк
Рейтинг: R
Краткое содержание: Просто пить кровь - скучно, просто заниматься сексом - не интересно. Но вот ломать свою жертву, менять ей восприятие, чтобы потом пить живые и настоящие эмоции - в этом определенно что-то есть.
Примечание/Предупреждения: нон-кон, БДСМ
Нож медленно заскользил по коже, вырезая тонкий узор. Алая нить заструилась капельками крови, и жертва застонала.
— Давай, малышка, не сдерживайся. Тебе же нравится, — вампир склонился к самому уху своей жертвы, пощекотал клыками беззащитно открытое горло. Провел ногтем глубокую царапину по груди, а затем, поймав взгляд девушки наклонился и медленно втянул сосок в рот, сжал губы. — Ты же сама этого хотела…
Жертва уже не нашла сил, чтобы ответить. Эта пытка на грани боли и наслаждения продолжалась уже несколько часов, но для нее казалось, что прошла неделя или даже больше. Чтоб ничего больше не существует, только бархатный с хрипотцой голос, только полыхающие алым глаза. Только слова, что словно парализуют волю. И теперь уже не важно чего она хотела ил не хотела, потому что ее самой уже больше нет. И сейчас на кровати в этой стерильной комнате находится лишь оболочка, которая больше ничего не может чувствовать или желать.
Вампир не дожидаясь ответа снова заскользил ножом по телу прикованной к кровати жертвы. Ему нравились розы — он еще до перерождения выращивал у себя в квартире несколько видов этих цветов, а когда впервые обжег гортань горячей кровью, то понял, что розы могут быть живыми, но только если они нарисованы на теле дрожащей жертвы ее же собственной кровью . Только когда точно вырезаны все лепестки — они набухают алыми каплями — только тогда цветок оживает. И приобретает свой неповторимый кровавый аромат. Аромат свежей крови, от которого ноют зубы, и скручивается все внутри. Но надо потерпеть, насладиться им в полной мере. И лишь тогда припасть и пить, — зато после этих минут воздержания вкус покажется еще более ярким и насыщенным.
Жертва даже не застонала, хотя лезвие нарочно вошло слишком глубоко — капель крови вампиру стало мало. Тем более, что сейчас он рисовал бутон. И бутон должен аж полыхать алым, быть сочным и выглядеть словно только что срезанный.
— Тебе нравится? — тихо проворковал вампир и провел языком по мокрой от слез щеке. — Мне да.
Девушка молчала, раскинувшись безвольной куклой. И это было скучно. Когда добыча дергается, срывая кожу с запястий наручниками — это весело и заводит. А вот такое ватное тело навевает уныние. Но можно попробовать оживить жертву. Вампир поднялся и подошел к спрятанному в стене шкафчику. Достал изящную бутылку и солонку. В прошлой жизни он любил текилу и сейчас просто как память хранил несколько разных сортов. Вот и снова запас пригодился. Он вернулся к кровати и, как и положено отменно дегустатору. небрежным жестом полил раны жертвы, а потом белыми росчерками сыпанул соль.
Девушка задрожала, замычала и захрипела — сорванное криками горло уже было не способно издавать иные звуки. Но вампир довольно улыбнулся — его добыча ожила. И можно было продолжать. Он опустился на колени и стал слизывать этот самодельный коктейль, в котором смешались капли крови, капли текилы и крупинки соли. Алкоголь жег язык и небо, но это только стимулировало. И вампир то мягко, то жестко водил языком по ранам девушки. Нет он не собирался срывать с нее кожу, по крайней мере пока что не собирался. Потому что и так достаточно вкуса и боли. Такая шикарная палитра — талантливая ему на сей раз попалась жертва. Не зря он за ней так долго охотился.
— Тебе хорошо, детка?
Девушка не отвечала, она уже была далеко за гранью, когда боль побеждает сознание.
— Ничего, — вампир улыбнулся, ставя перед собой новую задачу. — Я тебе покажу новую вершину наслаждения, и я тебя на нее по любому заведу.
В его арсенале было немало девайсов, и он выбрал веревка из натуральных травяных волокон — такой, если и пережать, то сильных повреждений не будет, а он прекрасно умеет делать бондаж так, чтобы даже частица кожи не были зажаты между витками. Накручивал туго, плотно. Если пожалеть и ослабить — то возиться придется дольше, поэтому и обвязывал безвольное тело. Потом перевернул девушку. Из инструментов выбрал флоггер, провел себе по руке. потом по телу жертвы. И пристроился сзади, насадив добычу на возбужденный член. Тело пришлось поддерживать рукой под бедра — девушка ощущалась ватной и пустой. Хотелось ее наполнить. Простые, но сильные толчки, без всяких затей. И быстрые стежки наискосок и вдоль позвоночника, чтобы кончик флоггера разрывал кожу. Отличная стимуляция и жестокая. Если бы девушка не лишилась сознания, то точно бы орала от боли. Долго двигаться не пришлось, ощутив что скоро кончить, вампир дернул за фиксирующий узел бондажной веревки.
Даже странно, что она не оглохла от собственного крика — от мгновенно растекшегося по венам огня девушка пришла в себя. Тело рвало какой-то запредельной болью и наслаждением. Она уже не могла понять что с ней происходит, и не могла с собой справиться. Тело принадлежало уже не ей, а вампиру, она его ощущала каждой клеточкой, и была готова принимать дальше. Принимать и отдаваться во всем, чтобы он не захотел с ней сотворить.
Он вообще ничего не помнила, даже свое имя. Когда немного пришла в себя, то единственным желанием было дотянуться до Хозяина, которому принадлежала и который сумел ее завести так далеко. Умолять о снисхождении и продолжении, потому что больше ничего не остается — она была сломана, ее больше нет и уже никогда не будет. Есть только ее владыка. А еще хотелось благодарить хозяина, сильно, отчаянно — потому что даже слова такие невозможно подобраться, чтобы выразить всю себя.
Вампир самодовольно улыбнулся — получилось. Он снова заставил человека подчинить своей воле, не применяя магию крови галлюцинации. Чисто на физиологии игре в палача и жертву. И вот теперь это растерзанное создание привязалось к нему, она скулит и стонет на поводке своей боли эмоций. Губы девушки скользнули по члену вампира, язык несмело облизнул кончик, но вампиру хотелось большего — и он надавливал на затылок, загоняя человеку полностью, на всю длину, до горла. Хочет — пусть доставляет удовольствие. Все грани всех видов и форм наслаждения. И сам активно зашевелил бедрами придерживая жертву, трахая в рот, и не позволяя отстраниться или хоть как-то изменить унизительное действие. Но та и не пыталась. Ей нравилось. Странно, но она даже не пыталась остановить или помешать издевательствам над собой. Руки вцепились в бедра своего мучителя, гладя, стимулируя. Добыча наслаждалась своим унижением, своей покорностью. Вампир позволял ей дышать через определенные промежутки, наслаждаясь судорогами человека. А когда наконец выплеснулся, придержал девушку, заставляя все проглотить. Он снова пользовался человеческими методами и снова получил свое удовольствие — и значит врал тот, кто утверждал, что за бессмертие надо платить эмоциями и жизнью. Он заплатил, но ничего при этом не потерял.
Канон: Ориджинал
Название: Пришивая новое
Автор: Laetans member
Бета: ksandria
Размер: мини, 2375 слов
Пейринг/Персонажи: «проклятые» вампиризмом высокородные юноши, знать старого и нового государств
Категория: слэш
Жанр: фэнтези, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Их хоронили заживо ― за недостойную связь между мужчинами, за нежелание подчиниться законам матерей. А танец для его госпожи ― лишь намёк как он выбрался в одиночку, спустя сотни лет своего «проклятия».
Примечание/Предупреждения: элементы гета, каннибализм, гуро, гомофобия, матриархальный строй общества, зеркалочки с отсылками на некоторые мусульманские гаремы, спойлерсмерть основного персонажа
Взмах парчовым краем материи, расправленные плечи ― потянуться вверх, к неведомому, наслаждаясь. И тут же, не размениваясь ни на какие паузы, кинуться вперёд, протягивая пустую руку, что словно держит нечто незримое, всё быстрее кружась вокруг своей оси.
Истаяль прячет слишком холодный взгляд и продолжает движение.
Это больше, чем танец. Это открытая тайна, что никак не прочтёт в движениях его госпожа.
Звяканье изящнейших браслетов, что никогда не упадут с его лодыжек и запястий ― так положено показывать, как ты можешь возвыситься среди иных в шкатулке с живыми сокровищами госпожи.
Он точно старинное ожерелье, думает Истаяль. Там, где был он, был лишь песок, а теперь он готов на всё, лишь бы не уйти отсюда. Госпожа всегда милостива к его капризам ― одевает в шелка, даёт лучшую еду, лишь он один может выходить вечерами в омываемый прохладными фонтанами сад и ни одной из стражниц не придёт в голову отчитывать за это стерегущих это крыло стариков.
Истаяль почти сбрасывает расшитое золотом тончайшее покрывало, лишь на миг показывая плечи гостям госпожи. Склониться чуть ли не ниц ― и оранжевое, точно его родные пустыни на рассвете, покрывало снова скрывает его расписанные знаками почтения руки и спину.
Когда-то не было ни завистников, боявшихся, что он станет главным мужем, ни стыдливых, но жадных до него взглядов младшего брата госпожи, ни еды.
Как хорошо, что он здесь.
Солнце пустыни больше не отомстит ему.
Их замуровали вместе. Истаяль всегда знал, что глупость Кулиреса доведёт их и до худшего — но тот слишком верил в их «вечную любовь».
Настолько, что уже на сотый обжигающий их даже через общий саркофаг восход не отнимал его руки. Там, где он держал его изрисованное знаками позора запястье, кожу ничуть не пекло.
― Мы выберемся. Я не позволю никому тебя сломать.
И тогда Истаяль терпел. Он терпел и то, как их проклятье жгло все глубже: сначала сожгло кожу. Потом сквозь не сдвигаемую трещину в саркофаге жгло мышцы и рука Кулиреса начала едва слушаться, а Истаяль не мог разжать свою ладонь. Жир он почти не почувствовал ― его, как и Истаяля, звали слишком похожим на всадницу, смеясь за спиной, что даже со своим приданным и владеющим множеством дворцовых тайн родом он не найдёт себе терпящей такое жены.
Зима или лето ― пустыня не знала таких слов, хотя Кулирес уже успел выдумать, как бы они вырвались, если бы как в сказках вокруг была лишь некая белая замёрзшая вода.
Истаяль всегда представлял её пушистой, точно редкие шкуры у Кулиреса в покоях, но холодной, точно белую плитку у него в купальне, где их и застали в первый раз двое ушлых мальчишек. Может, донесли обо всём не они. Может, если Кулирес согласился выйти за ту женщину, что по слухам, привечала подобное, они бы не были прокляты за «неподобающую мужчинам» связь.
А ещё та белая вода, о которой говорили стихи послов на приёмах, помогла бы остудить его уже ничем не прикрытые лёгкие, когда в следующий сезон полоска лучей сожгла его рёбра, а вид оплавленных мышц пугал Кулиреса настолько, что тот размыкал при нём глаза только ночью, когда свет не бил в их засыпавшиеся песком лица. Но песка было мало ― что-то отталкивало даже его, не позволяя засыпать саркофаг, а сквозь щель был ещё виден их родовой некрополь.
Кулиресу тоже пекло, но он молчал и только улыбался:
― Ничего. За столетие истлеет даже этот сплав. А когда не станет и некрополя то мы выберемся. Ты же видишь, что мы совсем не стареем?
― Не стареем, ― кивал Истаяль, ― Но пока и не исцеляемся.
Больше всего его удивляло, что он действительно видел в темноте.
Ровно до тех пор, пока он чуть не откусил собственную губу. Кровь в ней оказалась слишком сладкой, а ещё у Истаяля зачесалась кожа на прожжённой руке. Не прошло и пяти лунных затмений, как эта жажда настигла его, а на шестое накрыла и Кулиреса.
Наверное, именно из-за этой разницы, он сумел всё понять.
Например, что люди не зря боятся жестокой богини ― самого солнца, что обуглило досуха его уже едва прикрытое волосами Кулиреса лёгкое. Оно уже не болело и не кровоточило, когда касалось осыпавшихся крошкой рёбер. Кулирес еще не замечал ничего ― лишь заботливо прикрыл некогда умасливаемыми локонами его хрипевшее и молившее о прекращении тело. Сам же Истаяль давил свои хрипы ― гордостью, терпением, желанием дождаться того времени, когда заточившие их здесь запреты будут бессильны, а города и имена тех, кто их придумали, сотрутся в песок. Что-то из этого явно не позволило ему стонать, когда его, отвергнутого их знатным родом, велели «слегка удушить», в надежде узнать имя любовника.
Наверное, поэтому Кулирес всегда был слаб духом. Наверное. А ещё ― из-за любви. Всё также трепетно он смотрел, как у Истаяля краснеют почему-то не вытекшие глаза. Всё также нежно жался к нему боком, пока Истаяль иссыхал, омерзительно старел, но всё ещё не гнил заживо. Всё также шептал ему, что найдёт способ помочь, ведь вечность с ним так коротка и так прекрасна.
А Истаяль всё сильнее хотел на волю. Туда, где по легендам его старого наперсника, действительно можно было жить с такими как он. Там, шамкал тот из-под вышитого серой нитью покрывала вдовца, нет такого проклятья. Там это страшный дар, а передают его по крови и плоти, а не по магии. Там все вечно молоды и потому твоя мать тайно мечтает что правительница покорит их, а их мужчины будут вечно с ней, всегда юные и прекрасные.
Истаяль же гнил, этот странный голод начинал заявлять права сначала на его желудок, уже видный из-под сжигаемых кожи и мышц, но явно в силу ритуала способный пребывать в его теле как и у не проклятых, а потом ― давить до треска на челюсти. Истаяль морщился от отвращения к себе, но слюну так и не мог глотать. Та слишком сильно жгла отчего-то уже не жаждавшее прохладных вин горло.
Истаяль молчал на все вопросы Кулиреса, тот ― извинялся и больше их не задавал, а сам Истаяль начинал ненавидеть то, чем становился. Где его прекрасное тело? Где его гибкость и юность, которой он пленил Кулиреса и скрывал пороки их обоих, лишь просто бросая нежные взоры на знатных дам из-под полупрозрачной вуали? Где вообще его память о тех днях, когда он был прекрасен и лишь тонко усмехался, зная, что даже сама повелительница не против его юношеских танцев в праздник Длиннейшей Ночи? Ведь там он блистал тончайшим полумесяцем, щёки иных дев, даже искушённых наложниками, вспыхивали зарёй в целомудренно скрывавшем его лик антрацитовом зале, а почтенные матери семейств прочили Истаялю, ещё не опороченному слухами, жену из правящего рода. Тогда были лишь танцы, свет луны через открытый купол да его шаг вдоль белых линий пола, лёгкий настолько, что не потревожил бы и слуха особенно требовательной супруги.
А сейчас он лишь пустышка, что трясётся точно иссохший куст на любящем песчаные бури зимнем ветру, боясь нашарить в темноте ещё целое зеркало из личных покоев.
Даже Кулирес выглядел лучше ― не зря ему в пару нашли юношу посветлее ― такой же кудрявый, изящный и нежный, в танце он оттенял более зрелую стать Истаяля. Его лицо точно светилось изнутри, даже когда лучи сквозь решётки их клетки-саркофага от рассвета и до заката задевали его нежную и мягкую кожу, оставляя отчего-то более лёгкие ожоги по форме кованных слов проклятий.
Он утешал Истаяля, хотя ему было больно. И день за днём Истаяль находил эти утешения всё более жалкими и противными, словно слюнявые поцелуи, которыми пытался его наградить один неумелый любовник с севера, чьи дерзкие юноши могли порой ездить на лошадях наравне с женщинами и совсем не боялись носить одежды, не скрывавших их рослые фигуры.
Голод нарастал и Истаяль со всё большим презрением смотрел на глупо ластившегося к нему Кулиреса. Да что он знает о его боли? Лезет к нему, не зная, что этот голос не скроет обычная пища, что он видит кровь и разбитые головы во сне, желая одного — съесть их содержимое, слизнуть столько крови, словно это семя Кулиреса. Кровь была теплее, глотнуть бы её, хоть немного!
Именно так он однажды и сказал. Вернее ― прорычал, не зная, как ещё ему объяснить, что да, ему нужно хоть чуть-чуть! Единственное , что он ещё не выдал ― это о том, как тошно ему от одного вида Кулиреса, что смеет быть моложе, что смеет не страдать от солнца, хоть над ними произвели похожий ритуал, что вообще посмел быть столь наивным, что его поступки привели их сюда, в одну темницу, но с таким разным исходом.
Именно тогда он решил, как именно улучшит свою участь.
Истаяль признался ещё раз:
— От крови станет сладко. И не больно.
От приторной нежности в голосе Кулиреса стало тошно ― Истаяль больше не мог терпеть.
― Любимый, тебе плохо? ― Кулирес попробовал перевернуться и в итоге лишь завалился на Истаяля, накрывая его своим до одури вкусно пахнущим телом.
Истаяль смог лишь прохрипеть, едва не срываясь на рык:
― Я. Дико. Голоден.
А потом он ждал. Ждал пока начнётся закат, пока улыбнётся во сне Кулирес. Он смог. И потому ему было по силам удержать Кулиреса.
Левая рука на его груди была лучше ― нежнее, тоньше, не пострадавшей от солнца и слишком раздражала его этими проклятыми поглаживаниями. Поэтому её Истаяль отгрыз её первой, давя с этой новой пробудившейся силой на загривок Кулиреса. Конечно же, сначала он обгрыз кожу, слизывая кровь, и уже потом вгрызся в мышцы ― с наслаждением, довольно урча, подобно двухвостым пумам, чьи огромные клыки любили делать ножнами для сабель, с которыми ровно дважды в год танцевал Истаяль. Связки он вытягивал, когда те грозили увязнуть в заострившихся клыках, но всё равно грыз, ломая хрящики и глядя, как больше не дышал Кулирес. Как хорошо, что у него так просто сломалась шея! Как он верно догадался прижать его культю своим плечом!
А потом правая рука Истаяля стала такой же нежной и болезненно заныла, истончаясь ровно там, где он иссушил её у Кулиреса, точно финик. На границе его и руки Кулиреса остался лишь кровавый ободок незажившей плоти. Ничего, теперь он знает, как это исправить. Нужна лишь новая плоть.
Кулирес оказался сочным — настолько, что Истаяль чуть не захлебнулся, напиваясь кровью из этого изящного, и, несомненно, более целого, чем у него, тела. Напившись, он начал грызть кожу. Было уже не сочно, но запах, запах! Вкуснее фиалковой воды, которой поили самых знатных дев его рода, нежнее, чем когда Истаяль старался не оставлять ней засосов. Это желание — поглотить Кулиреса — было гораздо прекрасней, чем любые иные желания его «позорной» плоти.
Дальше были руки ― вторую он вывернул так, что сквозь спину Кулиреса стала торчать лопатка, а вокруг кости была новая порция мышц, в которые он вгрызся сразу же, как покончил с рукой. Ныли следом уже его руки, ныли десны и зарастали, смыкаясь над снова отраставшими лёгкими и сердцем рёбра. Покрывалась связками грудина, а Истаяль возился дальше ― даже без крови сердце Кулиреса он грыз кусками, обнаружив, что распластанное по ладони без тонкой ҫветлой плёночки, оно словно раскручивается по спирали. Потому потом он лакомился лёгкими — те быстро сдулись, хрустя хрящиками вырванной трахеи и грузно падали прямо на волосы Кулиреса, когда Истаяль отрывал от них очередной кусок. Кишки были позже ― когда на руках Истаяля стали быстрее расти когти, он толкнулся ими ниже, за лёгкие, доставая по полосочке.
И лишь потом взялся за скальп. Хорошо было его не съедать — Истаяль был блаженно сыт и чувствовал себя так, будто именно кровь защищала его от проклятия.
Так теперь и было. Истаяль лежал и смотрел на солнце ― теперь плоть не таяла на нём подобно воску от свечи, ему было больно, но всё заживало, как он не мог и мечтать.
Поэтому день ― не такое страшное время. Он найдёт себя еду и будет ждать. Он теперь мог слышать и чуять, что иногда здесь ходят караваны. Как не взять прелестного юношу, если тот будет днём покорен, аки лучший из прислужников и соблазнителен, словно лучшие вина с запада?
В ладонь что-то впилось. Истаяль брезгливо отдёрнул руку: нечего портить его новую прекрасную руку! А потом увидел, что это игла. Пошевелив пальцами, он почувствовал ещё и не до конца истлевшую ткань. Значит, он сможет пришить свою непослушную плоть. Это ненадолго — чтобы не было боли от солнца. А потом он наестся и всё заживёт.
Теперь всё то, что он забрал у Кулиреса никуда не денется.
Истаяль начал с рук ― чтобы лучше слушались.
Он работал долго ― тело Кулиреса становилось всё суше, из-за ободранной кожи и солнца тело выпитого становилось всё более невесомым, мыш,цы и плоть иссыхали, становясь всё более похожими на вяленое мясо, которым его кормили в темнице, пока он ждал своего наказания.
Зато потом всё держалось крепко. И смотреть на то, каким юным и ещё более прекрасным по сравнению с тлеющим Кулиресом становилось его тело было приятно. Нужно было лишь не лениться и шить.
Истаяль поправил маску. Лицо Кулиреса прекрасно срасталось с его искорёженной богиней-солнцем личиной.
— Ах!..
На этой части танца всегда происходит неслыханное — среди прислужников находится тот, что ищет свою парчу на непристойно открытом для столь низкого ранга лице.
Гостьи смеются, а по рукам Истаяля струится ткань, стекая по его сведённым вместе рукам ― снизу вверх , прямо на ошарашенное лицо. Миг ― и вот уже перед ними снова улыбчивый Истаяль, что парит над полом, посылая ухмыляющейся повелительнице шаловливо стащенный платок.
Это не попытка выпросить подарок ― его госпожа и повелительница знает, как правильно одарить его милостями. Это ― символ нового, более прекрасного лица.
Именно оно подошло больше чем то, которого сроду не видели эти высокородные гостьи.
Госпожа ухмыляется и беря золочёные финики с подносимого блюда, хвастливо уточняет у какой-нибудь из пришедших:
― Ну как вам моя сокровищница?
― Вполне изящный танцовщик. Он же не отказывает вам в ваших прихотях?
Истаяль улыбается и лица смуглыми пятнами сливаются вокруг, пока он в пределах местных приличий приподнимает ткань, чуть обнажая свои нежно-розовые коленки.
― Ни в одной. По правде говоря, он и сам рад так стараться.
Полупрозрачные ткани снова обвиваются вокруг него. Гостьи одобрительно кивают госпоже.
Истаяль кружится, точно поднимая вокруг себя ворох самого яркого песка.
Крутятся вокруг Истаяля и старые образы ― череп любимого на руке, плоть, что послужила таким прекрасным сосудом, не менее прекрасные, чем он до обращения, юноши у торгового каравана, которых он выпил досуха, надеясь восстановить свой старый облик.
Они были нежны, невинны, прекрасны ― и потому Истаяль лизал их тонкие шеи, вгрызаясь в тонкую кожу. Вместе с ними пришли и знания о том, что за караван растерял таких прелестных пленников, пока оставлял их одних ночью в пустыне.
Красавцев было много, их следы, быстро стираясь, уходили в щербатую старыми покинутыми городами пустыню, а наёмниц никто не тревожил ― именно так пришлось взять в плен и Истаяля.
Глава каравана тоже сочла его прекрасным, чтобы продать местной княгине и потому Истаяль улыбался каждый раз, когда он танцевал.
Здесь его никогда не оставят новые, думающие о нём как о любовнике, сосуды с кровью.
А ещё он уже давно заперт здесь без этого ужасного дневного света.
И ради последнего он будет рад переходить по наследству хоть третье поколение.
@темы: Фики, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, "Случай на охоте", Кровь+ | Blood+, Ориджинал
Канон: Славянский фолк
Название: Еретик
Автор: Санди Зырянова
Бета: ksandria
Размер: мини, 2380 слов
Пейринг/Персонажи: девушки, вампир
Категория: джен, фэмслэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: любовь и свадьба не всегда приводят к счастью
Примечание/Предупреждения: описание неприятного. Еретик - одно из названий вампира на Руси
Хороша Лада, ай, хороша!
Брови черные, очи серые, ровно Ладога под дождем, коса русая, смех — что дождь по кувшинкам… А уж умна, да весела, да как взглянет — душа в счастье заходится… Как не полюбить такую!
Желана и полюбила.
Да и кто в Желану-то камень бросит? Сам епископ сказал, что коли девка с девкой — то не грех великий, исповедалась и дальше живи.
Сама Желана тоже не из последних девок. Отец у нее кузнец, братья — отцу-кузнецу подмастерья. Белолица да румяна, тонкопряха да хозяйка в доме. А вот, поди ж ты, не сватают ее. Мать плачет тайком, подружки сочувствуют, Зимка, брат меньшой, зубы скалит — а Желана и рада: никто ее с Ладушкой, подруженькой сердечной, не разлучит.
Конечно, узнай отец или мать, с кем их Желана шашни крутит, уж ухватили бы дитятко за косу! Как бы вожжами не взгрели. Оттого Желана к Ладе тайком и бегает. Скажет мамке «я пошла холсты белить» — и правда, расстелет холсты по росистой траве, а сама в той же траве уж и обоймет свою Ладушку, уж и поцалует!
Ан глядь в светлую ночь: не одни они с Ладой милуются. Идет какой-то мужик, по виду и одеже вроде холоп, а спину держит — ни дать ни взять боярин. Ноги в лаптях, а ставит их так, будто в сапогах всю жизнь на коне восседал. Армячишко на плечах — а будто кольчуга. И шапчонку носит, ровнехонько витязь шлем серебреный.
— Смотри каковский, — бает Желана Ладе. — Ишь ты, гордец!
Нахмурилась Лада.
— Не надо нам с тобой, Желанушка, больше здесь встречаться, — отвечает.
Желана и в слезы. Лада ее ну утешать:
– Да не про то я! Будем с тобой цаловаться-миловаться, как прежде, пока тебя не просватают и после того, до самой свадьбы, только не здесь. В лес пошли. Ужо я братцу Водяному поклонюсь, чтобы защитил.
А вишь ты, не пришлось Желане спросить, отчего Лада не крестится и про свою свадьбу ни полсловечка, да еще и Водяного братцем кличет. Застит ей глаза краса Ладушки, да рубашка ее вышитая, да серебряные серьги под косой…
До утра они в лесу с Ладой шушукались. А поутру возвращается — вой над деревней стоит: на трех дворах скотина передохла.
Вздрогнула Желана. Бегом в овин — вроде все целы, а душа-то все равно не на месте.
Падеж скота — беда хуже не придумаешь, одесную неурожая стоит. Чего в деревне больше всего боятся-то? Правильно —одного да другого. Особо страшно зимой бывает, когда ударит лютый мороз, да придет к околице Коровья Смерть — скелет коровий с глазами, кровью налитыми, да заревет безгубой пастью… Только не Коровья это Смерть пришла, и не ядовитой травой овечки да козочки наелись, и не волки их порезали.
Лежат они, бедолашные, где их смерть застала — какая в овине, какая на привязи. Губы обрезаны ровно ножиком, глаза выедены, и ни кровинки в туше. Кожа под мехом синяя, страшная. Обсмотрели каждую овечку соседи, и Желана им помогала: беда та Белёны, подружки ее, коснулась. Видит Желана: у одной козочки на шее будто укус. Кликнула Белёну, указала на ранки. Кинулась Белёна — ох ты Господи, у всей скотинки такое!
Плачет Белёна. И так у ней семья небогатая. Земли немного, родит она плохо, а ребятишек в дому семеро, мал мала меньше. Младший бы титьку сосал, да у матери Белёниной молоко пропало: старая уж она детей рожать да кормить, тридцать пять ей — дряхлая совсем! И без козьего молока дитё не выживет, помрет. Подумала Желана, пошла к отцу и молвит:
– Батюшка, что, ежели я Белёнушке, подруженьке моей, козочку подарю?
Отец хмыкнул.
– Подруженьке? Думаешь, не знаю, чем вы с ней тешитесь, когда холсты белите?
Обидно Желане.
– Подружка мне она! А тешусь я с сердечком моим, с Ла… – осеклась, поняв, что выдала себя. Посмеялся отец ее, наказал скрываться получше, велел молчать. Добавил:
– Узнаю, что парень то был, – так вожжами проучу, что ни встать, ни сесть, ни лечь не сможешь! Из моей семьи порченых девок замуж еще ни разу не брали!
Но козочку подарить дозволил.
Долго ли, коротко ли, лето в разгаре. Ночь белей, чем день, иван-чай цветет, земляника первая алеет – красота!
Насобирают Желана с Ладой земляники и ну друг другу в рот ее вкладывать, персты цаловать…
Ан смотрят – идет через лес тот самый мужик, которого еще раньше Желана заприметила. Рубаха на нем латаная, а держится – будто шелками убран. Ноги босы, а идет – ровно в сапогах сафьяновых. Ближе он прошел, и видит Желана: молод этот мужик да собой хорош, только глаза у него нехорошие.
Злые у него глаза.
Толкнула она Ладу и шепчет:
– Смотри-ко, гордец наш идет! А глаза-то недобрые, видать, убивец али тать какой!
Побледнела Лада еще сильнее, хоть всегда была бледна да белокожа.
– Не надо нам, – бает, – Желанушка моя, тут больше встречаться.
– Дак ты ж говорила – братец Водяной защитит…
– Коли тот мужик сюда пришел, уже и Водяной не защитит. Пошли на поляну заповедную, я дядюшке Лешему поклонюсь, он оборонит.
Теперь уж подивилась Желана. Ни креста на ее подруге сердечной, ни оберега вышитого на рубахе, и молиться не думает, и нечисть лесную братцами да дядюшками зовет… Ан любовь такая штука, что Лада еще желанней стала.
До утра Желана миловалась с Ладой, а наутро снова беда в деревне. У Онфима-богатея корова сдохла.
Нехороший мужик тот Онфим. Сам-то богатей, а ни сироты ни призрел, ни нищему не подал, ни на церковь не пожертвовал ничего, ни соседям-погорельцам не помог. Жадный он. Вроде и зла не делает, а и добра от него никто не видел. Однако же и злорадствовать, над чужим горем смеясь, негоже. Оттого смолчала Желана, как и другие их односельчане. Смолчать-то смолчала, а заметила, что корову не антоновым огнем раздуло, и не ядовитой травой, и не волки заели.
– Гляди, гляди, – бает ей Белёна. – Никак, у Онфимовой коровы та же смерть, что у моих козочки да овечки, приключилась?
Понять бы, да чтобы понять, надо на корову ту вблизи глянуть, а Онфим не разрешил. Он из таковских был, что павшую корову разделать велел да батракам своим скормить. Кто знал, те отказались, а кто не знал, так и наелись мертвечины – хорошо хоть, корова та свежая была…
Лето уж на излете, а Желана с Ладой все на заповедной поляне ночи проводят. Уж и цалуются, уж и обнимаются, и милуются! Как-то послышался им топот копыт. Смотрят – летит через лес молодой красавец, сынок боярский, а с ним гридни да дружинники боярина, отца его. Вот тут Желане страшно стало.
– Давай спрячемся, Ладушка, – говорит она.
– Дак от этих легко спрятаться, лебедушка моя, – бает ей Лада. И верно: расстегнула она обручье кованое, серебряное, обвела вокруг рукавом – мчится на скакуне своем сынок боярский, а девушек не видит. Скакун-то заметил, в сторону шарахнулся. А сынок-то удивился, прикрикнул на него. Ты, говорит, волчья сыть. Да видно, что не серчал по-настоящему – так, поворчать бы.
– А кого ж бояться, как не их? – говорит Желана. – Увидели бы, да как затеяли бы над нами поглумиться…
– Эк их! Что бы ни затеяли – живы бы не остались, – хохочет Лада.
Кувшинка в волосах у Лады. Яхонты в ушах.
Лапотки чистые, новые у Лады на ножках.
Сколько Желана ее ни видела – всегда она в новых лапотках, всегда озерной свежей водой пахнет.
– Ты другого бойся, – перестала она смеяться. Придвинулась. – Голубка моя, пока я с тобой, от человека я тебя обороню так, как никто другой. А коли сама не смогу – родню призову. Ты бойся того гордеца, которого заприметила.
– А кто же он?
Нахмурилась Лада и ничего не ответила. Только повесила на шею Желане лунницу – странную, на обычные лунницы непохожую. Нет на ней ни крестика, ни оберегов, как у матери и теток больших да малых.
– Круг, да луна старая, да луна новая, и снова старая, – смотрит Желана. – Это что за обереги такие, милая?
– Не спрашивай лишнего, веселее будешь, – смеется Лада.
А наутро смотрит: стоит посреди деревни тот человек.
Молодой да собой пригожий, в плечах косая сажень, кудри русые. Только глаза нехорошие, – даже не злые. Пустые у него глаза. Мертвые.
Шагнула к нему Желана. А он было ухмыльнулся, да оберег разглядел – и попятился. Пятился, пятился, и вдруг исчез. Дивится Желана: что за притча? Да кто ж ей ответит!
А дальше беда за бедой посыпались.
Барчук-то, вишь ты, сразу как приехал – и в кузницу, велел коня своего подковать. И гридни его – тоже. Работы у отца сразу по горло вышло. Ан после того которы кони неподкованы, те и пали.
Крику! Барчук в таком гневе – кабы на половецкие отряды обрушился, никто бы не ушел. А слуга его в кузню, да отцу Желаны плеть в лицо тычет:
– Ты, – кричит, – нарочно это!
Тот и сам не знает, в чем его вина.
А Желана с Белёной прибежали к коням, таясь, и ну гривы их перебирать. И верно: у каждого коня на шее укус не укус, ранка не ранка.
Жалко коней. Уж и красивы, уж и холены! А седла расшиты!
Возвращается Белёна домой – а к ней сватов заслали. Вроде и радость, а Белёна в слезы и бегом к Желане. Та обняла ее. У самой-то душа не на месте, но отчего не порадоваться за подругу?
– Не плачь, сестрица названая, – бает. – То нам всем судьба, отчего ж плакать? Жених каков – молод ли, богат ли?
– Не знаю, – села Белёна, сгорбилась. – Страшно мне его. Вроде из холопов, а так и не скажешь. Как будто из гридней, а то из барчуков, гордый такой, сильный, лицом красив да чернобров. Одет бедно, а держится – ну князь князем.
Тут-то Желана и насторожилась.
– Не по сердцу он мне, – сказала Белёна и снова слезами заливается. – Глаза у него ровно мертвячьи!
Взяла Желана Белёну за руку и повела на заповедную поляну.
– Лада, – кличет. – Сердце мое, любимая, желанная! Знаю, что не в срок, ан тут такое дело…
Поляна-то, вишь ты, на берегу Ладоги лежит. Где бы Лада Желану ни ждала, а от Ладоги далеко не отходила.
– Пошто прибежала, милая?
Вышла-таки Лада. Увидела ее Белёна да как ахнет! Рот ладошкой как закроет! И ну креститься. А Лада ее по руке как хлопнет!
– С этим, – бает, – не ко мне ходить, глупое ты дитя. Так что у вас?
– Тот человек, гордец который, – он Белёну сватает.
Стоит Лада, будто с собой борется. Наконец, решилась.
– Мне, – говорит, – к селу выйти нельзя. А вы подите на кладбище, выйдите за ограду да найдите могилу. Там место приметное: дуб над ней, огнем небесным расколот. Коли до захода солнца успеете раскопать да кол осиновый вбить – не бывать Белёнушке у еретика в лапах, а коли не успеете – твое дело, Желанушка, отпеть ее душу христианскую и сорок дней молиться, чтобы хоть душа уцелела.
Поклонились ей девушки в пояс – и бегом!
Могилу ту, по совести, могилой бы никто не назвал. Так – холмик.
Да и дуб уже не дуб, хоть и расколотый. Один пень обгорелый, и тот больше в землю ушел.
Вскопали девушки – а солнце-то к горизонту клонится! И тут еще какой-то парень к ним подошел. Вы что, бает, затеяли, дуры?
– Сам дурак никчемный, – огрызнулась Белёна. – Пошел вон отсюда!
– Что ж неласковая такая, девица? – улыбается парень.
– Дак не тебя за еретика сватают! Пошел, говорят, не мешай!
Желана тоже прикрикнула. Иди, говорит, коль не помогаешь.
Ушел парень. Ан глядь – вернулся, да не один, а с товарищем. Оба с лопатами, оба с кольями, да с горшком, а в горшке водица.
– Святой воды принесли вам, еретички, – смеются. А девкам-то не до смеха!
Однако же в четыре пары рук дело быстрее пошло. Пахнуло из ямы вонью. Заскрежетали лопаты по домовине, железом окованной. Вскрыли… ох батюшки-светы!
Лежит труп не труп, а целехонек, только раздуло его, ровно утопленника. Но сухой.
Рот весь в крови – и не диво, столько скотины высосал. Весь синий. Одежа на нем в прорехах, видать, сгнила, и прелью да гнилью из могилы разит, будто в ней десяток покойников. Пузо раздулось, пупок наверх торчит, черный да гнилой, кожа облезать начала, а под ней – новая, розовая, мерзопакостная такая, что Белёну и вырвало. А и кого б не потянуло? Лицо опухшее, сине-багровое, борода торчит, зубы оскалены, глаза открыты, да слепы: бельма на них гнойные. А клыки! Хуже волчьих высовываются из пасти: желтые, кровью да мясом запачканы. Такими-то клыками и корову, и коня загрызешь без труда, – то-то он малые ранки оставлял. Сиськи вислые, жирные, пожелтели, торчат в прорехи. Руки желтые, ровно восковые, ногти длинные и тоже желтые, кожа вокруг них сморщенная. Поморщился один из парней да пошевелил его лопатой.
А он как заурчит, как застонет! Повернулся – да как перданет! И уж как от него до того воняло, а теперь вони стало так, что Желана едва в могилу не свалилась.
– Кол, кол, – бает второй парень. – Давайте, да побыстрее, а то, чего доброго, кинется.
– Вот кол, – Желана подсунула. Белёна лепечет: я, мол, сама хочу его заколоть…
– Дура! – первый парень на нее. – Где тебе!
– А и пусть, – говорит второй. – Ей он и коз пожрал, и ее саму хотел, вот пусть и получит.
А солнце-то – уж одна красная дуга от него осталась. Спешить надо!
Приставили они кол к груди. Держит его Белёна, а остальные ну лупить по нему лопатами: Желана послабее, а парни покрепче. Входит кол в грудь мертвецу, а тот рот разинул, клыки страшные выставил и воет, и воет!
И тут брюхо раздутое лопнуло. Выпали из него кишки зловонные, – серые, гнилые, дерьмо из них повывалилось, и видно стало, что кровь то засохшая. И прожеванные козлята выпали – обглоданные, протухшие, а видно, что козлята.
И младенца человечьего останки. Почти все ежели не съедено, так сгнило, одна головка осталась узнаваемой.
Взвыл в последний раз еретик – и сдох.
Тут парни девок отогнали и давай рубить ему шею лопатами. Желана отвернулась, а Белёна – та смотрела, чтобы они гнилую ту башку отрубили да к заду лопатами же подогнали. А уж засыпали могилу да святой водой заливали все вместе…
***
Долго ли, коротко ли – нейдет к Желане Лада.
А тем временем дело к осени идет. И посватали Белёну с Желаной гридни боярские – те, что вместе с ними еретикову могилу вскрывали. Белёну первый, да поклялся, что ни разу ее больше дурой не назовет. И верно, не называл. Когда серчал, говорил «ах ты, велеумная ты моя!» – да серчал редко, жили они душа в душу.
А Желану – второй.
Завидовали девкам подружки. Как же – все за холопами, а они – за гриднями, слыханное ли дело!
Белёна, видать, и сама радовалась. А Желана все грустила. Чуть работу закончит – и к Ладоге, искать свою Ладушку. Белёна-то все порывалась ей рассказать, что это была за Ладушка да откуда взялась, а потом с мужем посоветовалась, он и отговорил. А Желана плачет и плачет. Я с ней, говорит, даже не простилась.
Думал ее муженек, что пройдет это. Верил, надеялся, подарками засыпал, слова ласковые говорил, в уста цаловал. Сынок у них народился, потом другой. Дочка…
Ан пропала Желана. Хватился ее муж, он тогда как раз на побывке дома был, – поднял народ, пошли искать ее. Да так и не нашли. Нашли только на берегу Ладоги две пары лапотков.
Одни узорные, в которых Желана ходила.
А другие – новые да чистые…
Название: Св. Альберт
Автор: Zhaconda Crowling
Бета: Asienka
Размер: мини, 2693 слова
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R - NC-17
Краткое содержание: Если вы случайно нашли гроб с упырём -- не выкидывайте, лучше пожертвуйте церкви или продайте, знающие люди найдут ему применение.
Примечание/Предупреждения: описание трупов, немного людоедства, менструация, описание малого операционного вмешательства
Просыпается Алёша под неприятный деревянный стук над правым ухом и чьи-то выкрики с разных сторон.
— Две тысячи рублей раз! Две тысячи рублей два! Кто больше?...
Он понимает слова по отдельности, но пока ещё не простившееся с объятиями небытия сознание не готово связывать их между собой и расшифровывать.
Гроб с Алёшей стоит на чём-то наклонном, открытый как для прощания, и неприятный яркий свет слепит только-только прорезавшиеся глаза свежепереродившегося хищника. Остатки кокона из его старой отмершей плоти, из которого Алёша вылупился с новыми мышцами, под новой, белой и гладкой, кожей, убирать не стали, оставив всё содержимое гроба нетронутым. А значит, перед крикливой толпой Алёша выставлен совершенно голым. Впрочем, мысль об этом нисколько его сейчас не беспокоит.
Встать Алёша пока не может: его обескровленное тело трое суток пролежало в гробу, изменяясь каждой клеточкой, и пока что отказывается служить хозяину. Эрнест Вольдемарович предупреждал, что так будет поначалу, пока Алёша не выпьет крови…
Эрнест Вольдемарович. Учитель. Мысль о старшем товарище по партии, который предложил Алёше стать человеком нового типа, чтобы помочь людям побыстрее прийти к светлому завтра, вспыхивает и тут же отзывается глухой тоской в груди. Эрнест Вольдемарович, где же вы? Умом Алёша цепляется за надежду, что Учитель где-то среди толпы и скоро подойдёт к нему, но злая холодная пустота в самом сердце шепчет: "...нет его, нигде нет, и никогда уже не будет…". Алёша готов расплакаться, как брошенный младенец, потерявший тепло матери.
— Пять тысяч триста рублей… Продано! Лот шестой: вурдалак новообращённый вместе с гробом дубовым, окованным, оборудованным тремя навесными замками, — достается господину под номером тридцать три! Следующий лот…
К Алёше подходят двое румяных парней в форменных жилетах. Горе по Учителю отвлекло его на время от кровавой жажды, но с приближением людей она захватывает разум молодого вампира — Эрнест Вольдемарович предпочитал называть себя на западный манер: “вампир европейский классический”, а вурдалаки это те, что по деревенским погостам шастают.
Алёша, не разжимая губ, выпускает клыки, пробует их кончиком языка — и правда, острые. Он готовится схватить того, кто окажется достаточно близко…
Но одеревенелое тело оказывается неспособным на молниеносный бросок -- Алёшу перехватывают и толкают обратно в ошмётки кокона, вдвоём работники аукциона отдирают его пока ещё недостаточно цепкие пальцы с плеча одного из них.
— Тварь!...
Алёше достаётся лишь несколько вожделенных капель на когтях. Он тянет было руку, дрожащую как у последнего алкоголика, ко рту, но и тут ему мешают:
— Осторожно! Не дайте ему кровь попробовать! — Визжит кто-то в толпе. — Вы же с ним тогда не справитесь!
Кто-то третий подскакивает к гробу. Алёша рвётся наружу — его с размаху припечатывают по губам кулаком с серебряным перстнем. В лёгких Алёши пусто — после пробуждения он забыл про дыхание, и оттого крик его выходит немым.
Он видит перед собой огромный круглый знак с числом тридцать три на добротном сукне двубортного пальто, чуть выше — окладистую бороду на поповский манер, спокойные голубые глаза.
— Не торопитесь-ка, голубчик, — тон покупателя и обладателя серебряного перстня в одном лице профессионально ласков. — Нам с вами ехать далёко, рановато вы проснулись.
Господин под тридцать третьим номером снимает с пояса и кладёт на грудь Алёши массивный крест с чётками — и эта чёртова деревяшка придавливает, будто мельничный жёрнов, лишает последних сил.
Что-то не так с этим крестом, и с этим треклятым господином. Эрнест Вольдемарович особо отмечал, что кресты вампиров не берут, как и любую другую нежить — сказки это всё. Сам Эрнест Вольдемарович прекрасно себя чувствовал, когда входил в храмы с ревизией церковных реликвий, — именно в составе одной такой комиссии они с Алёшей и познакомились. И ни разу старый вампир даже не поморщился, перебирая утварь и святые дары, пусть и в перчатках — как и положено при работе с культурными ценностями. Только что воду святую не пил — но это он объяснял тем, что в ней много частиц серебра: в церквях воду святят серебряными крестами и держат в серебрянной таре. А вот когда поп озеро или речку благословляет, пару раз крестик макнув, или над посудой из других материалов молитву прочтёт — тут трюк, разумеется, не работает: не страшна такая вода.
Незаметно для себя самого Алёша, скованный неведомой ему силой, утекает в мир грёз. Он уже не видит, как закрывают над ним крышку гроба; не слышит, как щёлкают один за другим три навесных замка на широких стальных скобах, опоясывающих его колыбель как бочку.
Он снова с Учителем — нет, тогда ещё просто старшим товарищем Пражским Эрнестом Вольдемаровичем, — они идут инвентаризировать святых.
***
— И рака у вас, разумеется, серебряная,— как бы невзначай уточняет Эрнест Вольдемарович у потупившего взор дьячка, показав ему мандат и старое распоряжение НарКома от первого марта девятнадцатого года.
— Серебряная, — вздыхает дьячок, косится на совсем ещё молодых людей, что пришли под командованием Эрнеста Вольдемаровича учинять его храму комиссию. — Это культурное наследие, на народные пожертвования…
— Именно народ нас и вызвал вас инспектировать, — строго чеканит Эрнест Вольдемарович, сверкая очками.
Алёша уже знает, что очки вампир носит, чтобы спрятать под ними нечеловечий блеск хищных глаз: если кто и увидит случайно, решит что почудилось — блик по стёклышку пробежал, только и всего. Да и человек в очках безобиднее выглядит, добрее. Хитрость эта у нежити распространённая: почти все кровопийцы и людоеды носят солидные оправы.
Эрнест Вольдемарович дьячку не соврал, их, и правда, вызвал кто-то из прихожан, у кого закрались сомнения после публикаций протоколов из других городов: ревизии церковных останков выявили много интересного.
Алёша, попав в список членов комиссии, подошёл к партийному заданию со всей ответственностью и изучил вопрос настолько, насколько смог; и к Эрнесту Вольдемаровичу он пришёл сам с вопросами, а тот и рад был рассказать, как обстоят дела.
“Нетленными” у попов зовутся высохшие естественным путём мумии, а то и вовсе голые кости. Черепа с редкими клочками волос в их отчётах — “сохраняют узнаваемые черты лица усопшего”. А если от приподнятого трупа ничего не отваливается, так как сухожилия сохранились и не дают отделиться костям, то он объявляется — “полностью сохранным”, и народ спешат оповестить об очередном чудесном обретении святых мощей. И потянутся потом к выставленному трупу вереницы отчаявшейся бедноты и их наивных и несвободных от воли родителей деток — полировать до желтизны неупокоенные кости губами при лобзаниях.
Но часто и такого тела нет — по крайней мере, целого: во вскрытых комиссиями раках находили чучела и мусор, битый кирпич и трупики крыс.
— И хорошо, если и в нашей будет так, — предупреждает в очередной раз Алёшу Эрнест Вольдемарович. — А то ведь там может оказаться и действительно нетленное тело.
Эрнесту Вольдемаровичу в его деле необходим помощник. И он решил довериться любознательному выпускнику гимназии Алёше.
— Раки с мощами обычно серебром украшены — традиция такая. Их нужно проверить все до одной. Но обязательно соблюдай осторожность: ты сам руки внутрь не тяни, мало ли что.
— Так что же там может оказаться такое? — нетерпеливо спрашивает Алёша, которому мало многозначительных намёков.
Они сидят в кабинете Эрнеста Вольдемаровича, в его собственном доме, и пьют чай накануне назначенной уже даты комиссии. Уютная обстановка никак не вяжется в восприятии Алёши с мрачными историями товарища Пражского.
— Подобное практиковали иногда католики, — разводит руками Эрнест Вольдемарович, как бы извиняясь за то, что столько туману напустил в деле, которое, возможно, окажется пустяковым. — Но и у византийцев есть весьма подозрительные святые. Например, есть один, что, по преданию, ходит гулять по ночам и возвращается в гробницу под утро. Его стоптанную обувь выставляют как отдельную святыню и, было дело, продали пару-другую соседним приходам… Если это всё правда, то мне любопытно было бы знать: почему он возвращается к своим пленителям? Не на поводке же его выгуливают, право слово.
— Да как это может быть правдой?! — не понимает Алёша.
— Вампиры, мой мальчик, — невесело улыбается Эрнест Вольдемарович и выпускает клыки. — Нетленные мертвецы, что выглядят будто спящие. Их находили иногда, вскрывая старые захоронения. Видишь ли, наш дневной сон это что-то вроде коматоза: пока солнце в небе, ничто не способно нас разбудить. В общем, кто-то из церковников придумал запирать попавшихся к ним в руки вампиров в гробы, покрытые серебром, что лишает всякой возможности выбраться, и выставлять перед паствой, как демонстрацию божьих чудес. Особо беспокойных поливали святой водой, чтоб смирно лежали. Обычно те части тела, что ризами прикрыты, — настоявшаяся в серебряном сосуде водица на нашу плоть действует как кислота. Кожа пузырится и слазит, до черноты доходит, если ожоги особенно сильные… Так что если в раке, что мы вскроем, окажется вдруг один из таких несчастных, нам с тобой нужно будет скрыть его от посторонних глаз, понимаешь? Поэтому непосредственный осмотр проводить будем только мы вдвоём — если что, будешь прикрывать.
— Но как вы собираетесь его освобождать?
— Изымем раку как музейный экспонат, — пожимает плечами Эрнест Вольдемарович. — А там посмотрим: сможем ли с ним сговориться или он настолько безумен, что проще упокоить. Ты готов?
— Я, конечно, помогу вам, — Алёша знает, чем полезны новой власти такие, как Эрнест Вольдемарович, и что, если их будет больше, они хорошо послужат делу мировой революции. Однако кое-что в рассказе не даёт ему покоя: — Но зачем такие ухищрения с опасной нежитью? Неужто привычные восковые куклы с задачей не справляются?
— Вампир европейский классический умеет наводить галлюцинации на расстоянии. Особенно на неокрепшие умы. Пообещай пленному несколько капель крови перед церковным праздником — и будут у экзальтированной паствы видения и явления святых в небесах.
Эрнест Вольдемарович говорит ровно, но чудится Алёше, что делится он сейчас личным, пережитым…
***
Алёша открывает глаза в полной темноте: он всё ещё в гробу. Его куда-то везут, и от тряски на колдобинах амулет с его груди соскользнул, чародейство утратило силу. Алёша осторожно пробует приподнять крышку — не поддаётся. Он надёжно заперт, ведь гроб изначально Эрнест Вольдемарович заказывал такой, чтоб смог удержать безумного от голода вампира.
Голод. Алёша суёт в рот перепачканные остывшей уже кровью пальцы, не слизывает — стирает их тщательно иссохшим языком. Всего несколько капель, пустые вены гудят, требуя ещё, и от перевозбуждения сами собой вылезают клыки и неприятно царапают губу. Тщетно.
Но эффект всё же есть: ум Алёши окончательно просыпается, мысли бегут ясно, чётко, обостряются все чувства.
Теперь Алёша, по крайней мере, слышит, что происходит вокруг. Едут они, судя по всему, по людным улицам, близко к центру, то и дело вынужденно замедляются. Из выкриков мальчишек-газетчиков и бормотания извозчика в адрес нерадивых городских властей, что никак не разберут баррикады, Алёша делает некоторые выводы о том, что же случилось за трое суток его перерождения.
А случилось контрнаступление белых, стремительное и успешное: им удалось занять город. Алёша не верит, что надолго. Но сейчас белые здесь, пытаются закрепиться, тасуя людей в администрации, спешно выпускают приказы о разоружении мирного населения и требования выдачи пособников советской власти.
Эрнест Вольдемарович погиб, безвозвратно и окончательно — это Алёша знает совершенно точно. Скорее всего, на его дом навели облаву — раз его имущество так спокойно распродают с молотка. И Алёшу заодно, как диковинку какую.
Извозчик, наконец, останавливается: приехали. Дальше гроб Алёши несут двое — молодой вампир различает стук их сердец. Ступени вниз — разумеется, опять в подвал.
И вот отщёлкивают, раскрываясь один за другим, три навесных замка — и Алёша, выгадав момент, со всей яростью толкает крышку, чтобы застать врага врасплох. На этот раз манёвр успешен — и слуги отшатываются, уклоняясь от массивного куска древесины, мешкаются. Алёша успевает сцапать одного: не заботясь даже о том, чтобы встать, просто дёргает человека на себя и вонзает клыки куда попало. Попадает в щёку, под самым глазом, пропоров рваные борозды в коже и тонком слое мяса, левый клык беспомощно скребёт по кости скулы, а вот правый погружается глубоко во впадину глазницы. Жертва верещит в неожиданно высокой для крупного мужчины высокой тональности, но Алёше на всё плевать: он всё же задел артерию и в рот попадает вожделенная горячая жидкость.
Мало! Он жуёт лицо добычи, посасывает сочную плоть. Всё равно мало!
Его бьют чем-то тяжёлым по основанию черепа, и Алёшу в третий раз поглощает чернота.
***
Приходит в себя Алёша растянутым на полу: руки и ноги раскинуты в стороны и совсем не слушаются, на грудь опять давит неподъёмная тяжесть. Он снова беспомощен и всё ещё страшно голоден. Сейчас он ненавидит всё и вся: белобуржуев с их аукционами, непонятную магию, способную вот так запросто обездвижить его в такой нелепой позе, господина Тридцать Третьего, что стоит сейчас между разведённых ног Алёши и насмешливым взглядом оценивает то, что видит. На нём больше нет пришпиленного номера, лишь простая чёрная рубаха, рукава по-мужицки закатаны. Алёша некстати вспоминает, что сам по-прежнему голый.
— А ведь выйдет недурно, если откормить. Что скажете? — Тридцать Третий обращается к кому-то ещё, и в поле зрения Алёши вплывает чёрная ряса того самого дьячка.
— При жизни краше был, — с сомнением протягивает дьяк. — Сгубил тебе и душу, и тело старый вурдалак.
Алёше режет слух грубое и неправильное слово: неужто они не понимают разницы между полуразумными трупоедами и культурной нежитью?
— Решили мною свои подложные мощи заменить? — зло шипит Алёша первое, что приходит в голову, лишь бы голос подать. Он им не бессловесная скотина, на рынке купленная.
— Мощи заменить? — беспомощно переспрашивает дьяк, будто такая идея вовсе не приходила ему в голову. А Тридцать Третий, напротив, заливается смехом.
— А ведь это прекрасная мысль! Давай-ка вы его к себе возьмёте, пусть в серебре полежит, пока мой бордель на новом месте обустраивается. А потом будем его делить: днём у вас, ночью у нас!
— Таскать из храма в весёлый дом и обратно? А если люди чего заметят?
— Ближе к делу придумаем, как всё обставить, — веселится Тридцать Третий. — Аннушка, подите-ка сюда с инструментом. Сейчас мы наше новое приобретение украсим.
Из-за спины Тридцать Третьего появляется девица в одной только длинной сорочке, подаёт ему большой кожаный футляр из тех, какие доктора носят в походных условиях. Алёша чует девичий запах и у него кружится голова.
— Станьте-ка вон там, у его головы, — командует девушке Тридцать Третий, опускаясь на одно колено. — Нет, чуть дальше, чтоб точно не достал. Вот так, да. Теперь поднимите-ка подол, пусть полюбуется.
Девушку последнее распоряжение не смущает нисколько — напротив, она с лукавством ловит взгляд пунцового дьяка и подмигивает.
Алёша не может оторвать взгляд от неспешно поднимающегося подола сорочки, под которой на девушке нет вообще ничего. Белые ножки испачканы тонкими красными струйками, что стекают медленно, — эта кровь пахнет иначе, чем та, которую Алёша пустил сегодня слугам. На бёдрах от ходьбы она успела размазаться немного по нежной коже. Светлые кучерявые волосы того самого местечка перепачканы и слиплись…
Резкая боль пронзает Алёшино тело — он кричит и бьётся в невидимых силках. Тридцать Третий сжимает возбуждённый пенис молодого вампира, и через уретру в уздечку воткнута большая полая игла.
Посеребренная.
— Всё, всё уже, — с издёвкой похлопывает Тридцать Третий по бедру Алёши. — Сейчас колечко вставим, как у английского принца. Будешь у нас святым Альбертом.
Свои слова мучитель сопровождает действиями: ловко вставляет в расширенный конец иглы раскрытую серьгу и протаскивает через рану так, что игла выходит, а серьга-кольцо занимает её место.
— Смотри-ка, уже всё и зажило, — пробует украшение длинным ногтем мизинца Тридцать Третий, и Алёша, к стыду своему, испытывает от такого с собой обращения яркие и совсем не неприятные ощущения. Член его снова твердеет. — Думаю, мы поставим тебе ещё пару колец вдоль уздечки, в мошонку, и одно вот здесь, — Тридцать Третий оглаживает место между мошонкой и анусом. Алёша напрягает все мышцы, но не может свести бёдра, чтобы закрыться. — Только надо бы тебе таз приподнять, неудобно.
— И кто вообще захочет сношаться с мертвечиной? — дьяк почему-то не уходит, хотя ему явно неуютно наблюдать за происходящим.
— Не видывали вы действительно искушённой публики, — усмехается в бороду Тридцать Третий, пока готовит новые иглы и размечает места. — С вурдалаками главное что? Правильная и надёжная сбруя, чтобы укусить не мог, да и то это если клиент сам поиграться хочет, а не посмотреть пришёл. А так-то нежить и после плёточки быстро встанет, и от действительно серьёзных дел оклемается, тогда как людей только заменять остаётся, да еще и страховаться так, чтоб полицию не обеспокоить.
Алёша чувствует, как ему защемляют кожу в особо чувствительных местах, как входят в его плоть иглы. Глаза он закрыл, чтобы не смотреть больше на срамоту Аннушки и массонскую рожу Тридцать Третьего. Он хочет сосредоточиться на одном: на мести.
Скоро это прекратится и его запрут в серебряную раку. Нет, в бордель он не попадёт — не смогут белые удержать город так долго, скоро отобьют его наши и изгонят эту погань праздную. Видимо, один раз уже изгнали, раз бордель на новое место переезжает — а значит, не будет Тридцать Третьему вольной жизни при Советах.
Но сам Алёша выбраться из раки не сможет. И на повторную комиссию надежды нет, да и нет больше Эрнеста Вольдемаровича, который один знал: что искать и на что обращать внимание. Но должен, должен быть выход...
Вурдалак. Они ведь путают его с обыкновенным вурдалаком.
Эрнест Вольдемарович рассказывал, что вампир способен наводить галлюцинации. Вурдалаки на это точно не способны — а значит, его мучители не знают, что Алёша на самом деле умеет.
Правда, он ведь и не умеет пока. Но, если он застрянет в этой ловушке надолго, он научится. Он крепко обещает это самому себе.
И будут на паству, что придёт поклониться мощам новоявленного “святого” Альберта, сходить видения во славу Истинного учения.
Красного.
Канон: Buffy the Vampire Slayer || Баффи — истребительница вампиров
Название: Слова
Переводчик: =[Lana_red]=
Бета: ksandria
Оригинал: Words by sunalso, разрешение на перевод получено
Размер: мини, 1532 слова в оригинале
Пейринг/Персонажи: Спайк/Баффи
Категория: гет
Жанр: PWP, ангст
Рейтинг: NC-17
Примечание: Таймлайн — 6-й сезон, во время их беспорядочного романа.
Краткое содержание: Что Баффи нужно от Спайка?
Баффи простонала, ее голос был охрипшим. Она лежала на спине в кровати Спайка, под ним, пока он не останавливаясь вколачивался в нее. После нескольких часов, что они провели вместе, она была потной и липкой, а прическа превратилась в настоящий кошмар. Не то чтобы Баффи беспокоилась о своей внешности, а уж Спайка это не беспокоило и подавно. Он никогда не жаловался на то, как она выглядела.
Одной рукой он удерживал ее запястья над головой, а другой придерживал себя у основания. Он целовал ее в шею, нежно и ласково, в противовес жестким толчкам в ее тело.
Скоро, поняла она. Совсем скоро она получит то, зачем пришла.
Как будто услышав ее мысли, Спайк замедлился, его движения вместо быстрых и отрывистых стали размеренными и глубокими. Ее ноги соскользнули с его талии и сжались в ожидании стремительной атаки.
Зарычав, он переместился так, чтобы его губы были прямо напротив ее уха.
Это было именно то, зачем она пришла, то, в чем нуждалась больше всего на свете, и только он мог дать ей это.
— Баффи… — судорожно выдохнул Спайк. Затем он замолчал; казалось, что он борется с самим собой.
Недовольная, Баффи выдернула руки из его хватки и обхватила его за плечи, притягивая ближе к себе. Не останавливайся, мысленно умоляла она.
— Боже, Баффи, — простонал Спайк. Его глаза были закрыты. — Я люблю тебя, котенок. Чертовски сильно люблю. Сгораю от любви к тебе.
Она запустила руку в волосы Спайка, притягивая его к себе. Наконец-то стена рухнула. Безусловно, Спайк был хорош в постели, но Баффи приходила к нему ночь за ночью вовсе не за этим. Каждый раз она ждала момента, когда он больше не сможет сдерживать свои чувства к ней и они выльются наружу потоком слов.
— Ты удивительная, смелая, страстная. Нет никого… прекраснее тебя… мое солнце…
Баффи уткнулась лицом ему в плечо, чтобы он не увидел, как сильно она нуждается в его словах, как сильно наслаждается ими. Что-то похожее на счастье расцветало у нее в груди. Это было тепло, по которому она скучала.
— Мне всегда тебя мало, истребительница. Всегда.
Она рвано выдохнула. Это была лучшая часть.
— Я всегда буду рядом. Несмотря ни на что. Всегда. Я буду любить тебя всегда. Моя девочка. Моя замечательная, прекрасная девочка. Ты валькирия, амазонка, королева, никто не сражается так, как ты. Нет никого, кто прошел бы через те же испытания, что и ты, и выдержал их. Мне всегда тебя мало. Никогда не могу тобой насытиться. Не с твоей силой и твоим невероятным сердцем…
Никто не смотрел на нее так, как Спайк. Для него она была самим совершенством. В его глазах она была богиней, в то время как остальные видели лишь сломанную истребительницу, которая не могла даже нормально улыбнуться и впахивала на дерьмовой работе, где зарплаты не хватало даже на еду.
Она чувствовала, что все в порядке, только тогда, когда он говорил, как она выглядит для него. Голос в ее голове замирал, и на несколько драгоценных мгновений Баффи могла почувствовать себя кем-то достойным любви.
Но она не могла сказать об этом, не могла позволить ему узнать, насколько сильно ее волнуют его слова, потому что он захотел бы куда большего, чем она могла ему дать. Внутри нее не осталось ничего, что она могла бы кому-то предложить.
Не говоря уже о том, что со Спайком явно было что-то не так. Она едва терпела сама себя, в то время как Спайк едва ли не поклонялся ей. Очевидно, он был слеп и не осознавал, насколько недостойной, не заслуживающей чьего бы то ни было внимания она была. Рано или поздно он осознает это и бросит ее, хотя, похоже, он и сам верил своим словам, когда обещал любить ее всегда. И когда он говорил об этом, она тоже в это верила. Могла притвориться особенной, любимой и желанной.
— Люблю тебя, — прошептал Спайк. — Кончи для меня, любимая. Ты прекрасна. Словно танцующее пламя.
Его толчки ускорились, подводя ее к самому краю, но ей нужно было, чтобы он продолжал говорить. Ее руки сжались на его плечах.
— Спайк, — выдавила она.
— Да, твой Спайк. Всегда твой. Люблю тебя, моя львица. Что бы ни случилось, я буду любить тебя всегда. — Его голос был полон эмоций.
Последнее «всегда» толкнуло ее через край. Она сжалась вокруг него, в то время как Спайк продолжал двигаться, ударяя по сладкому местечку внутри нее, и удовольствие сменилось почти болезненным экстазом.
Баффи рухнула на матрас, задыхаясь, ноги соскользнули с его талии, а руки бессильно упали вдоль тела.
— Вот так, — шептал Спайк. — Вот так.
На долю секунды Баффи подумала о том, чтобы оттолкнуть его и довести до оргазма ртом, отблагодарить за то, какое удовольствие он доставил ей, но она почти сразу же отмела эту идею. Спайк никогда не просил ее об этом, никогда не говорил этого, он всегда позволял ей делать с собой все, что ей заблагорассудится, но Баффи знала, что он всегда хотел кончить внутри нее как можно больше раз за ночь.
Поначалу у нее вызывало недоумение, почему он умолял позволить кончить внутри нее, когда она отсасывала ему, использовала грудь или руки, но затем она осознала: это был единственный способ оставить в ней частичку себя, когда она покидала его склеп.
Сегодняшняя ночь не стала исключением — он уже кончил несколько раз, будучи глубоко внутри нее, наполнив ее настолько, что его сперма могла вытекать обратно до завтрашнего утра. Было куда сложнее притворяться, что ничего не было, что она не проводила с ним ночь, когда доказательство обратного постоянно пачкало ее нижнее белье.
Она не могла дать ему слишком много, но могла дать ему это, и прямо сейчас еще один раз уже не играл никакой роли. Она сжала внутренние мышцы.
— Баффи, — простонал он, снова приближаясь губами к ее шее. — Я люблю тебя, так сильно… черт возьми… люблю… тебя.
С резким криком он кончил, его бедра бешено двигались, в то время как член извергался, наполняя ее изнутри. В конце концов Спайк замер, а затем выскользнул из ее тела и лег рядом.
Он попытался приобнять ее, но Баффи его оттолкнула. Ей нужно было идти. После услышанного она чувствовала себя слишком сложно и запутанно, чтобы посмотреть на него. Она была в полном раздрае. Ей было так больно, что это пугало. Вдали от него она могла бы засунуть свои чувства подальше и сосредоточиться на массе других вещей, таких как счета, заботы о сестре или истребление вампиров.
Сидя на краю кровати и игнорируя вытекающую из нее липкую жидкость, она натянула нижнее белье, джинсы и просунула голову в джемпер.
В склепе повисла гробовая тишина. Больше не было стонов страсти, шлепков тела о тело и, конечно, никаких слов любви. Казалось, что стены стали сужаться вокруг нее, и тишина стала невыносимой. Она быстро поднялась по лестнице и выскочила наружу, не оглядываясь.
Скрестив руки на груди, Баффи тащилась домой. Она пыталась удержать ощущение, что с ней все в порядке, что кто-то любит ее такой, какая она есть, видит ее внутреннюю и внешнюю красоту, но слова Спайка уже исчезали, заглушаемые неприятным голосом в ее голове, который утверждал, что она недостойна любви. Что ей было бы лучше умереть. Черт возьми.
Пытаясь не слушать этот голос, Баффи сосредоточилась на том, как медленно вытекает сперма Спайка, пачкая ее трусы, которые уже начали натирать. Глупый вампир. Она сжала челюсти. Почему он всегда доставлял ей какие-то неудобства?
Спайк чувствовал себя как в дешевом бульварном романе, но все равно щелкнул зажигалкой и затянулся. Дым наполнил его легкие теплом — взамен тепла Баффи, исчезающего с его кожи, и ее смазки, высыхающей на его члене. Он так и остался на кровати, просто лежал на спине и смотрел в никуда.
Почему, черт возьми, он не мог удержать рот на замке? Каждый раз его слова заставляли ее уйти.
Он сделал глубокую затяжку и стряхнул пепел на ковер.
В следующий раз, завтра, он постарается получше. А если и откроет рот, то только чтобы сказать что-то непристойное. Очевидно, она была не в восторге от его нежной болтовни. Она ненавидела его чувства.
Спайк проклинал свои слабость, глупость и бессилие. У него всегда была душа нараспашку, и неважно, насколько больно ему самому при этом было.
Завтра он будет сильнее и не скажет ей ни одного гребаного ласкового слова.
Он хмыкнул. Ну конечно, если он заткнется, то она, черт возьми, останется с ним навсегда.
Он был жалок.
@темы: Переводы, Фики, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, Баффиверс | Buffyverse, Мифы&Легенды, Ориджинал
Название: ...и один раз, когда Марко попросил сам
Автор: Consume888
Бета: Black_vs_White
Размер: мини, 2982 слова
Пейринг/Персонажи: Том Люситор/Марко Диас, Стар Батерфляй, упоминается Том Люситор/Стар Батерфляй/Марко Диас, упоминаются Марселинн и Боннибел
Категория: слэш, упоминается гет
Жанр: юмор, PWP, флафф
Рейтинг: R
Краткое содержание: Марко Диас становится вампиром
Примечание/Предупреждения: Vampire!AU, все персонажи данной работы являются совершеннолетними
— А вдруг я укушу кого-нибудь? Например, Стар?! — глаза Марко округлились в ужасе.
— Если б да кабы, в Мьюни выросли б грибы, — Люситор подцепил завязку от толстовки Марко и, методично наматывая ее на палец, усмехнулся, — но у нас тут одна кукуруза растет, так что расслабься ты наконец.
— Ну, станет кто-нибудь вампиром, что в этом плохого? У нас в родстве тоже есть вампиры, очень приличные... Хотя... И вообще, это расизм, Диас. Мьюнцы и монстры вместе, помнишь? Толерантность не так уж плоха, дай ей шанс, — хитрющий взгляд Люситора стал откровенно насмешливым.
— Том, я серьезно!
— Я тоже. Если ты начнешь творить непотребства, то обещаю, что схвачу, утащу тебя к себе в подземное царство и заточу в самой дальней и темной пещере.
— Обещаешь?
— Обещаю. Тем более, я давно хочу познакомить тебя с мамой.
*****
— Почему они так невыносимо чешутся? Ужасно хочется что-нибудь погрызть! — бурчал Марко, усиленно жуя губу, и окидывая Тома хаотично блуждающим взглядом, будто пытаясь зацепиться за место посочнее.
— Даже не смотри на мои рога, это станет последним, что ты сделаешь в своей жизни, — мгновенно перехватил взгляд Том, которому становилось все проблематичней сконцентрироваться на чем-то, кроме заостряющихся резцов, покусывающих поочередно то правый, то левый уголок губы, — иди погрызи жезл Стар.
— Ты помнишь, что случилось в прошлый раз, когда я коснулся ее жезла? — расширенные зрачки Марко наконец нашли четкий фокус на самой макушке Тома.
— Технически, жезл не принадлежит семье Баттерфляй, работая на любого, кто коснется его, отражая его сущность, — оценив встречный взгляд, Том принял стратегическое решение на всякий случай сделать пару шагов назад. Не то, чтобы он боялся за себя, хотя под этим взглядом хотелось сделать еще четыре шага, но почему-то вперед. — Так что да, Марко, что же с тобой случилось? Или тебя покусала Хекапу на одной из ваших совместных миссий?
— И эти дурацкие демонические крылышки! Когда я умудрился подцепить эту заразу, чтоб, — конец фразы потерялся в чужих ладонях.
— Ну ладно, только один раз, — Том пристально осматривал клыки, оттягивая верхнюю губу Марко кончиками пальцев, — один. И если ты хоть кому-то об этом...
— Мш-мшо, мшашифо, — Марко не надо было приглашать дважды.
— Фууууу, не капай на меня слюной! — Том затрясся от щекотки, пытаясь ухватить парня за капюшон толстовки, — ну все, на первый раз хватит.
— На первый? — парень оторвался от роговой кости с характерным влажным чпоком.
— Для второго я хочу получить кое-что взамен, — Том рассеянно помял хлопковый капюшон в руке, — твою толстовку.
— Толстовку?
— Да, ту, что на тебе. Пожалуй, это купит тебе еще пару минут облегчения. Ведь оно того стоит, правда, Марко?
*****
— Сколько лака ты используешь для своего хохолка? — улыбаясь, Марко безуспешно попытался выпутать пальцы из волос Тома. — Мне нравился твой пучок, когда мы бились с Метеорой, ты был похож на самурая.
— А ты был самой дерзкой принцессой из всех, что я видел, — от пристального взгляда Тома ямочки на щеках Марко стали еще глубже и сами щеки будто начали светиться, — это было самое прекрасное надирание задниц в юбке и на каблуках из всех, что я видел.
— Турдина готова повторить в любой момент! — гордо и смешливо вскинул подбородок Марко.
— Я тоже, особенно ту часть, где я расшнуровывал тебе корсет, — поиграл бровями Том, проходясь ладонями по спине Марко.
— Просто это невозможно было сделать одному, — потупился Марко, пытаясь подавить нотки смущения.
— Если ты наденешь чулки, то я позволю тебе выпить моей демонской крови, — рассмеялся Том, вот только взгляд его остался серьезным.
— Не шути так, — зрачки Марко резко расширились, маняще подрагивая и будто пытаясь сменить форму, — я могу и согласиться.
— Белые, они будут отлично смотреться на твоей коже, — взгляд Тома подернулся поволокой.
— Мммм, Люси...
— Прекрати меня так называть! Иначе...
— Иначе? — Марко крепче перехватил залакированные пряди, притягивая лицо Тома на совершенно неприличное расстояние, но тут же, не выдержав, уткнулся носом в чужую шею и сделал глубокий вдох. — Что это?
— Мой новый парфюм, — Том расплылся в одной из самых своих победных улыбок, — с секретным ингредиентом, специально для тебя.
— Какой вкусный, — Марко сглотнул, ощутимо подрагивая всем телом, — Люситор, если это какое-то приворотное зелье...
— Маааарко, ты обижаешь своими необоснованными подозрениями, — протяжно прошептал Том, подаваясь вперед и призывно вытягивая шею, — давай же, попробуй, но если ты думаешь, что я забуду про чулочки, то к ним ты наденешь еще и портупею. Видел у отца в пыточной такой интересный дизайн, — он мечтательно прикрыл глаза, — выглядело не очень удобным в носке, но мы что-нибудь придумаем.
— Заткнись, Люси! — что-то щелкнуло в голове Марко, будто тумблер меняющий день на ночь, жажда впиться в чужую шею внезапно стихла, а нестерпимый зуд клыков перебило другое желание, кажущееся самым правильным порывом во всей мультивселенной.
— Заткни меня, — последнее, что успел сказать Люситор, прежде чем его наконец заткнули самым правильным из возможных способом. Через какое-то время Марко наконец отстранился, облизывая губы, но Том прижал его обратно, поцеловал отрывисто и напористо, обнимая так, что Марко уже почувствовал будущие синяки на ребрах.
— Никакой портупеи. Так что за ингредиент?
— Вредина. Марселин из вселенной Уууу прислала подарочек, это зелье истины, его аромат открывает вдыхающему самое сокровенное желание. Кстати, у нее такие же острые зубки, вы поладите.
— Придурок, — улыбнулся Марко и странное, почти пугающее ощущение тотального счастья заухало в груди, где-то в области сердца, — а чулки пусть будут красными.
*****
— Смотри, ты можешь использовать некоторые сорта не слишком твердого сыра, чтобы он был достаточно тягучим и плавким, — Марко старательно замешивал чеддер с мукой и маслом в котле мечты любого профессора по зельеварению, установленном на треножнике над огнем, выбивающимся из расщелины в полу. Кастрюлю и плитку он забыл дома, так что приходилось импровизировать.
После череды уговоров, включающей такие хиты как столпы пламени, демонический голос и светящиеся глаза, Том решил, что нужно играть по-крупному и состроил самую скорбную и просительную мину, приглашая Марко провести ночевку за просмотром фильмов с Маки Хэндом в замке Люситоров. Точнее, просмотром фильмов с его участием. Повторный призыв Хэнда из мертвых Том решил оставить в качестве одного из козырей на случай, если что-то пойдет не так. Том даже признался, что готов повторить серенаду Лав Сэнтенс, материализуя синтезатор. Результатом этого предложения стали приступ хохота Марко, отчаянно боровшегося с желанием еще посомневаться для вида, чтобы узнать какую песню Том считает подходящей для этого случая, а может и послушать, и, самое главное, согласие на приглашение. И вот тогда Том решил пойти до конца и попросил Марко приготовить на закуску его фирменные суперкрутанские начос.
Заслуженным призом за старания стал Марко Диас на пороге владений Люситоров, балансирующий большими кулями с продуктами и пытающийся не выронить межпространственные ножницы в ближайший пруд с лавой.
— Ты ограбил родительский холодильник? Я мог бы достать продукты магией, — пробежался пальцами по многочисленным склянкам Том, — неужели все это необходимо для такой простой еды как начос?
— Я самостоятельный парень, и это не просто начос, а суперкрутанские начос! — Марко победно воздел руку с лопаточкой для помешивания, но тут же спохватился и засунул палец в рот, успев поймать каплю стекающего сырного соуса.
— А мне?
— Еще не готово! — вездесущему Тому доставалось по рукам уже не первый раз за сегодняшний вечер, но он продолжал нетерпеливо материализовываться то по правое, то по левое плечо. — Хотя нет, лучше попробуй, ты должен понимать консистенцию.
— Шеф-повар здесь ты, — смешливо фыркнул Том, перехватив лопатку, и тщательно ее облизнул, — и у тебя, кажется, пригорает.
— Дьявол! — Марко оторвался от вида языка, счищающего ярко-желтую сырную массу, и переставил котел на стол. — Теперь сальса и гуакамоле. Ты любишь поострее?
— Ты знаешь ответ, — подмигнул Том, — корица?
— Да, она идет в состав смеси специй для чипсов. Специи — всему голова, — весомо пояснил Марко, — и отдай, наконец, лопатку.
Пока тот резал овощи, Том решил, что пора переместиться на диван и, для разнообразия, понаблюдать оттуда. Тем более, что и этот ракурс был не менее заманчивым.
Перевязав непослушный шнурок на фартуке Марко, он с чувством выполненного долга развалился на диване и закинул ноги на рядом стоящий низкий столик.
— Люси, я все вижу! Там же сейчас будет стоять еда! — одернул его Марко тоном строгого воспитателя.
— Тебе повезло, что я слишком утомился и не надеру тебе задницу, — Том подавил смешок и зевнул. — Еще раз сократишь мою фамилию и отправишься в духовку, как основное блюдо.
— Это тебе повезло, что я слишком занят готовкой и не надрал твою.
— Рискни, — Том сполз ниже по сидению дивана и убрал ноги со столика, но лишь для того, чтобы расставить их пошире, призывно похлопав себя по бедрам.
— Сальсу я иногда замешиваю руками, чтобы овощи быстрее дали сок и пропитались специями, — продолжил Марко, сосредоточенно погружая руки чуть ли не по локоть в салатную миску. — Не могу понять чего не хватает, — вздохнул он.
Том от такого возмутительного игнорирования его щедрого предложения, не сдержавшись, снова оказался за плечом и резко развернул к себе Марко, основательно уже перемазанного маслом и томатным соком. Том втянул в рот сразу три его пальца, гораздо глубже, чем было необходимо, чтобы распробовать сальсу, прикрыл глаза и прошелся по среднему языком. Раздвинул настойчиво, уткнулся кончиком в перепонку между указательным и средним пальцами, медленно выпустил обратно, напоследок прикусив безымянный клыком.
— Пошли на диван, — прошептал Марко и отрывисто вздохнул, — кхм, то есть... кино. Пошли есть и смотреть кино, все готово.
— Как скажешь, — невинно улыбнулся Люситор и прихватил миску с сальсой.
*****
— Люси, — Марко зашелся собственным вздохом, чувствуя волны жара, такие плавные поначалу, обволакивающие каждую частичку его тела. Слишком, на грани невыносимости, жарко. Поначалу почти не хотелось двигаться, а только размеренно покачиваться на этих волнах. Глубже бы вдохнуть, но густой и горячий воздух будто лишал кислорода с каждой секундой, сковывая ребра, отдаваясь пульсом в ушах. Ну и пусть. Пожалуй, он согласится на все, если Том продолжит в том же духе, ведя ногтями по его бедрам.
— Да, — Том застонал где-то над ухом. Он был везде и одновременно нигде. Может, это сон? Вне всякого сомнения. В реальности так хорошо Марко Диасу не было ни разу.
— Люси. — А головокружение можно и потерпеть, лениво осознал Марко. Он чувствовал себя мухой, застывшей в янтаре. Смоляная толща закладывала уши, убаюкивала, погружая все глубже в наслаждение.
— Да, Марко, — легкое касание губ обожгло ушную раковину, вибрация отдавалась в барабанной перепонке, заставляя тонкие волоски на руках и загривке подниматься.
— Люси, — шепот звучал громче крика, заглушив усиливающийся звон в ушах, особенно, когда Марко вплавился в ускоряющийся темп, с которым Том вдалбливался в него все настойчивее.
— Да, Марко, по... пожалуйста, М-ма-аррр, — в голосе Тома появились демонические нотки, так странно контрастирующие с мольбой. — В чем дело?
Марко недовольно простонал на замедляющийся ритм и дисгармонию встряхиваний, заставляющих выйти из сладостного, почти анабиотического оргазма.
— Ты почему такой бледный? Этот твой новый вампирский антизагар меня беспокоит! — Том резко отстранился и нахмурил брови, внимательно вглядываясь в улыбку — одновременно болезненную и блаженную.
— Люси...тор, — и за какую долю этой безумной бесконечности губы успели намертво слипнуться? — Л-Люситор, мне нечем... дышать! — обрел, наконец, голос Марко, с усилием сморгнул жидкость в уголках глаз и прочистил горло кашлем. — Ты сжигаешь весь воздух своим пламенем! Я чуть не угорел!
— Фуф, дурашка, — Том с облегчением прикрыл глаза, чтобы в следующую секунду распахнуть их и уставиться на Марко, так знакомо и опасно прищурившись, — в следующий раз мы сделаем это в ванне со льдом.
*****
— Люси, сколько можно вощить рога? Или менять галстуки? Мне, между прочим, сложнее чем тебе, с платьем-то, однако я уже готов. Ну,.. почти, — стоя на пороге, Марко в образе принцессы Турдины активно практиковал многозадачность: пытался принять недовольную позу и при этом не потерять недошнурованный корсет. Стар и Марко предстояло посетить бывшую исправительную школу святой Ольги в рамках ежегодного праздника, на котором все непременно хотели увидеть Марко в образе отважной принцессы-освободительницы. Даже несмотря на тот факт, что в прошлый раз его разоблачили, ученицы снова пригласили Марко именно в лице Турдины — символа освобождения от стереотипов о принцессах и какими им полагается быть. Ведь каждая принцесса имеет право быть такой, какой ей хочется, даже если она на самом деле вовсе не принцесса и вообще парень. И все бы ничего, если бы не одна досадная деталь: за все перевоплощения в Турдину Марко так и не научился шнуровать себе корсет.
— Я вижу как ты готов, — усмехаясь, Том скинул очередной галстук в кучу отверженных претендентов, — черный или синий? Хотя к твоему платью нужен нежный цветочный оттенок, красотка.
— Если предложишь надеть бутоньерку, я заставлю тебя ее съесть, — отбрил негодующий Марко. — Не понимаю, зачем ты прешься с нами в св. Ольгу? А к этому костюму вообще нужна атласная бабочка, и лучше помоги уже мне наконец!
— Что-что? У меня слуховые галлюцинации или прекрасная и независимая Турдина желает помощи? — Том уловил просящие нотки в голосе Марко и сжалился, принявшись за шнуровку на его платье. — Решил проверить, не высосешь ли ты подчистую пару-тройку дюжин благородных и не очень принцесс. Твой вампиризм проявляется как-то уж крайне спонтанно, так что лучше я при подобных обстоятельствах буду рядом, готовый телепортировать тебя в безопасное место в моем замке.
— Кстати о безопасности: у нас пять минут, Том! Иначе Стар закатает нас в пирог, который везет в подарок школе, — Марко старался придать тону максимальную беспечность, но картина из горы обескровленных девиц заставила невольно содрогнуться.
— Слишком туго? — тут же уточнил Том, ослабляя петли.
— Н-нет, просто... А что, если я не смогу сдержать себя? — Растерянный Марко, смотрящий вот так — немного беспомощно, снизу вверх — был для Тома в новинку. Хотелось схватить его в охапку и скорее уволочь к себе в замок, в самую дальнюю пещеру, и сделать так, чтобы новоиспеченный вампир забыл обо всем, включая собственную жажду.
— Мы об этом уже говорили, Диас. Я умчу тебя оттуда при первых же попытках присосаться к чьей-либо шее. Кроме моей, разумеется.
В школе св. Ольги все было по-старому. Точнее по-новому относительно дореволюционного режима. Даже вступив в свое свободное будущее, с некоторыми традициями ученицы предпочли не расставаться. Одной из таких традиций был ежегодный выпускной бал, видоизмененный под концепцию равенства и сестринства. На нем Марко, а точнее принцессе Турдине, и предстояло держать речь. Будучи ответственной личностью, Марко подошел к вопросу серьезно и набросал основной текст сразу, как получил приглашение от студкомитета св. Ольги. И вот теперь, когда карета направлялась к центральному входу огромного особняка школы, Марко, то и дело беспокойно поправляя то волосы, то платье, педантично повторял ключевые идеи и цитаты, которые отобрал и скомпоновал с особой тщательностью. Стар Батерфляй, задремавшая под монотонную бубнежку друга, устроилась у него на плече. Но как только она крепко уснула, Том потихоньку переложил ее на свое место, а сам подсел к Марко.
— Это не экзамен, да и свою пятерку ты уже получил.
— А?
— Я говорю расслабься, Диас, ты и так герой. Даже если ты просто выйдешь с серьезной физиономией и вскинешь руку вверх, толпа зайдется в общем экстазе. Поэтому просто вдохни, выдохни и скажи, что все очень круто и ты рад быть здесь.
— Я не могу так! — вскинулся Марко, поправляя сползающий от тряски с сидения подол платья спящей Стар. — Это может в этих ваших преисподнях принято выходить к толпе неподготовленным, но это же подрастающие лидеры королевств различных измерений. Это же будущее вселенных!
— Не мандражируй, принцесса, революция уже закончилась, и теперь девочки просто хотят повеселиться, — усмехнулся Том, забирая ворох потрепанных листов из рук Марко, — и потанцевать. Стар сказала, что собирается плясать всю ночь и ничто ее не остановит. Рекомендую последовать ее примеру. Ты ведь подаришь мне танец?
— Еще чего! Когда ад замерзнет. Я намереваюсь посетить это мероприятие исключительно с просветительской целью. К тому же в этом парадном платье особо не развернешься.
— Я позабочусь о наличии свободного места. Если не согласишься, твои записки послужат топливом для праздничного костра школы, — глаза Тома вспыхнули инфернальными огоньками, и не осталось сомнений, что тот реализует идею, если не получит желаемое, — к которой мы, кстати, уже подъехали.
— Шантаж — дело неблагородное, — только и успел заметить Марко вслед Тому, подающему руку сладко зевающей Стар.
— Зато результативное.
К прибытию троицы гостей веселье в особняке школы уже было в полном разгаре. Среди гомона из болтовни, смеха и громкой музыки складывалось стойкое ощущение, что официальную часть решили просто отменить, что в свете реформ школы вполне могло оказаться правдой. Марко оставалось только наблюдать за этой вакханалией под восторженные приветствия разношерстной толпы учениц, стараясь размеренно дышать. Он позволил Стар подбадривающе обнять себя за талию под взглядом хитро улыбающегося рогатого вымогателя, складывавшего самолетики из листов его тщательно продуманных записей.
— Я рад быть здесь!
*****
— Так и знал, что ты не устоишь перед моим демоническим обаянием.
— Верни записи или сам не устоишь. Буквально, — даже корсет и кринолин не помешали Марко выглядеть угрожающе в боевой стойке.
— Все-все сдаюсь! — Том протянул листы, опускаясь на одно колено и обхватывая руками пышный подол платья Марко. — Вечер почти закончился, а ты так и не доказал мне, что твои бедра не лгут*. Ни одна свободная и независимая принцесса тебя не простит, если ты упустишь этот уникальный шанс. Я расскажу им, какой ты феерически упертый болван, и статую Турдины переплавят в... Мне как раз нужны новые ворота в фамильный замок.
— Том! Пойми, я просто хочу донести до принцесс основные идеи о взаимопомощи и поддержке, — Марко нервно мял нежную ткань юбки. Серьезные разговоры давались им обоим нелегко, но он помнил, что любую ситуацию удавалось прояснить только честностью. — Хочу, чтобы они понимали, как важна дружба при любых обстоятельствах. Помнишь, как ты вернулся за мной, когда Метеора собиралась захватить Мьюни? Почему?
— Чтобы ты оставался мне должен? — улыбнулся Том, поднимаясь с колена. — Ладно, ладно... Просто не представляю других вариантов.
— Даже когда узнал, что я поцеловал Стар, ты вернулся за мной.
— Стар трудно не любить. Ничего такого не случилось, я просто принял все как есть.
— Да ты должен был сжечь меня до углей на месте! Прежний Том именно так бы и поступил.
— Знаешь, я хотел тебя сжечь, когда узнал, что ты заключил сделку с Эклипсой, и не отпирайся, — Том предупреждающе вскинул руку, пресекая оправдания. — Хороший мальчик Марко так сильно хотел помочь, что был готов на все. Ты ведь знал, что магия Эклипсы влечет за собой последствия не самого приятного характера, но все равно согласился, почему? По этой же причине. По-другому ты просто не смог бы поступить, верно? И вот результат: теперь ты вампир, Диас, но у меня для тебя хорошие новости. Марселин из вселенной Уууу сообщила, что ее подруга Боннибел может реверсировать вампиризм. Есть возможность вновь стать человеком. Ты должен решить для себя, чего ты хочешь. Но я хочу, чтобы ты знал: я буду рядом в любом случае.
— Том, потанцуй со мной, — Том было решил, что ослышался, но Марко подкрепил тихую просьбу, положив одну руку ему на талию, а другую на плечо. — Мне просто нужно немного времени, чтобы все осмыслить. Но сегодня я уже ничего не хочу решать. Просто хочу, чтобы этот вечер хорошо закончился.
— Наконец-то здравый смысл, Диас, — ответил Том и прижал его к себе, успокаивающе касаясь губ. — Чтобы ты не решил, обещаю, что этот вечер закончится хорошо.
*Hips don't lie by Shakira
Название: Кровавый бал
Автор: Asienka
Бета: Санди Зырянова
Размер: мини, 1245 слов
Пейринг/Персонажи: вампиры
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: раз в году вампиры проводят традиционный бал
Примечание/Предупреждения: сцены насилия
— Добро пожаловать… Рады вас видеть… О, как замечательно, что вы почтили нас своим визитом… Это большая честь принимать вас в нашем доме… Приятно, что вы приняли приглашение… Как мило с вашей стороны… Чудесный вечер, правда… Проходите, вы не пожалеете, что приехали… Какое счастье, что вы почтили своим присутствием эту вечеринку… — вежливость уже вязла на языке липким комом, а от приторных улыбок-оскалов немели губы, но надо было доиграть роль радушного хозяина до конца. Тем более, что потерпеть осталось всего ничего — до рассвета. — Проходите, ваше присутствие сделает этот вечер божественным…
Алерд также приветствовал гостей, но не у входа, а в зале, заодно исполняя роль услужливого бармена. Он искренне не понимал, зачем нужны эти расшаркивания и ритуальные фразы — все-таки двадцать третий век на дворе, а не кровавое средневековье, когда на балы собиралась сплошная знать, у которой даже не родовые древа, а целые клановые рощи можно вычерчивать. Теперь все стало намного проще и банальнее, а вычурность, увы, не способствует выживанию. В прежние времена вампира можно было убить лишь ценой нескольких человеческих жизней — даже будучи раненым и ослабленным, никто бы не стал лежать и дожидаться, покуда забьют в сердце осиновый кол, или стоять на одном месте, позволяя получше прицелиться в себя серебряной пулей. А теперь практически любой человек, знающий, как нажать на курок, способен пришить даже взрослого сильного вампира. Наверное, человечество именно с этой целью и изобрело мини-огнеметы и серебряные баллончики.
Наполнив поднос бокалами, Алерд снова стал обходить гостей, рекомендуя напитки. Им с Ксандром повезло — удалось заполучить на вечер самого лучшего бармена. Безумно дорого, но таких коктейлей больше никто не делает во всем Найбладе. Шикр смешивал кровь не только с алкоголем и разными наполнителями, но и разных групп. И было приятно ловить возгласы восхищенных гостей, когда они получали в руки высокий стакан с двенадцатью слоями различного алого цвета — фирменный напиток Шикра. Почувствовав раздражение партнера, Алерд направился к дверям — Ксандр действительно уже изнемогал от своей роли.
— Тебе осталось потерпеть четверть часа, — Алерд, ловко балансируя подносом на ладони левой руки, правой со спины обнял кровника. — Еще не прибыли двое приглашенных, но они никогда не опаздывают. Сумеешь продержаться?
Ксандр кивнул, расслабляясь от прикосновения. Пятнадцать минут поулыбаться, перекинуться вежливыми репликами с теми, кто подходит поболтать, вручить фотокарточки с моделями вечеринки — это не сложно. Тем более, что потом будет награда…
— Вот и молодец, — Алерд нежно провел рукой по напряженным плечам Ксандра, скользнул вверх по шее и выше, поиграв прядями светлых волос. И резко сжав руку, дернул голову партнера к своему плечу. — Ты же постараешься…
Ксандр улыбнулся — Алерд тем и был хорош, что никогда не знаешь чего от него ждать: ласки или боли. Алерд уловил реакцию партнера, усмехнулся, легко царапнул клыками шею.
— Встретишь последних и проверь, как там десерт.
— Хорошо, — Ксандр почти успокоился. Он ненавидел скуку и однообразие, презирал ритуалы, а праздник Первой жертвы считал глупостью, но клан отмечал эту ночь почти пять столетий, и в этот раз глава выбрал их с Алердом дом. С одной стороны — это почетно и дает неплохие шансы повысить свой рейтинг, если вечеринка понравится старшим. С другой — он бы все равно согласился на пытку деловым костюмом, и приличный вечер, после которого буквально хочется убивать, ради кровника. Да и Алерд по-настоящему счастлив: он охотно занимался подготовкой, придумывал фишки, да и теперь лавирует среди гостей, словно всегда был в этой стихии. Ксандр усмехнулся: мальчишка, который еще не разменял первую сотню лет после перерождения и который до кровавого причастия промышлял тем, что выполнял заказы разных господ. А вампиром стал на грани жизни и смерти: нарвался на слишком строптивого клиента. — Иди, развлекайся.
Алерд ускользнул обратно в зал. Ксандр постоял немного у входа, потом поднялся на террасу — гостей он и отсюда увидит, а спуститься — раз плюнуть, достаточно перемахнуть через перила. Но зато здесь не так сильно доставала музыка, да и никто из гостей еще не возжелал освежиться. А ночь была такой свежей, чистой и открытой, словно трепетная девственница в ожидании ритуала, раскинувшаяся на накрахмаленных до хруста простынях.
Ксандр встретил последних приглашенных, проводил в зал и сдал на руки кровника. Теперь можно и самому немного отдохнуть и развлечься. Он быстро обошел танцующих, вслушиваясь в эмоции — все отлично, всем все нравится. И ведь еще не было главного сюрприза вечера! В смежной комнате уже было все подготовлено — мобильный бассейн приветливо мигал расположенными вдоль стен алыми гирляндами. Ксандр проверил, активирован ли встроенный в середину фонтан — да, компактное устройство было готово разбрасывать веером брызги, только следовало добавить на дно немного жидкости. Теперь дождаться условного сигнала и открыть дверь, чтобы гости оценили изящество идеи и красоту исполнения. Ксандр медленно двинулся вокруг бассейна, касаясь пальцами прикованных к бортику людей. Они с Алердом действительно постарались, выманивая и отлавливая таких красоток и красавцев. Десерт был на любой вкус: брюнетки и блондинки, шатены и русые, зеленоглазые и кареглазые, синеокие и альбиносы — всех групп крови с первой по четвертую, с идеальными фигурами и аппетитными формами. Сто двадцать человек, зафиксированных за запястья и лодыжки в специальных скобах, с намертво заклееными пластырями ртами — кому из гостей захочется слышать стоны жертвы, тот сам и сорвет, с такой шикарной палитрой взглядов: от сумасшедшего страха до огненной ненависти… Ксандр даже облизнулся — такие эмоции хотелось пить даже сильнее, чем теплую солоноватую кровь. Он снова прошел вдоль ряда, поправлял волосы жертвам, поглаживая груди, животы, бедра, иногда даже сам прижимался к дрожащим телам — ему нравились люди. Нравились своим теплом, мягкой податливой кожей, своей слабостью и беспомощностью. Людей можно подманить и брать голыми руками, можно ласкать, чтобы они потом сами, будто пребывая в трансе, подставляли шеи или запястья. А можно ломать, чтобы боль выжигала разум, чтобы человек превращался в обезумевшее животное, которые уже ничего не соображает, но готово тянуться к рукам своего палача за облегчением и спасением от мук.
Замечтавшись, Ксандр едва не пропустил условный сигнал, но спохватился вовремя — пультом убрал перегородку между комнатами, включил гирлянды. И отступил чуть в сторону, жестом радушного хозяина приглашая гостей насладиться чудной картиной. Вампиры замерли, потрясенный волшебным зрелищем — да, они чувствовали живых людей, и коктейли были из свежесцеженной крови, но красные всполохи мигающих ламп на светлой коже, дергающиеся в фиксаторах тела, украшенные цепями или ремнями, волны страха и истинного ужаса, разливающиеся от пленников, — все это сводило с ума.
— А вот и десерт, прошу вас, — Алерд выдал одну из своих лучших улыбок, демонстрируя чуть увеличившиеся клыки. — Наслаждайтесь, но помните, что это еще не все, и вас будет ждать еще один сюрприз.
Гости приблизились к бассейну с угощением, стали осматривать и выбирать себе жертву. Наконец-то кто-то первым полоснул ногтями по груди прикованной девушки, следом другая вампирша рванула зубами шею рыжего парня. Вампиры, словно получив сигнал, набросились на людей, получая свою удовольствие и кровь. Кто-то рвал тела жертв, причиняя дополнительную боль. Кто-то просто жадно пил — реалии современного мира не позволяли вампирам в полной мере насыщаться на улицах города, приходилось хитрить и выкручиваться с охотой. Кто-то, желая в полной мере насладиться жертвой, а не только чувствовать приглушенные стоны и хрипы, сорвал с губ лейкопластырь.
Алерд зло улыбался — гости самозабвенно пили, не обращая внимания на брызгающую во все стороны кровь, на то, что их дорогая одежда пачкалась, на то, что по сигналу с пульта заработали потайные камеры, расположенные по периметру помещения. Вечеринка удалась на славу, — развороченные тела, вспоротые животы и шеи, разорванные клыками руки, потоки крови — и наконец-то с тяжелым всхлипом заработал фонтан, разбрасывая алую капель на ужинающих вампиров… Ксандр весело глянул на своего кровника и слегка презрительно — на сосущих кровь гостей: те, позабыв про элегантность и манеры, жадно хлебали кровь, даже бросались на пол бассейна, где смешивались кровавые ручейки, захлебывались и пили аж до тошноты.
«Надо будет следующим вечером снова выйти на охоту», — подумал Ксандр. Не самим же, в самом деле, убирать эту кровавую кашу и отмывать обляпанную кровью и внутренностями комнату...
Канон: Ориджинал
Название: Нет места для стариков
Автор: Нил Эфферсон
Бета: ksandria
Размер: мини, 1911 слов
Пейринг/Персонажи: скинуокер\ОЖП, скинуокер\стикини
Категория: гет, слэш
Жанр: повседневность
Рейтинг: R - NC-21
Краткое содержание: аризонский клуб. Вампир племени навахо. Гурятина.
Примечание/Предупреждения: написано на заявку - радость задрота "Джен оридж (можно переложение чего угодно, но со спиленными номерами с заменой имён и без привязок к сеттингу) про современного М вампира, кинк - реконструкция в ТТХ исходных мифологических черт, пусть и подрихтованных для удобства повествования". Возможно, автор зашел не в ту степь. Осторожно, выпады в сторону веганов и фитоняшек. Попижжено: название - из фильма, элементы - из Кастанеды, персонажи - из мифологии северных индейцев.
В аризонском клубе было темно, лазерные вспышки обрисовывали резкими мазками лица, груди, руки, задницы. Все смешивалось и менялось, а потом снова менялось, контурные силуэты разлетались на части, из них возникали новые странные гибриды: пять сплетенных рук, два профиля нос к носу, острые локти, круглые изгибы. Стробоскопические вспышки действовали, как калейдоскоп: под их светом формы распадались, возвращались в нормальных людей и снова смешивались во что-то невообразимое.
Музыка двигала этот хаос — уверенная, плотная, с четкими и гулкими барабанами. Он бы сравнил клуб с традиционным ритуалом индейцев у костра, но у индейцев был смысл. Здесь в клубе смысла не существовало. Просто танцы, просто желание одних выплеснуть энергию, а других — выпить ее досуха, в психологическом смысле, разумеется. Что еще делать в якобы вампирском клубе где-то на рубеже Аризоны и Нью-Мексико, на окраине земли навахо.
Как все-таки жаль, что индейцев выгнали в резервации. С другой стороны, может, и к лучшему: сокровенные знания остались тайными. Не следует людям знать лишнее. Он усмехнулся, разглядывая танцующую толпу. Улыбка вышла немного грустной, но в целом, чего огорчаться? В этой жизни все смешивается примерно так же, как фигуры людей под вспышками в танце.
Он отклеился от стены и пошел в туалет. Там мыл руки, глядя в грязную раковину — не было зеркал. Что за глупость, честное слово. Хотя нет, разумно. Отсутствие отражающих поверхностей — дополнительный плюс к атмосфере.
Но он бы посмотрел в зеркало, проверил лишний раз, все ли в порядке с внешностью. Час назад проверял — вроде нормально, кожа не слезала. Он провел ладонями по груди — да, ребра уже прощупывались очень явно. Слишком долго сидит в этой оболочке, давно пора сбросить. Ну, ничего страшного. Модельный мальчик, все они дрищи, тем и берут.
Он пригладил темные волосы, обильно сдобренные лаком, зачесанные назад. Пока не вылезали, ну и чудненько. Еще походит в этом теле: оно очень привлекательное, жертвы ловятся только так.
Выйдя, взял еще коктейль в баре — что-то кисло-сладкое, что берут обычно модельные мальчики. Приклеился снова к стене, почти в том же месте, и стал наблюдать, выжидать, как паук в сетях. Девушки и парни выпендривались друг перед другом, ища острых ощущений. Кто-то косился на него, замечая широкоскулое лицо и пухлые губы, тощее тело и неуловимую, простите, вампирскую харизму.
Он едва не рассмеялся вслух, горько и с сарказмом: кровососов здесь было дай боже штука на километр. Но вот тех, кто под них подделывался — полно. Ладно, не будем учитывать комарье в аризонской пустыне.
Девушки смотрели на него, а он прикидывался, что не замечает их взглядов. Так себя надо вести, чтобы получше ловились. Всем нравятся готические красавцы в образе, верно? Он равнодушно разглядывал танцующую толпу и думал о времени.
Дома его ждут, и хорошо бы успеть побыстрее. Но ему нужно особое сырье. Не какая-нибудь астеничная дура-фитоняшка, изнуряющая себя голодом и веганством. Что за дичь! Людям надо есть мясо, они такие же хищники, и пусть не прикидываются овечками. От веганства начинается пердеж, а о чем это говорит? Не то питание. Разве ж выгуляешь хорошие мышцы на овсянке.
Так, похоже, он снова начал заводиться. Нет, ну серьезно: попробуй найди хорошее смачное мясо среди помешанных на здоровом питании. Нет таких. Истощенные, злые, анемичные, вечно стрессующие из-за лайков в инстаграмме и думающие только, чего бы такого сожрать. Потому что когда голодаешь, размышляешь о еде, больше ни о чем. Да они на вкус просто отвратительные. Чертова мода на фитоняшек.
Он фыркнул и лениво пошел к выходу через толпу, чеканя шаг каблуками сапогов, не глядя на людей — те расходились перед ним сами. Честно сказать, в этом клубе долго злиться не получалось, на танцполе колбасилось предостаточно крепких девушек и парней. Тут все-таки граница между южными штатами, тут рядом поля и ранчо. Тонкие и звонкие тоже были в количестве — явно приезжие, падкие на вампиров. Он выцепил какую-то плотную девушку, мазнул по ней взглядом, чуть улыбнулся и независимо зашагал дальше.
На улице вытащил сигарету из кармана рубашки, вложил в губы и крепко затянулся. Выдохнул дым — нет, хорошее тело, очень хорошее, все делает, как надо. Прикуривание вышло в меру крутым, в меру байроновским.
Через дорогу от клуба тонула в ночной тьме пустыня. С кактусами, фосфорными глазами койотов, все как положено. На парковке стояли машины, некоторые уже раскачивались понятно от чего. Какой-то койот вдалеке блеснул зеленью на него. Он улыбнулся животному — зверек шуганулся, метнулся прочь. Молодец, соображает. Не то что люди. Слишком молодые, слишком бездумные.
В этом мире старикам не место. Таким, как он, мир принадлежал раньше, много раньше. Сейчас масс-культура воспевает молодых, блестящих, вегетарианских вампиров-ханжей. Ни уму, ни сердцу, честное слово. Какие, на хрен, кровососы.
Но это — тональ, внешнее воплощение, постоянно меняющее формы. Нагваль, внутреннее, непознанное, необъяснимое, остается таким же и там же. Нечего бояться.
И раньше мало кто был в курсе о нагвале, а сейчас тем более. Его упускают из виду, точно так же, как постоянное присутствие смерти. Забывают, занимаясь чем угодно, только не самой жизнью. Кто помнит о темном дыхании за спиной? Никто.
Он уставился на далекие горы — там были земли навахо, его родина. Все еще хорошо помнились лица родителей, давно умерших от его кинжала, хотя столько веков уже прошло. До чего же больно было их уби…
— Красавчик, что ты тут делаешь? — спросил низкий женский голос.
Хм, голос красивый, сильный, уверенный. Он повернул голову — в свете тусклого фонаря стояла, подбоченясь, крепкая спортивная девушка в умопомрачительно коротком платье. Та самая, которую выцепил секундами ранее. Не слишком симпатичная, но здоровая, черт побери, без жира, но и не стремно худая. Хорошая такая фермерская баба, есть что пощупать. Он хищно улыбнулся:
— Тусую с тобой, детка.
Клыки у него были накладные, но кому какое дело. Главное — харизма. Этого завались. Вот, поймалась же девка.
Она польщенно улыбнулась.
— Отлично. Не пожалеешь. Пошли в мою машину.
Ага, привыкла командовать. У нее должно быть хорошее мясо и большое сердце. Не в плане щедрости души, а буквально — больших размеров.
— Ты с фермы? — усмехнулся он. Выглядело это как подколка про деревенщину, но на самом деле он уточнял расклад.
— А ты, вампир, с фермерскими не трахаешься? — фыркнула девушка.
Чудесно. Свежий воздух, физические упражнения. Точно сердце большое. Он снова улыбнулся, как можно соблазнительнее. Чтобы, значит, клыки блеснули. Девушка глянула на зубки, улыбнулась, уверенная в своей силе. Она думала, что контролирует ситуацию: чего стоит заломать столичного дрища, который еле на ногах стоит? Прикидывается вампиром, придурок, тоже мне. Она таких снимает каждые выходные, и кто кого трахает, спрашивается. Попробовал бы он денек вилами навоз покидать, сразу бы все понял в этой жизни.
Это было так очевидно написано на ее лице, что сложно было не улыбаться. Он и улыбался — как будто ей, девушке.
Она взяла его за руку, повела за собой. Усмехнулась:
— Я думала, ты будешь похолоднее. Но у тебя теплые руки.
— О, ты согреваешь меня своим касанием, — ответил он. Девушка хихикнула, разворачиваясь к нему и останавливая у старого, но внушительного пикапа.
Она закинула руки ему за шею и потянулась поцеловать, но притормозила, глянула весело:
— А с твоими клыками целоваться не больно?
— Не больно, — хмыкнул он.
— А кусать будешь?
— Возможно.
Девушка рассмеялась и вновь прильнула к его губам. Поцелуй был приятный, хотя он совсем не вкладывался в него.
— А вот целуешься ты, как вампир. Профессионально и холодно, — заключила девушка, разорвав поцелуй. — Хотя какое мне дело. Я же не в мужья тебя зову.
— И то верно. Выходить замуж за вампира плохая идея, — усмехнулся он.
Девушка снова весело засмеялась. Какая же она живая во всех смыслах. Даже немного жаль убивать такую полнокровную девушку. Но ему надо.
Она открыла дверь пикапа и потянула его на заднее сиденье. Он послушно подался вперед, устроился меж ее ногами. Это тоже было приятно. Тело тут же ответило, член внизу напрягся. Девушка хохотнула и слегка двинула бедрами, потираясь о него.
— А у тебя, чую, большой. Вот почему дрыщей и люблю. У них часто неплохие агрегаты.
— Спасибо, — усмехнулся он.
Сейчас не стоило ее убивать. Пусть она расслабится, потеряет бдительность. Да и почему бы не доставить ей приятное перед смертью. Ему совсем не сложно.
Когда он вышел из нее, она с сожалением охнула и довольно засмеялась. Тоже выбралась наружу, одернула платье. Он закурил, разглядывая ее.
— Угости сигареткой, — попросила девушка. Закурив, она выдохнула струю дыма в небо, потянулась кошкой, улыбнулась ему. — А ты очень даже неплох. Часто тут бываешь? Может быть, я даже спрошу, как тебя зовут.
— Может быть, — кивнул он. Девушка говорила что-то еще, но он не слушал, продумывая, как сделать все с наименьшей шумихой. Пикап стоял поодаль от клуба, свет фонарей сюда не дотягивался. Со стороны здания можно было различить крепкую девушку и тощего парня. А вот если зайти за машину…
Он приобнял ее по-хозяйски, принялся целовать. Девушка польщенно смеялась. Он шагал с ней, потихонечку, незаметно надавливая и направляя по курсу. Когда они оказались за машиной, скрытые от чужих взглядов в пустынной тьме, он припер ее к кузову. Она охнула, улыбнулась.
— А у тебя неплохой темперамент.
— Да, — кивнул он. — Извини.
— За что?
— За то что придется погрузить тебя в тень, хотя ты и не хочешь этого.
Девушка не поняла, загрузилась фразой, ее внимание рассредоточилось. Он, не мешкая, сжал ей горло руками. Она пискнула, попыталась перехватить, вырваться, но он был сильнее, намного сильнее обычного человека. Девушка пнула его между ног, вдавила шпильки в мокасины, попыталась резко ударить по коленям, хлопнуть ладонями по ушам, выдавить глаза, порвать ему рот большими пальцами. Он шипел, но не разжимал хватку. В конце концов, уже слабея, она вытащила крестик на цепочке и вдавила в жилистую руку.
— Детка, это так не работает, — с сожалением сказал он, наблюдая, как жизнь уходит из ее тела. Смерть нагнулась над ними, он приглашающе кивнул. Темная ладонь нежно забрала душу и унесла с собой в неизвестность. Ему осталось тело.
Все-таки уголок рта она ему порвала. Он стер пальцем кровь, слизнул. Улыбнулся чуть грустно.
— Я знаю, никто к этому не готов, — кивнул он уже мертвой девушке. — Прости. Надеюсь, у тебя были хорошие двадцать лет жизни. Ты умерла, как воин. Не сдавайся и дальше.
Он порылся в бардачке пикапа, нашел большой пакет. Вытряхнул из него хлам, вернулся к трупу. Встал на одно колено, вытащил большой нож из-за голенища сапога и взрезал ей грудную клетку. Достал еще теплое сердце — и правда, большое. Отлично. Он уложил его в пакет и забросил на переднее сиденье.
Сноровисто разделав труп на части, как курицу, связал веревкой, которую нашел в багажнике пикапа. Молодцы фермерские, все нужное возят при себе. Уложил куски туда же в багажник, прикрепил тросом и уселся на водительское место. Наконец-то вытащил накладные клыки изо рта, с облегчением сунул в карман рубашки.
Дорога была долгая. Из тьмы возникали и исчезали дорожные знаки, фосфорные плошки звериных глаз, чьи-то габаритные огни. Никто и не думал его останавливать. А зачем, он же не нарушал никаких правил вождения.
Он миновал границу резервации, проехал еще немного до поселения. Притормозил у старого дома, стоящего на отшибе. Захватил сердце с сиденья — у самого в груди билось часто.
Он тихо зашел в дом, прикрыл дверь. Конечно, не стал включать свет. Прошел мимо кухни в большую комнату, встал на колени у кровати. Огромная сова на постели шевельнула крылом, приоткрыла один янтарный глаз.
— Привет, — шепнул он. — Я привез тебе сердце.
— Ты вырвал его через горло? — слабо спросил стикини.
— Нет, — улыбнулся он. — Я же не ты. Вырезал ножом из грудной клетки.
Стикини слабо засмеялся, благодарно сжал когтями его руку.
— Давай, поешь, — он сел на кровать, помог усесться стикини, вложил ему сердце в руки. Он клюнул плоть, сначала слабо, потом уже сильнее. Кровь из сердца плеснула ему на грудь и на простыню.
Закончив, стикини облизал пальцы, улыбнулся ему. Через окно лился свет луны, и оперение казалось серебряным. Янтарные глаза раскрылись в круги. В комнате оглушительно пахло кровью. Он невольно облизнулся.
— Ты мой спаситель, — сказал стикини. Провел костяшкой когтистого пальца по его уголку рта. — Эй, это кто тебя?
Он качнул головой неопределенно, сжал его ладони в своих.
— Неважно. Выздоравливай поскорее.
В этом мире нет места для стариков. Ничего страшного. Старики позаботятся о себе сами.
Канон: Ориджинал
Название: Fairly local
Автор: Нил Эфферсон
Бета: ksandria
Размер: мини, 1557 слов
Пейринг/Персонажи: вампир, репликант
Категория: джен
Жанр: драма, экшн, киберпанк
Рейтинг: R
Краткое содержание: Вампир Итан остался безработным и выслеживает репликантов - ненастоящих людей. Будни вампира в киберпанке.
Примечание/Предупреждения: графичное насилие, немного гуро, много фальшивой крови, есть вещества. Отсылки к «Бегущему по лезвию».
Выживать в городе совсем несложно, надо только места знать. Итан здесь уже долго, так долго, что никто и не упомнит. Первое правило клуба: надеваешь только черное и серое. Остаешься как можно более неприметным. Как закладчик. Знаешь, что такое закладчик? Тот, кто вещества закладывает в разные места для клиентов. Нет, не в задницу.
Итан этим занимался раньше, сейчас нет. Копы в прошлом месяце накрыли шоп, так ему пришлось драпать. Благо, по сети его не выследить от слова никак, так что Итан залег на дно. Накопленных денег хватает пока что, да он и не особо тратится, ему много не надо. Почему начальники его и выделяли: всегда был скромен в запросах.
Так что сейчас у Итана появилось время, и он может вернуться к своему хобби хоть на целый день. Так-то он следил за объектами украдкой, урывая время от работы, по пути туда-обратно. И по ночам еще. А сейчас хоть круглосуточно шатайся по городу, никто ничего не скажет.
Пошатается, потом, как надоест, снова устроится в шоп. Той команде надо время, чтобы обустроиться на новом месте, найти связи взамен арестованных. Нормально все. Обещали связаться с Итаном как только, так сразу. Он же ценный работник, никогда не попадается на камерах. Вот такой фокус-покус электронного восприятия.
Итан пьет кофе, стоя за крошечным столиком — да это и не столик, это фанерный кружок на столбике. Насестик. На этих насестах каждое утро ежатся клерки, втягивают шеи в воротники, пьют кофе перед тем, как нырнуть в зоопарк большой корпорации. Вон стоит железная коробка, блещет стеклом и хромом. Рукой подать до тепла, ан нет, клерки хохлятся, не торопятся на работу. Пьют кофе. Итан тоже пьет свой кофе, грея руки в митенках о стаканчик.
Только он не клерк, а скорее бомжик по виду. Чистенький такой тощий бомжик, без запаха и грязи, легкая победа над самым трудным жиром. Типа как нерд, выползший из картонной коробки, лупающий покрасневшими глазами на божий свет. Решил социализироваться в кои-то веки. Да только кто же на него, заморыша, посмотрит.
Сейчас как раз утро, стылое промозглое утро поздней осени. Ветер несет по асфальту обрывки сухих листьев и бумажек. На небе стремные пасмурные тучи, вот-вот дождик ливанет — да все никак, не получается у тучек разрядиться. Машины едут мимо, вздымают фантики и листья вверх, те кружатся, падают и снова кружатся. Осенний вальс.
Один из клерков отлепляется от столика, кивает коллегам, идет по улице. Но не в зоопарк. Домой, похоже. Ночная смена у него была, что ли? А что, сейчас многие так делают. Корпорациям нужен круглосуточный доступ к потребителям, пусть люди даже не думают, что могут избавиться от хватки торгашей. Раз есть спрос, есть и предложение. Некоторые с удовольствием трудятся по ночам. Как этот, в дорогом пальто, с белым шарфом, весь такой лощеный, что аж тошно.
Итан давно за ним следит.
Клерк сейчас должен вызвать такси. Так и есть — дорогой мужчина поднимает руку, к нему подъезжает автопилот с шашечками. Клерк садится в пустую кабину — да там же целых четыре места пустые! Итан проскальзывает следом за ним, плюхается на свободное сиденье.
— Извините, — бормочет он, потирая замерзшие руки.
Клерк поднимает идеальные брови, но ничего ему не говорит. Только говорит машине адрес и ждет, когда Итан скажет свой. Тот произносит адрес, отличающийся только цифрой дома. Ненастоящий, конечно. Автопилот закрывает дверцу, машина отъезжает от тротуара, вливается в общий поток.
Клерк равнодушно вынимает смартфон из кармана пальто, Итан смотрит на него краем глаза. Тут сиденья обращены друг к другу, так что Итан сидит напротив мужчины. Клерк красивый: темные прилизанные волосы, чуть горбатый нос, узкие губы, волевой подбородок. Он мог бы стать кинозвездой с такой-то внешностью. Но клерком в корпорации, видимо, интереснее. Разве не странно?
Итан знает его имя. Грегор Грант. Сплошное рычание, а не имя. Грегор Грант — один из работников финансового отдела, у него два живых подчиненных и три андроида. Небольшой пост и большое будущее. Он еще молод совсем, Грант, ему же не больше тридцати по паспорту. Не женат и без детей, с ощутимым достатком, красивый — завидный жених, словом. Не то что Итан, на которого без слез не взглянешь.
Грегор Грант — холодный. Он холоден и снаружи, и внутри. Итан поставил бы что угодно, не боясь проспорить: тепловизоры видят его контуры, но силуэт такой же холодный, как… ну, как комод в его богатой квартире. Как ваза. Как вещь. Итан видит это своими глазами: у Гранта нет нормальной системы кровоснабжения. Нет теплого стучащего сердца, хотя наверняка пульс ощущается, если взять клерка за руку. Это чертова механика.
Итан до глубины души оскорблен тем, что такая вещь вообще существует. Она ведет себя, как человек, мимикрирует под живое существо так, что не отличить — если только ты не вампир. Хорошо, что он не один в своем гневе. Его собратья по ордену, его хозяева едины в стремлении: репликанты не должны быть на свете. Они унижают род человеческий одной своей идеей.
А еще крови от них не дождешься. Это же машины. Хуже, чем автопилоты — эти хотя бы не притворяются людьми, будучи неодушевленными механизмами.
Ярость скручивается внутри Итана тугим электрическим узлом, заставляя все мышцы напрячься в готовности: прыгнуть, обездвижить, убить.
Итан нашаривает кнопку на дверце, затемняя стекла. Клерк и не обратил внимания, полностью поглощенный экраном смартфона. Машина входит в туннель, мимо мелькают бетонные стены с тусклыми вспышками желтых ламп, по обе стороны от автопилота едут такие же механические жуки. Острый узкий нож согревается в ладони Итана.
Он молнией бросается на клерка, полосует по шее ножом, мгновенно перерезая сонную артерию… Нет, конечно же, это всего лишь провода. Из полой пластиковой трубки, поддельной артерии, хлещет красный фонтан — фальшивая кровь. Итан щерится, острые клыки выдвигаются, будто готовясь впиться в шею. Но на самом деле он просто злится. Он злится на себя, на репликантов, на весь этот несправедливый мир.
Грант как будто и не чувствует, что шею ему капитально перерезали. Клерк стискивает Итана жесткими, как клещи, ладонями, отбрасывает от себя. Итан стукается затылком о подлокотник. Фальшивая кровь выплескивается на белый шарф, на дорогой костюм, на дорогую кожу сидений.
Вампир мгновенно собирается, отталкивается от диванчика и прыгает на репликанта. Тот уворачивается, но Итан быстрее, чем обычные люди, и немного, совсем чуть-чуть — чем подделки под людей. Грант хорош, но его искусственно ограничили в скоростях реакций при создании. Итан успевает воткнуть нож ему в глаз быстрее, чем Грант — пять острых иголок ему в бок. У клерка, оказывается, встроены шила в подушечки пальцев.
Итан вскрикивает и от ярости начинает молотить ножом, погружая в лицо репликанта. Лезвие входит в щеки, в глазницу, оставляя глубокие дыры, выплескивая красные брызги. Глаз выпрыгивает скользкой рыбкой на сиденье, но клерк все еще сопротивляется, и тоже раз за разом втыкает иглы в бока и спину Итана, ведет ими, вспарывая тело вампира. Но кровь из рваных ран не течет.
Наконец Итану получается воткнуть нож в висок репликанту. Тот бьется в агонии, вздрагивает, и его второй глаз словно выключается. Это не описать словами, надо видеть. Так же у людей бывает — когда они умирают, из взгляда уходит жизнь, а глаза остаются оловянными пуговицами. Свет внутри репликанта угасает, глаз остается мертвым. Итан тихо смеется и морщится — Грант слишком сильно располосовал ему живот, поэтому смеяться больно.
Он смотрит на выскочивший глаз, перекатывающийся на коврике, и наступает на него каблуком. Тот смачно хрустит под подошвой. Ничего страшного, еще остается второй глаз. Итан выковыривает его из глазницы, смотрит на выбитый номер. Да, так и есть. Репликант. Вампир никогда не ошибается.
Итан достает пакетик из небольшой сумки, кладет туда глаз, а все вместе — в сумку. Еще можно отрезать яйца, если снять кожу как бы мошонки, на полых шариках тоже выбиты данные, причем не один серийный номер, а много больше информации. А внутри шариков — вся запись жизни искусственных людей. Вот так вот, во всех смыслах — самое дорогое. Репликанты не способны обрюхатить женщину, но яйца тем не менее берегут так же тщательно именно по этой причине.
Итан облизывает острые клыки, его слегка передергивает. Он снова смотрит на поддельную кровь, в голове туманится, но он запрещает себе. Нельзя. Вампир сдергивает штаны с мертвого Гранта, берет мошонку в горсть и срезает ее острым ножом. Оттуда тоже выплескивается кровь — черт побери, какая тщательная маскировка под человека.
Итан подносит ладонь с зажатыми яйцами, медленно слизывает красную влагу с тыльной стороны. Хрипло стонет — до чего же хорошо… Странно? Ничего подобного. Странно то, что люди вместо натуральных, гммм, веществ, упарываются синтетикой, вот что удивительно. И чего им не хватает в натуралке? Да и вообще: вещества — это очень плохо. Нельзя их употреблять.
Вот Итан, к примеру: стоит ему лизнуть фальшивую кровь, как тут же балдеет и теряет связь с реальностью. Вот в этом он одинок — вампир не знает никого из своих сородичей, кому бы нравилась поддельная кровь.
Итан встряхивает головой, надрезает кожу на отрезанной мошонке, тянет лоскут вниз, приоткрывая одно из яичек. Ах-ха… Да, индикаторы светятся зеленым, продолжая записывать все происходящее. Так, это может быть хреново. Вампир не отображается на камерах, но звуки-то остаются. Услышат ли хозяева звук влажного облизывания и сладкий стон? Или нет?
От этой мысли Итан мгновенно трезвеет, кладет мошонку во второй пакетик и отправляет в сумку к глазу. Холодный ужас растекается внутри. А, вот еще в чем западло искусственной крови: она-то не восстанавливает тело вампира, в отличие от живой. Итан, морщась, поднимает полу толстовки — да, Грант хорошо его порезал, очень хорошо, до выпадающих кишок. Вампир чертыхается, укладывает скользкие извивы обратно внутрь, натягивает толстовку и держится руками за живот.
Автопилот останавливается рядом с адресом, который назвал Итан.
— Оплата на следующем адресе, — говорит вампир и вываливается из машины. Автопилот трогается дальше, увозя мертвое тело.
Ой, как нехорошо, как неудобно идти… Итан морщится, осматривается вокруг. Видит какого-то человека, заходящего в подворотню. Живого человека, теплого, с горячей сеткой системы кровообращения. Вампир облизывается и ковыляет следом.
@темы: Фик, Фики, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, Вамп!АУ, Мифы&Легенды, Ориджинал
Название: Пламя свечи
Переводчик: ksandria
Бета: Котик
Оригинал: Candlelight by PrettyArbitrary, разрешение запрошено
Размер: драббл, 714 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Шерлок, Джон
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждение: нон-кон, бондаж, сексуальное рабство
Джон наблюдает за трепещущим пламенем свечи, стоящей на тумбе в метре от кровати.
— Это для тебя, — сказал Шерлок с легкой улыбкой, зажигая ее.
Почему свеча? Почему не лампа или ночник — нечто менее пожароопасное?
Джон не знает, но в любом случае благодарен. Маленькое пламя танцует, словно составляя ему компанию, мерцающее напоминание о том, что где-то там, за пределами холодного металлического кольца вокруг шеи и тяжести веса тела Шерлока, есть жизнь и тепло.
Где-то снаружи солнце путешествует по небосклону, разливая свой свет на сверкающие здания Лондона и тусклые мостовые. Джон возможно более никогда этого не увидит.
— Я планирую тебя оставить, — сказал ему Шерлок, крепко связывая и приковывая к кровати. Но рабы вампиров долго не живут.
Все очарованы укусом. Даже знание, что пристальное внимание вампира неизбежно приведет к смерти или рабству, не останавливает людей от написания книг, фильмов и статей. Когда гордый мужчина и сильная женщина готовы пресмыкаться перед вампиром, готовы на что угодно, лишь бы хозяин продолжил поглощать их, это вызывает любопытство.
Теперь Джон знает. Шерлок питался им, буквально ел заживо, и это было так хорошо, пугающе и несравнимо ни с чем — так обжигающе и интимно, что спалило каждый нерв в его теле.
— Ты разный на вкус в разных местах, — говорил ему Шерлок и кусал его вновь и вновь.
Он прикусывал горло, грудь, сгиб локтя, поясницу, внутреннюю поверхность бедра, нежную кожу внизу живота, медленно, смакуя ощущения, прежде чем его острые клыки проткнут кожу Джона. Горячие волны накатывали вновь и вновь, пока Джону не осталось лишь стонать и изгибаться, отчаянно желая, чтобы Шерлок не останавливался, кусал его еще, глубже, сильнее, везде. Каждое касание, от мягких локонов до сильных пальцев, все слилось в невыносимую красно-кружевную пелену экстаза.
Кажется, он умолял. Он не помнит точно, что именно говорил, но мысленно умолял Шерлока не останавливаться. Его не волновало даже, что он молил о своей смерти. Мысль казалась блаженной, идеальное достижение смерти в плену исступления.
Шерлока тоже поглотило. Его глаза светились по-кошачьи в полумраке, а кожа мерцала как мрамор, и даже в пучине возбуждения Джон замечал как он красив, безумный, хищный, светящийся удовольствием. Хотя быть может это лишь магия укуса.
Джон ощущает на себе тяжесть тела Шерлока, чью бледную кожу золотит пламя свечи. Кажется, он спит. Спят ли вампиры? Возможно он в гибернации. Или мертв. Он лежит на нем как плед, наполовину закрывая Джона собой. Руки Джона связаны за спиной, вынуждая выгибать спину и это было бы ужасно дискомфортно, если бы не рука Шерлока под его шеей. Все болит, все мышцы и кости, вплоть до внутренней поверхности вен, и ощущение окутанностью Шерлоком воспринимается гораздо приятнее чем следует. Заимствованное тепло его тела, постепенно сравнивающееся с температурой комнаты, но все еще подогретое кровью, мягко растворяет боль Джона.
Будет ли Джон унижаться, если его поманят? Джон думает, что нет. Но одна мысль о руках Шерлока, его губах, его зубах на нем, внутри него… Желание тут же вспыхивает под кожей, маня сладким обещанием ощущить это вновь.
Джон вздрагивает. Шерлок приучит его жаждать этого. Опять и опять, каждый раз Шерлок будет его брать, пока Джон не передумает уходить, даже если сможет. И тогда может быть Шерлок снимет цепь и Джон будет пресмыкаться в кровати, чтобы его трахнули и укусили и прижали к себе уже по его собственной воле.
Канон: Twilight || Сумерки
Название: Размен
Автор: Black_vs_White
Бета: Чучелка на Радуге и с Приветом
Размер: драббл, 995 слов
Пейринг/Персонажи: Эдвард Каллен/Джейкоб Блэк
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: R
Краткое содержание: Ты забыл, я знаю, что у тебя в голове. Не бойся.
Примечание/Предупреждения:Продолжение командного фика Гравитационное поле твое
* Размен — в шахматах ход, которым собственная фигура отдаётся за такую же или равноценную фигуру партнёра.
Кожа у Джейка была горячей, почти обжигающей. И такой смуглой, особенно на контрасте с пальцами Эдварда. Он вздрогнул от прикосновения, насупился, хотел отшатнуться, но сдержался. Смотрел исподлобья, раздираемый изнутри противоречием: порвать проклятого кровососа или поддаться следом за волком, нашедшим своё предназначение.
Эдварду стало смешно, и где-то внутри больно кольнуло - он же не хочет, это только волчий инстинкт и чёртово запечатление… кто бы мог подумать, на вампира!.. а сам Джейк готов разве что, стиснув зубы, потерпеть, например, представляя Беллу. Иногда читать его, как открытую книгу, - невыносимо. Но отказаться невозможно, оттолкнуть сейчас, когда пришёл сам, - немыслимо. Эдвард, как загипнотизированный, смотрел на свою ладонь на обнажённом смуглом плече. Он сделает всё, чтобы Джейку сейчас понравилось, чтобы в следующий раз он пришёл сам, а не потому, что волк внутри смертельно истосковался.
Осторожно, чтобы не спугнуть, самыми кончиками пальцев провёл по плечу к запястью, обхватил, чувствуя, как под пальцами судорожно заколотился пульс. Заметил расширившиеся зрачки. Эдвард шагнул назад, не выпуская запястья, потянул за собой. Софа была завалена книгами и альбомами, как обычно, стоило освободить, но не сейчас. Если отпустит Джейка сейчас — он сбежит. У него в голове ни единой мысли нет, кроме испуганного "Зачем я здесь?", поэтому он сбежит и снова станет изводить себя, рваться на части между испуганным человеком и тоскующим волком.
— Не бойся, — Эдвард внушает всё так же осторожно, продолжая медленно вести к софе.
Волк внутри Джейкоба тянется к нему. В комнате, несмотря на открытое окно, пахнет мокрой собачьей шкурой, горячей кожей и дымом от костра.
— Я не боюсь, — Джейк набычивается.
Смешной волчонок, упрямый. Красивый.
Эдвард улыбается и оказывается у него за спиной, одновременно подталкивая вперёд и крепко обнимая. Даже для волчьего восприятия он слишком быстр, Джейк замирает пойманным зверьком. Такая горячая кожа, жар чувствуется даже сквозь рубашку, живое трепетное тепло.
Пять минут назад он хорохорился: пришёл сам, с порога сбросил кроссовки и футболку, потребовал, чтобы Эдвард взял его, раз так хочет, но Беллу оставил в покое. Он бы успел и совсем раздеться, и наговорить ещё кучу гадостей — за словом в карман не лез, такой отчаянный, вымотанный до донышка безответной и, похоже, первой подростковой влюблённостью, борьбой со своим волком, — но вздрогнул, хотел отступить, когда Эдвард, ещё не касаясь, оказался в одно мгновение совсем рядом.
И теперь дрожит. Только больше не отшатывается — склонил голову, подставляя загривок, подчинился, сдался на милость кровопийце и даже не думает о себе, вообще ни о чём не думает. Во всяком случае очень старается. А сам ждёт. Почему-то он уверен, что Эдвард будет кусаться.
— Ты забыл, я знаю, что у тебя в голове, — Эдвард не кусает, легко касается губами шеи под самыми волосами, так, что Джейк чувствует улыбку. Продолжает крепко обнимать, просто не в силах выпустить из рук своего волчонка. Джейк думает, громко и чётко. Откуда у него в голове таки подробности, и почему он сразу решил, что это неприятно — сейчас не важно, у Эдварда ещё будет возможность доказать обратное. Со временем. — Чего ты хочешь?
За окнами темнота и стекло отражает не хуже зеркала. Эдвард смотрит, как его бледная рука скользит по смуглой коже вниз, к расстегнутому поясу джинсов. Джейк зажмуривается. Волк ластиться к руке, человек мечтает сбежать и никогда больше не думать, что ему сейчас приятно.
Сильный. Красивый. Упрямый.
Эдвард обнимает, гладит, но больше не делает ничего. Наслаждается жаром, приручает постепенно, касаясь то медленно, то быстрее. Сначала нужно научить не бояться прикосновений. И Джейк расслабляется, открывает глаза и тоже смотрит на их отражение.
— Чего ты хочешь? — теперь Эдвард не ждёт ответа, хватает мелькнувшей мысли, и он уже стоит на коленях, смотрит снизу вверх спокойно и уверенно. Хорошее начало. Не страшное для Джейка.
Джинсы послушно сползают со смуглых бёдер вместе с бельём и Эдвард не выдерживается, голодно облизывается. Он ждал и дождался.
Невесомо прикоснулся губами к горячей коже, аккуратно положил ладони на бёдра Джейка, впитывая жар и ощущение крепких мышц под пальцами. Белла пахла аппетитно, Джейк — странно и завораживающе. Его хотелось не съесть, заласкать до хриплых стонов, вытрясти из головы все лишние мысли, избавить от сомнений и смущения, научить не бояться. Хотелось забрать себе его всего. Внутри разгоралось тепло, знакомое, почти живое. Эдвард старался не спешить, но терпение всё равно подводило. Джейк ахнул и едва устоял, когда Эдвард вобрал его член в рот. Как будто не ожидал, что так будет. Нет, не ожидал, что будет так приятно. Джейк оборвал мысль, цепляясь за остатки контроля, за образ Беллы в своей голове. Вот же упрямый волчонок! Эдвард едва сдержал ревнивый рык. Не пугать, продолжить медленную, почти мучительную ласку. Вампирам не надо дышать, иногда это плюс.
Волк внутри Джейка счастливо скулил, человек — старательно сдерживал любые звуки, рвущиеся наружу. Он думал, что это стыдно, что это станет для него концом света. Маленький глупый волчонок. Что может быть стыдно, когда хорошо?
Эдвард скользнул глубже, быстрее, лаская языком, лаская пальцами. Ему нравилось видеть, как мысли в голове Джейка мечутся растревоженной птичьей стаей, теряют чёткость, нравилось, как исчезает оттуда Белла. Пока просто исчезает, но Эдвард никуда не торопится, у них впереди целая вечность.
Джейк всё же не выдерживает, стонет в голос, низко, отчаянно, всё ещё стараясь сдержаться. Внутри него волк и человек впервые рядом с Эдвардом думают одинаково, им одинаково хорошо. Эдвард облизывается, выпуская член изо рта. Единственное, что ещё держит Джейка на ногах, это гордость. И немного — страх упасть при Эдварде, стыд.
Книги и альбомы послушно разлетаются с софы. Эдвард движется быстрее, чем Джейк. Много быстрее - потому и успевает подхватить, перенести на софу, укрыть пледом. Сам он опускается рядом, кладёт ладонь на грудь Джейка, слушая, как постепенно успокаивается сердце. И то, что под ладонью, и своё, так давно ни от чего не бившееся. Это похоже на картинку из дурного любовного романа, пожалуй. Но Эдварда устраивает. А Джейк так ошеломлён, что не в состоянии оценить. Он отчаянно зажмуривается, постепенно осознавая, что сейчас произошло. В мыслях он уверен, что это секс. А говорят, современные дети развращены. Эдвард не сдерживается и хмыкает.
— Я же говорил, тебе нечего бояться, — пеняет он. Джейк смотрит. Первый раз за весь вечер смотрит глаза в глаза, собрав всю свою смелость.
— Вон из моей головы!
Эдвард смеётся. Он слышит продолжение мысли, всего обрывок, но ему нравится. Джейк думает "В следующий раз…"
@темы: Фик, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, Вамп!АУ, Сумерки | Twilight
Канон: Ориджинал
Название: Метка
Цикл: Случай на охоте (1/4)
Автор: Zhaconda Crowling
Бета: ksandria
Размер: драббл, 997 слов
Пейринг/Персонажи: вурдалак/морой
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: с вурдалачьими территориальными метками стоит считаться
Примечание/Предупреждения: каннибализм, кровь-кишки, дабкон. Все персонажи старше 18 лет.
Как всякий современный вурдалак, Ярослав, вообще-то, давно перешёл на донорскую. Иногда он балует себя свежесцеженной: если соблюдать предосторожность, используя катетер, то человек не заразится и нет нужды его убивать.
Но что поделать, если душа просит подчас по старинке: чтоб ярость погони, клыки в плоть, крик жертвы в ушах. Ловить губами кровавую струю, смеяться и фыркать, умывшись ею — чтоб весь мир пропах горячим и красным. Пировать по-звериному: откусить хрящик уха, набить рот сырым мясом, зарыться лицом в разодранное когтями нутро… С кишками лучше быть поаккуратнее, впрочем, вурдалаки грязи не боятся. Кровососы сверхчувствительны к запахам, и при этом не брезгливы — чёрта с два они бы выжили, если бы нос воротили от немытых смердов.
Ярослав позволяет себе подобные шалости редко, но совсем отказываться от них не намерен. Он потому и занял окраину, не полез с прочими воевать за райцентры: ему нужен простор и хорошо изученная обстановка для охоты.
Правда, места малонаселённые, а значит, не особо хлебные, и оттого приходится охранять немалую площадь, ведь иначе не прокормиться. В охотничьих угодьях Ярослава числятся, помимо пригородного посёлка, по которому проходит граница с доменами городских: три деревни на пару сотен жителей каждая, действующий совхоз, страусиная ферма и детский лагерь у озера.
Нет, детей Ярослав не трогает — шуму же будет до небес! Расчёт его в другом: по осени к оставленным общежитиям то и дело забредают бомжи, сомнительные праздные компании и прочие беспечные люди, которые никому не сообщили, куда идут. Даже если их и хватятся, пройдёт много времени, прежде чем сюда доберутся поисковые команды — если вообще смогут отследить маршрут пропавших.
А местным Ярослав никогда не показывается, даже как человек: незачем лицом светить. И пусть верят, что в нападениях на скотину виновен дикий зверь.
Так что как только уходят дожди и наступает запоздалое бабье лето, Ярослав бросает все дела и сбегает из посёлка, где у него какая-никакая работа, — обходить свои владения.
Он наслаждается отдыхом, намеренно избегает людских троп. Тут и там подновляет свои метки: где когтями полоснёт по стволу, а где и зверька изловит, яд клыками впрыснет, и бросит потом отравленную тушку разлагаться. Стойкий запах сообщит прочей нежити: здесь есть хозяин, вам тут не рады. У вурдалака дух другого немёртвого вызывает гадливость — такие уж они одиночки; только собственный выводок не кажется им мерзким.
У озера воняет следами чужака. Тот прошёл недавно, у самой воды, видимо, скрывая своё присутствие; но опытного вурдалака на родной земле такими трюками не проведёшь.
Ярослав затрудняется определить, какого роду-племени незваный гость. Слабый невыразительный душок может указывать на упыря в развоплощённой форме, но от погостов далековато, а им нельзя отходить от своего физического тела. Если только упырь не схоронился в том лесочке или овражике, но с чего бы ему так поступать? В отличие от вурдалаков, упырю только человечья кровь подходит, им бы поближе к людям держаться. Может, насильно его кто-то тут прикопал, ещё человеком, а упырём он уже в могиле оборотился? Младенцев некрещёных на пустырях давно не оставляют, проще в райцентр в клинику сходить. Ещё мог бы утопленник какой всплыть и разгуливать...
Чужак, оказывается, и не думал уходить далеко: Ярослав видит — сначала глазами неясыти, затем своими — одинокую фигуру на качелях у лагерной столовой.
Лунокровка-морой. Всего-то.
Морои, вампиры-вырожденцы, из-за постоянного смешивания с людьми давно растеряли большую часть физического превосходства немёртвых, а из-за городского образа жизни и нюх у большинства отбило. Вполне возможно, этот наивный юноша вовсе не почуял вурдалачьих территориальных меток.
Тем временем, юноша — скорее, молодой мужчина, пусть и с косой как у девицы, — закуривает, не замечая чужого присутствия. Высоченный и сутулый, по-мороевски тощий — этих сколько ни корми, веса не наберут, и румянца у них не бывает. Ярослав облизывает полные красные губы: моройского мяса он ещё не пробовал. Говорят, съедобное.
Будь перед ним человек, Ярослав вышел бы, сверкнул клыками: “Беги!”. Но нежити он не даст ни шанса: даже морои кое на что способны. Дети Луны, они умеют переплетать явь со сном и управлять страстями людей.
Но потому они и лунные, что силы их связаны с ночным светилом, и подчиняются циклам, как приливы и отливы. А луна нынче убывающая.
Вурдалак бросается со спины, целясь повалить наземь и вцепиться сразу в горло. В последний момент морой замечает что-то, ныряет в сторону, но всё равно оказывается на земле, пусть на лопатках. Мощные челюсти вурдалака смыкаются над ключицей, клыки глубоко входят в мясо — но чуть мимо, до артерии не достать. Ярослав с рыком выдирает кусок плоти врага. Плевать на бестолковые удары в ответ: из такого положения морою толком не замахнуться. Ярослав засаживает ему когти под рёбра, да поглубже, желая обессилить жертву кровотечением. Разорванная шея мороя уже затягивается, регенерация у них быстрая; Ярослав метит укусить ещё раз, но морой суёт под клыки руку. Пьянея от запаха нечеловечьей крови, Ярослав дерёт брюхо мороя когтями, тот обмякает — лишь затем, чтобы в отчаянном рывке всадить уже свои клыки вурдалаку в плечо. Бессмысленный маневр, Ярослав и не чувствует ничего. Он наваливается на жертву всем телом, лишая остатков маневренности, и резко выворачивает корпус с такой скоростью, что морой не успевает отцепиться. Раздаётся сухой щелчок шеи.
Ярослав садится, оглядывая добычу. Перелом шеи надёжно обездвижит лунного мальчика примерно на полчаса. Полно времени, чтобы показать этому вонючему...
Вот только не вонючему больше: запах крови врага отчего-то не будоражит, а беспокоит. Будто это его, Ярослава, собственный сын лежит сейчас под ним, порванный в клочья; только вот не было у Ярослава никогда сыновей.
— Ах ты, сука, чем ты меня отравил?!
Но гнев уже не в силах вернуть потухшую под моройским дурманом боевую ярость. Вурдалаку остаётся злиться разве что на себя.
— Ну уж нет, Лунтик, — Ярослав так просто не сдаётся. — Играть мы будем по МОИМ правилам. Решил своим прикинуться? Так я тебя помечу, как своё.
Ярослав не прочь был бы попросту нассать на подлого противника. Но один взгляд в бездонные глаза, всё-таки полные ужаса, что не может не радовать — и вурдалак, скрипнув зубами, признаёт, что унижать парня дальше как-то не хочется. Хочется, наоборот, обнять, приласкать…
— Давай-ка, дружок, снимем с тебя штаны. Я тебя переверну, ты ведь не против? — скалит зубы Ярослав. И чует, что всё-таки победил: перепуганный и едва живой, морой едва кивает, не смея ему перечить.
Ярослав намерен вбить в дурака-мороя свой запах по самые выпотрошенные кишки.
— Теперь. Ты. Мой.
Канон: Ориджинал
Название: Птицелов
Цикл: Случай на охоте (2/4)
Автор: [L]2018-10-24 в 01:20 <br>Zhaconda Crowling[/L]
Бета: ksandria
Размер: драббл, 996 слов
Пейринг/Персонажи: вурдалак/морой
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Как избежать наказания за убийство, если твой напарник — вурдалак?
Примечание/Предупреждения: каннибализм, кровь-кишки, условный вертикальный инцест (отчим/пасынок). Все персонажи старше 18 лет.
— Это очки виртуальной реальности, Ярослав Гордеевич, — Никита примечает, что на этот раз привлекло внимание отчима. — Хотите попробовать?
— Нет, — отмахивается отчим, продолжая, тем не менее, с интересом наблюдать за клиентами аттракциона с Oculus Rift. Cо стороны это выглядит и правда забавно: движения человека в нелепом шлеме неуверенны и гротескно преувеличенны, он уклоняется от видимых ему одному препятствий, дёргается, пугается и тут же смеётся.
Отчим Никиты, вурдалак старой закалки, по старинке живёт в медвежьем углу, где современные технические новинки можно увидеть разве что краем глаза по телевизору. Но для этого надо хотя бы смотреть телевизор. Нет, Ярослав Гордеевич не технофоб, конечно, на смартфон со своего олдового кнопочного согласился перейти без особого ворчания, и с мобильным интернетом освоился быстро. Но сам, без инициативы со стороны Никиты, он продолжал бы игнорировать прогресс и дальше.
Никита же очень хочет быть для отчима хоть в чём-то полезным. Короткая похвала вурдалака, его заинтересованное внимание, весёлая, не снисходительная улыбка — вот что нужно Никите для душевного спокойствия. Оттого и появилась у него привычка предлагать попробовать всё и вся — а вовсе не потому, что он считает Ярослава Гордеевича отставшим от жизни стариком.
Тем временем, очередной юноша, явно замкнутый тихоня, под подбадривающие возгласы приятелей позволяет администратору закрепить на себе шлем. Никите хорошо знаком такой типаж: юноша боится выглядеть глупо, хочет продемонстрировать хорошее самообладание, но со стороны заметна его скованность.
Трансляция ролика идёт одновременно на дисплей очков и широкоформатный экран, чтобы зрители могли видеть то же, что и участник. В очередной раз запускается что-то там про имитацию птичьего полёта над городом; начинается виртуальное путешествие на крыше высотки. Юноша с некоторым интересом оглядывает обстановку и спокойно шагает с края.
Раздаётся дружный вздох девчонок, кто уже через это прошёл: они сами недавно пугались и не сразу осмеливались прыгать в нарисованную пропасть...
Вот оно!
На волне вдохновения Никита незаметно вливается в их группу, приобнимает ближайших за плечи, тихим певучим голосом произносит:
— Лихо это он, да? Я бы так не смог, а ты? Это ж нужно психологический барьер в себе переступить, нормальному человеку на это нужно время. Может, парню помощь нужна? Депрессия — штука незаметная…
Глаза тех, кто его слышит, стекленеют. Морои умеют очаровывать, туманить сознание и отводить глаза, и сейчас Никита использует все эти навыки одновременно. Ребята запомнят высказанную мысль, но не смогут указать, откуда она у них появилась.
— Зачем? — любопытствует отчим, когда Никита возвращается к нему.
— Они потом следствию расскажут, что он уже какое-то время вёл себя странно, припомнят что было и чего не было…
— Что ты планируешь обставить дело как суицид я уже понял. Зачем? Вашему брату, насколько я знаю, много не нужно.
Обычно — не нужно. Для поддержания собственного существования морою достаточно нескольких глотков — такая кровопотеря не опасна для жизни человека. Крепко одурманенная жертва ничего не запомнит.
Но если морой хочет войти в полную силу в неподходящую фазу луны, то крови требуется куда больше. А Никите необходимо выжать из себя всё, на что он способен, в ближайшие пару суток, нет времени ждать полнолуния, когда сила проснётся сама собой.
— Я хотел показать вам, Ярослав Гордеевич, как умею охотиться, — потупившись, отвечает Никита. — Меня толком никто не учил, вы же знаете. Вот я подумал, может, вы посмотрите, скажете, что я делаю не так…
Конечно же, отчим, азартный охотник, покупается на эту и не совсем чтобы ложь.
***
Беда мороев в том, что их слабая кровь не способна никого обратить в им подобного — не то что кровь тех же упырей; мороем можно только родиться. А вот вурдалаки настолько экспансивный подвид, что заражается в той или иной степени каждая их жертва: укушенные люди сами становятся вурдалаками, зверьё — агрессивными фамильярами. Меры контроля поголовья кровососов жестоки; вурдалаки приучились убирать за собой и следить за порядком там, где охотятся; ведь в случае эпидемии голод ждёт их самих. Они почти не уживаются даже между собой, не то что с другими подвидами. Их инстинкты требуют убивать любого конкурента.
Первая встреча с Ярославом Гордеевичам чуть не стоила Никите жизни: прошлой осенью, когда в какой-то глухомани у Никиты сломалась машина и он заблудился, пытаясь найти помощь, он случайно забрёл на территорию вурдалака, и тот, разумеется, напал на нарушителя. Спасся Никита только благодаря мощной дозе моройских феромонов, которую сумел впрыснуть в кровь убийце.
Успокоившись, Ярослав Гордеевич признал случившееся страшным недоразумением и взял Никиту в пасынки.
Вообще-то, Никита мог бы уйти в любой момент, но пока он восстанавливался после когтей теперь уже отчима, а тот за ним ухаживал как за родным, Никита решил, что под крылом старого и опытного вампира ему будет лучше.
Но тело Никиты всё ещё помнит, как вурдалак драл его внутренности. Он боится расплаты за лёгкую жизнь под покровительством, вдруг инстинкты вурдалака снова возьмут верх?
И Никита продолжает дурманить отчима приворотным ядом, обычно во время секса: эротические игры у кровососов редко обходятся без взаимных укусов. А трахаются они часто — в этом физиологические потребности разных подвидов совпадают, -- но, как назло, не по полнолуниям.
***
Вообще-то, Никита хотел просто пихнуть труп в шахту лифта, но отчим упёрся: надо строго вниз головой, и никак иначе.
— Здесь шестнадцать этажей, он и так расшибётся в кашу. И держать за одну ногу неудобно.
Вторую пришлось оторвать, причём не пользуясь когтями и инструментом, чтобы не оставить криминалистам подозрительных следов. А всё потому что вурдалак увлёкся, вгрызаясь в мясо внутренней стороны бедра, и оставил отпечатки зубов на кости, отчётливо не собачьи. Ногу придётся потом сжечь вместе с клеёнкой, которой они щедро застелили добрых пол этажа недостроенной высотки; причём загипнотизированная пением мороя жертва им в этом помогала. Перед трапезой вампиры разделись. И теперь, голые и перемазанные, они стоят над изуродованным телом, и Никита старается думать о проблеме, а не о стояке отчима.
— Он всё равно не сойдёт за летуна. Накрылся мой план.
Честно говоря, план накрылся ещё когда вурдалак, не удовлетворившись одной лишь кровью юноши, выковырнул у него глаз: их так здорово катать на языке. Но эту мысль морой оставит при себе.
— Тут полно бродячего шавла, — с сытой ленцой отмахивается Ярослав Гордеевич. — Я их призову. Потом. А сейчас кое-кого ждёт суровое наказание.
Никита вскидывает полный ужаса взгляд на отчима — и облегчённо выдыхает, осознав.
— Кое-кто был сегодня плохим мальчиком.
— Да, — улыбка Никиты плохо вяжется с притворным раскаянием.
На такое наказание он согласен.
Канон: Оригинал
Название: Зверолов
Цикл: Случай на охоте (3/4)
Автор: Zhaconda Crowling
Бета: ksandria
Размер: драббл, 968 слов
Пейринг/Персонажи: вурдалак/морой
Категория: PWP, преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: последствия использования приворотов редко бывают приятными
Примечание/Предупреждения: БДСМ, дабкон, условный вертикальный инцест (отчим/пасынок). Все персонажи старше 18 лет.
— А кто твой Зверь? — спрашивает Ярослава его пасынок-морой, Никита.
— Рысь, — не без гордости отвечает вурдалак, оправляя привычным жестом бакенбарды а-ля принц Иосиф.
— А разве они тут водятся? — сомневается Никита.
Ярослав пообещал пасынку показать весь процесс создания приколича.
На самом деле оборотни, как их описывают в мифах, не существуют, и, вопреки поверью, даже вурдалаки не превращаются в животных сами, ни полностью, ни частично. Но у них, единственных из всех подвидов нежити, действительно есть некоторая связь не только с приматами. Вурдалаки способны изучать и имитировать звериную “речь”, подчинять теплокровных неразумных своей воле на короткое время. Вурдалачий яд, что заражает любую жертву кровососа, может вызвать у укушенного животного приступы, сходные по симптомам с бешенством.
Но главное, вурдалаки могут инициировать некоторых животных в нечто вроде примитивных вампиров, получая таким образом фамильяра, с которым у обратившего его хозяина будет тесная ментальная связь. Хозяин может брать изменённого зверя под полный контроль на расстоянии, и со стороны будет казаться, что тварь действует как разумное существо. Таких фамильяров зовут приколичами, и именно из-за них и появилась вера в то, что вурдалаки могут менять форму сами.
Известно, что рецепт инициации разных видов животных строго охраняется вурдалачьими кланами, переходя от родителей к детям. Так что вывод Никиты о том, что они ищут рысь логичен.
Они закрепляют в грузовом фургоне клетку, надёжно укрытую до поры брезентовым чехлом: её толстые прутья посеребрены с внешней стороны.
— А зачем она? — удивляется пасынок.
— Зверя нужно приучить к дисциплине.
Сумка с прочими необходимыми для дела приспособлениями стоит в дальнем углу, вурдалак краем глаза следит, чтобы пасынок не обращал на неё лишнего внимания раньше времени.
***
Строение, что Ярослав выбрал в качестве охотничьего домика, пребывает в запустении. Вокруг на километры нет никакого человечьего жилья, до дороги два часа идти по лесу, не ловит никакая связь.
Идеальная глушь.
В домике сыро, но вампирам это безразлично. Они вносят клетку внутрь, и Ярослав снимает чехол.
— А что это за…Кх-ха-а, — Никита захлёбывается окончанием фразы, получив когтями по горлу. Немёртвая кровь из быстро исцеляющихся ран попадает на серебро и с шипением запекается на нём грязными пятнами.
Привычным движением Ярослав ломает пасынку шею и, убедившись, что морой временно парализован, аккуратно, не желая навредить сильнее необходимого, раздевает его.
— Я тут заметил, — надев кожаные перчатки и подняв воротник до ушей, Ярослав берётся переместить тело в клетку, как задумано. — Кое-кто постоянно травит меня своими моройскими приворотами. Нехорошо это, Никита, не по-товарищески. Я разузнал, как снять эффект, больше ты меня не проведёшь. Знаешь, что с кусачей собакой делают? Сажают на цепь в наморднике.
Со стальными колодками в верхней части клетки возникает затруднение: не так-то просто заковать в них парализованного человека, если не хочешь лишний раз беспокоить его перелом. подумав, Ярослав оставляет Никиту лежать на полу, закрепив в нижних колодках пока только ноги, и уходит за сумкой.
— Я лишь хотел остаться с тобой, — шепчет Никита. — Это только, чтобы ты меня не убил.
— Подняться можешь? — Ярослав расстёгивает сумку и достаёт первый девайс. Он всё ещё новичок в Теме, и, честно говоря, идею распорки в рот не оценил, но шарик-кляп понравился ему еще меньше, и он заказал распорку.
Слушать оправдания мороя ему сейчас не хочется.
Наконец, руки и голова пасынка закреплены надлежащим образом: теперь он стоит на коленях, так, что белая задница торчит как раз на уровне специальной прорези в прутьях — Ярослав не хотел бы обжечься, когда будет трахать пленника.
— Глянь, какая штука, — Ярослав нежно проводит новой игрушкой по щеке пасынка, мокрой от немых слёз. — Спецзаказ, осина. Чувствуешь, как гладко отполирована?
Сама по себе осина вампирам нисколько не вредит, всем известные колья из чего только не изготавливали. Просто идея осиновой анальной пробки в форме тупого продолговатого колышка показалась Ярославу забавной.
Он всё-таки использует лубрикант, но вставляет пробку в анус жертвы не церемонясь, одним резким движением. У мороев сама быстрая регенерация, и разрабатывать дырку нет особого смысла: она почти сразу возвращается в исходное девственное состояние.
Последняя часть сбруи, что заготовил Ярослав — плотная повязка на глаза.
— Посиди тут, подумай о своём поведении, — шепчет вурдалак на ухо перепуганной жертве. — А я пойду погулять. Вернусь, когда твой приворот окончательно выветрится. Разве тебе самому не интересно, что я испытаю к тебе по-настоящему, не под действием дурмана?
***
Ярослав весь отдаётся лесу и ветру, стараясь забыться. Ему нужны определённые травы, стоит сосредоточиться на этом.
Они прожили вместе почти три года, как отчим и пасынок, хотя принадлежат к разным подвидам.
Инстинкты вурдалака требуют убивать любого чужака из числа конкурирующих хищников. Даже другого вурдалака, если только это не твой родитель или ребёнок. О других кровососах и говорить не о чем.
Убил бы он мальчишку, если бы тот его не приворожил? Они оба знают, что да.
Но Ярослав не может смириться с тем, что его лишили возможности принять решение.
В конце концов, никто Никиту насильно в этих отношениях три года не держал, он волен был уйти. Чего нельзя сказать о зачарованном Ярославе.
***
Вурдалак ступает бесшумно, но морой всё равно вздрагивает, каким-то образом почуяв его приближение.
Морой не сумел выбраться и сбежать, хотя вурдалак на его месте справился бы.
Пытался ли?
Теперь уже не важно.
Ярослав неспешно обходит клетку. Серебро на прутьях надёжно защитит пленника от вурдалака, если тот не справится с собой и в ярости попытается напасть. Может быть, стоило предупредить Никиту о том, что Ярослав на самом деле планирует?
Нет, он был слишком зол и хотел отомстить морою хотя бы несколькими часами бессилия и неведения.
Ярослав принюхивается. Запах Никиты не кажется больше сладким и родным, как раньше. Это хорошо, но всё же где-то в глубине зарождается тоска.
По крайней мере, и мерзкой вонью он тоже не кажется.
— Нам с тобой потребуется некоторое время. К духу приколича тоже приходится приучать себя, знаешь ли, — Ярослав позволяет себе осторожно прикоснуться к волосам Никиты. — Ты же не думал, что я не сдержу обещание?
Проверки самоконтроля пока что успешны. Ярослав решает, что можно позволить себе большее. Пока больше забавы ради он подцепляет ногтем край анальной пробки:
— Не волнуйся, скучать нам вовсе не обязательно. Что скажешь?
Вставший член мороя служит более чем выразительным ответом.
Канон: Ориджинал
Название: Лёшка
Автор: Санди Зырянова
Бета: ksandria
Размер: драббл, 975 слов
Пейринг/Персонажи: люди, вампир
Категория: джен
Жанр: крипи
Рейтинг: NC-21
Краткое содержание: заботливый приемный братец жил тут всегда
Примечание/Предупреждения: физиологичное описание трупа
Лёшка вбежал в комнату — как всегда оживленный на свой сумрачный лад. Андрей с удовольствием проводил его взглядом.
Когда-то Андрей и сам был таким же мальчишкой. Только вместо прозрачной бледности его загорелое пацанье лицо покрывал румянец. И глаза у него были обычные, не обведенные темными кругами.
А потом — он почти не помнил, что потом. Визг тормозов, резкая боль, запах лекарств. Плачущая мама.
Потом ушел отец. Он ни разу не навестил Андрея, даже не связался по вотсаппу. Коляску оплатил, и на том спасибо. А вот мама совсем извелась…
Иногда Андрей гадал, сколько ему лет. Лёшка сначала бывал у них, а потом и жил с ними уже целую пятилетку, но за это время нисколько не вырос. Ему было не больше двенадцати на вид — этакий бледный кукленыш с черными кудрями. «Тебе надо больше бывать на воздухе, Лёша, — говорила ему мама, — иди покушай, Лёша, я купила витаминов, у тебя анемия, Лёша, вот таблетка…» Мама приняла Лёшку как второго сына. Здорового и сильного, несмотря на бледность, — такого, каким должен был стать Андрей.
Лёшка пробежал мимо дивана и зеркала. В зеркале по-прежнему отражалась пустая комната и диван, по которому не прошло и намека на Лёшкину тень.
Мама сготовила обед, который Лёшка и притаранил на подносе, — кашу и маленький кусочек курятины. Еще она взяла ему книжки в библиотеке. Андрей предпочел бы читалку, но на читалку не было денег.
Лёшкины руки приподняли Андрея. Как всегда — «утка», подмывание. Андрей и сам бы это делал, но тело почти не двигалось.
— Спасибо, — сказал Андрей, когда Лёшка закончил его вытирать и натянул на него чистые треники.
— Спасибо не булькает, — усмехнулся Лёшка.
Усмешка у него была неживая — глаза не улыбались, как и всегда; и легким запахом земли, как всегда, повеяло, когда Лёшка прижал к себе Андрея. Андрей ждал этого момента.
— На, — он протянул руку. Лёшка провел по этой руке языком. Нежно провел, ласково, — он всегда все делал очень деликатно. Нащупал языком вену, прижал ее… Андрей вздрогнул, когда резцы Лёшки впились в его руку, прокусывая кожу.
А потом наступила слабость.
Когда Андрей откинул голову на подголовник кресла, он будто уплывал куда-то далеко, за горизонт, за синюю туманную даль, и вдруг услышал собственный голос:
— Лех, а где ты живешь?
— Как — где? Здесь, — удивился Лёшка. — Я всегда здесь жил.
— Не звени, — возразил Андрей, — здесь мы жили. А ты появился, когда тебе было уже лет десять минимум.
— Одиннадцать, — поправил Лёшка. — Мне одиннадцать.
— Было?
— И есть. Мне всегда одиннадцать. Ну бывай, я за стеной, надо будет — позови.
Да, так и было. Сперва он появлялся робко и от случая к случаю, и всегда в комнате Андрея. Мама никогда не замечала, когда же он приходит. Но она была настолько измотанной — Андрея тогда мучили адские боли — что не встревожилась, что у чужого мальчика есть ключ от их квартиры. А теперь находился тут постоянно.
В его словах было что-то странное. Если вдуматься, то Лёшка вообще был странным, но Андрей все равно радовался, что он есть.
Крови он выпивал совсем немного. По ощущениям Андрея — меньше десяти кубиков, потому что когда у него брали десять в больнице, он чувствовал себя куда хуже. Если Андрею было плохо, Лёшку поила мама. И все всё принимали как должное.
Ночью Андрея разбудили приглушенные рыдания. Мама снова плакала на кухне — усталая, измученная, без всякой надежды на выздоровление сына. Андрею захотелось ее утешить, он сполз с кровати, чтобы добраться до коляски…
Упал.
…Пришел в себя Андрей через несколько минут. Мама по-прежнему плакала на кухне, болел затылок — должно быть, Андрей ударился. И перед глазами с пронзительной ясностью встал тот самый день.
Тогда отец и мама опять поссорились.
— Да мне плевать на твою квартиру! — орал отец. — Это твоя квартира, это ты все устроила! Хотела приймака? Получай приймака! Я в этом сарае делать ничего не буду!
— Сарай он именно потому, что ты не делаешь! — не уступала мама. — Ты тут живешь, забыл? Смотри, вон обои отстали! Не хочешь новые клеить — не смей тогда говорить, что у нас уюта нет!
— Ах, обои? Да это твоя штукатурка… — и отец что было силы ударил по отставшим обоям. Пересохшая обоина отпала, отвалилась, за ней посыпалась штукатурка, пахнуло тяжелым смрадом…
Сколько Андрей себя помнил, у них в квартире… воняло. Пованивало. Слегка, особенно заметно — в дождь, и неприятный запах был неистребимым. А теперь он воочию увидел, почему.
За отставшей штукатуркой был распят на стене маленький труп. Ссохшееся личико с открытыми глазами, давно потерявшими блеск — они теперь были того же цвета, что и кожа, синюшно-коричневого. Взгляд Андрея метался, как прикованный, пытаясь оторваться от трупа — и не мог, выхватывая детали по отдельности. Скрюченные и сморщенные пальчики, будто они сначала опухли — и опали, кожа обвисла вокруг ногтей и засохла. Губы вокруг рта сгнили, и казалось, что труп то ли пытается крикнуть, то ли разевает рот в последнем судорожном вдохе. Футболка, когда-то синяя, с выгнившими дырами. Живот под ней тоже выгнил, внутренности выпали — они-то и смердели даже спустя годы, превращенные в бесформенное месиво. Под слоем штукатурки они подсохли, почернели и сморщились, и висели над ремешком обвисших джинсов. Под трупом натекло — жизненные жидкости вылились из него, засохли и теперь коробились многослойной толстой пленкой.
С минуту труп смотрел на людей высохшими глазами. А потом подался вперед — и упал. Медленно, будто по частям. Закостеневшие руки опустились вдоль тела, пальцы отвалились один за другим. Ребра ссыпались в прогнивший и прорванный живот. Андрей думал, что кости белые, но нет, они были желтыми, с черными ошметками засохшего гнилого мяса. А потом труп упал…
Прямо к ногам Андрея. Проломленным затылком кверху, из которого виднелось что-то черное и спекшееся.
За спиной дико кричали.
Андрей окончательно вспомнил, как бежал по скользкой мокрой дороге, как выбежал прямо под колеса…
Визг тормозов.
Плачущая мама.
Лёшка наклонился над Андреем, затаскивая его на кровать.
— Упал? — спросил он. — Воды принести?
— Не, — мотнул головой Андрей, — ты лучше пойди маму успокой, а то плачет.
— Ага, — серьезно кивнул Лёшка. Помолчал. — У тебя кровь.
— Слижи. Ты же от нее живее становишься, да?
— Ага…
— Тебя кто?
— Отец.
— Суки они все…
— Точняк. Зато мы такими не станем. Ну, я пошел к маме. Тебе точно не надо воды?
Канон: Ориджинал
Название: След
Автор: Asienka
Бета: Санди Зырянова
Размер: драббл, 535 слов
Пейринг/Персонажи: вампир и его жертва
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: когда охотишься, не забывай, что охотиться могут и на тебя
Примечание/Предупреждения: насилие
]Почти сутки они шли по следу. Поначалу нечеткому и неявному — его с трудом можно было угадать в ауре города. Просто он едва уловимо пах жертвой, свежей, новой, живой кровью. И манил за собой, сильно — от него невозможно было отказаться, хотя вокруг, в принципе, была и другая добыча. Через несколько часов след усилился, к ауре и аромату добавились и материальные следы — капельки крови на каменном парапете, отпечатки влажной ладони почти затертый на периле лестницы, нескокльо алых капель в мазутной луже. Потом настоящий подарок — целая россыпь кровавых бусин на ворохе осенней листвы, заботливо сметенном сонным дворником в объемную и пышную кучу. Ближе к вечеру им попалась на глаза небольшая лужица — словно беглец вдруг лишился сил, остановился, отдыхая или переживая приступ боли, а потом побежал дальше, но только вот уже не так быстро.
Через полчаса было уже несколько алых луж, потом — широкий мазок на стене ржавого гаража. Жертва бестолково пыталась скрыться в глухом и опасном районе — видно, совсем лишилась разума. Там она точно не спрячется — наоборот охотящимся за ней будет удобнее, да и следы свежей смерти там не найдут даже поисковые ищейки. Теперь отказаться от охоты было невозможно, а добыча слабела, чаще останавливалась, теряя все больше и больше крови. Электронное табло мигнуло — пошел первый час ночи, и новая находка — отгрызенный кусок пальца, который пах так, что живот сводило до судорог. Вкус свежего мяса и дразнящий аромат крови не портило даже то, что палец сильно гноился — видно, жертва совсем спятила: рану можно было промыть за целые сутки, а не доводить себя до такого состояния, но, вроде бы, в остальном — там было чем поживиться.
Теперь уже делом принципа стало догнать и выпить. До последней капли.
Выпить, глядя в стекленеющие глаза.
Еще три часа отчаянной погони, когда даже ноги стали заплетаться от усталости, а упрямство жертвы уже не бесило, а вызывало черную зависть. Это надо же: потерять почти три литра крови и несколько частей руки — и продолжать бегство! Бессмысленное и глупое — явно на грани отчаяния. Уводя преследователей все дальше, все глубже в запретную зону. А вот здесь жертва упала и долго не могла подняться — теперь они отчетливо видели: молодая особь, сильная, злая, но измученная. Скоро они ее настигнут и смогут сполна утолить свою жажду— максимум полчаса, ну, час…
Они догнали добычу, когда солнце серыми росчерками расцветило низкое и тяжелое небо. Валяющееся у дороги тело было заметно издалека, да и запах стал просто одуряющим, слепящим — они уже не видели ничего вокруг: только вздрагивающее, словно в агонии, существо, которое лучилось страхом, фонило болью и идеальным вкусом крови. Теперь можно подойти уже не спеша, словно наслаждаясь каждым мгновением, присесть рядом на корточки, обмакнуть пальцы в натекшую лужу, облизать, впитывая нежный аромат, наклониться, примеряясь к едва заметно пульсирующей вене на шее… и отпрянуть, отшатнуться, рвануть, но не суметь вырваться из смертоносной хватки…
Жертва намертво вцепилась в тянущуюся к ее горлу когтистую руку, и, легко удерживая вампира одной рукой, пальцы второй вонзила в грудную клетку своего преследователя, вырывая давно застывшее сердце. Приподняла, полюбовалась на стекающую белесую жидкость — и откусила кусочек. Жалко, что этот вампир давно не ел, и поэтому вкус какой-то ватный, но вот второй охотник, который застыл, пораженный смертельным ужасом, вроде поживее… Так что у нее будет отличный завтрак, а ночью снова придется идти на охоту — ведь для Черного дня понадобится еще много сил.
Канон: Ориджинал
Название: Пятница
Автор: Asienka
Бета: Санди Зырянова
Размер: драббл, 485 слов
Пейринг/Персонажи: вампир и его жертва
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: по пятницам он позволяет себе изысканные удовольствия
Примечание/Предупреждения: насилие
Музыка рвалась в уши тяжелыми аккордами набата, до истомы вибрировало все тело, даже руки непроизвольно тряслись. Но сегодня хотелось не просто горячей и сладкой крови, а чего-то более изысканного, изощренного, сильного. И это была не обычная человеческая привычка погулять перед выходными, а скорее желание следовать устоявшемуся ритуалу. Обычно по пятницам, вернее, в последнюю пятницу месяца он себе позволял больше, чем обычно. В остальные дни можно было напиться, но сегодня следовало еще и получить удовольствие по полной программе. Оставалось только выбрать жертву.
Мальчик возле шеста приглянулся сразу: гибкий, худощавый, с призрачной дымкой легкой наркоты в глазах и притягательным запахом. Хороший дезодорант и дорогой одеколон не могли полностью замаскировать запах сильного и вкусного тела — так что дело за малым: познакомиться, завязать беседу или легкий флирт, спокойно увести с собой туда, где уже никто не помешает настоящему развлечению.
Все оказалось сделать намного проще — парень и сам был не прочь позабавиться, особенно когда увидел золотисто-белую таблетку и услышал про неземное удовольствие. Но раз пообещал, тогда и выполнил: мальчик получит действительно нечто неземное. А лучшим местом станет крыша. С крыши небоскреба действительно ближе до неба, чем до земли. И выход даже открыт, только сегодня там не будет никаких романтических парочек…
— Хочешь лизнуть? — таблетка, обычная витаминка с пищевым красителем, лежала в ладони. Хорошая уловка для тех дурачков, кто падок на все новое и необычное. А ему ведь кровь с привкусом глюков не нужна, достаточно и того, чем парнишка уже накачался. — Давай, смелее…
И парень наклонился, придержал ладонь и принялся лизать таблетку.
— А можно, и я тоже? — добавить в голос бархатных ноток и немного интимности. — Лизну тебя… мне так хочется тебя попробовать….
И ведь не соврал, каждое слово — правда. Попробовать хотелось. И парень согласился, занятый тем, что активно облизывал таблетку, ладонь и даже запястье, ожидая приход. Ну вот, согласие получено — теперь ни одна служба контроля за гемофагами не прицепится.
Лизнуть шею, царапнуть мгновенно увеличившимися клыками, придержать дернувшуюся жертву — слишком поздно мальчик, сейчас тебе станет хорошо. И да — тело расслабилось, немного обмякло, взгляд совсем затуманился. Конечно, у меня же хорошая генетика рода — мои жертвы никогда не кричат. Но я хочу не просто пить, мне интересно экспериментировать…
Ногтем вскрывать живот неэтично, поэтому у меня на брелке небольшой, но ужасно острый нож с тонким узким лезвием — один небрежный взмах, и мальчишка оказался располосован от паха до нижнего края ребер. А вот подцепить кишки можно и рукой — склизковатые, брызжущие кровью… но удержать не проблема. Тем более, что мне всегда было интересно, смогут ли кишки выдержать вес человека. Вот еще несколько глотков, и можно столкнуть парнишку с края крыши. Хорошо растянулись, и как красиво он болтается! Ну, что ж, эксперимент удался… — теперь можно и отпустить.
— Ты свободен, мальчик…
Наивный, он продолжал смотреть на меня, словно я для него божество, — неудивительно. Когда я пил его кровь, ему было приятно.
Но ведь ночь пятницы продолжается. А еще я давно хотел узнать, что будет, если смешать коктейль из нескольких разных групп крови — и это не хочется откладывать до следующей пятницы…
Канон: Ориджинал
Название: Волна
Автор: Asienka
Бета: Санди Зырянова
Размер: драббл, 385 слов
Пейринг/Персонажи: вампир и его жертва
Категория: джен, преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: кровавые развлечения вампира
Примечание/Предупреждения: насилие
Крови было много: она плескалась и перекатывались огромными волнами, щекотала и дразнила ноздри ароматом ржавчины и парного мяса. Вот только эмоций было мало, но за этим дело не станет. Достаточно сделать один звонок — и тут будет прилично живых, теплых людей, которые станут активно излучать разные эмоции.
— Добрый вечер, — надо только голос сделать напуганным. — У меня с потолка протекает… нет, не надо меня посылать в ЖЭС, они все равно только с утра начнут работать. У меня кровь с потолка протекает. Да не моя, может, у соседей сверху что-то прорвало… Да вы что, издеваетесь, это точно кровь… я вообще не могу ошибаться. Вот приезжайте и сами все проверяйте, а я боюсь — вдруг там маньяк засел.
Милиция и скорая приехали за семь-восемь минут. И вверх на двенадцатый этаж буквально взбежали. Но вот на площадке их уже можно ловить и подманивать, а то еще рванут соседям проверять: капает там или нет. Отлично, все пойманы. И дверь открыта — добро пожаловать. Так, кто у меня будет главным злодеем? Скорее всего, вот этот медбрат, а остальные пусть его боятся.
Парень в синей униформе скорой дернулся, словно сквозь тело прошел разряд, зрачки расширились, ноздри затрепетали. Он вывернул на пол свой медицинский чемоданчик и мгновенно вытащил из кучи лекарств и перевязочных материалов скальпель. И тут же резко махнул рукой, оставляя разрез на шее стоящего рядом полицейского. Разрез мгновенно расширился, обнажая переплетение вен, жил и гортань. Кровь плеснула на форменную куртку, фонтаном брызнула во все стороны. Второй мент не растерялся — кинулся перехватывать руку, но медбрат, не замедляя движение, только чуть изменив угол удара, резанул мента наискось. Одежда разошлась, словно бумажная, а на груди в щели разошедшейся кожи показалось ребро.
— Давай, поцарапай их немножко, — теперь слегка ослабить контроль, чтобы люди боялись. По-настоящему пытались как-то справиться с ситуацией. Этот коктейль живого, животного страха перед тем, с чем не можешь совладать, пьянит намного сильнее, чем даже свежесцеженная кровь.
Марионетка послушно резала свои жертвы, и три крепких мужика действительно истекали кровью и первобытным ужасом — причем так сильно, что даже сам немного опьянел. Даже голова чуть закружилась. Жаль, что пора уходить, потому что четверых еще можно взять под контроль и заставить рвать друг друга, но вот на пятерых способностей уже не хватит. Но еще глоточек. и еще один. И оглядеться напоследок — красиво, когда все заляпано кровью, и кишки развешены на карнизах и люстре, словно новогодние гирлянды, истекающие алыми каплями… Теперь впитанного хватит на пару недель. А потом можно будет повторить…
Канон: Ориджинал
Название: Коктейль
Автор: Asienka
Бета: Санди Зырянова
Размер: драббл, 228 слов
Пейринг/Персонажи: вампир и его жертвы
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: у вампиров свои коктейли
Примечание/Предупреждения: насилие
Тела вели себя хорошо — лежали послушно;, уже никто не пытался дергаться, рыпаться, кого-то звать или качать права. Все-таки люди хорошие создания, жаль, что слишком хрупкие, и долго по программе «нулевого клана» не живут. Но для исследований постоянно нужны свежие ингредиенты — и это огромный минус, когда работаешь в одиночку. Часть времени, которое можно было бы посвятить работе, приходится тратить на охоту и заметание следов.
Вот теперь тоже — притащил нового человечка, его надо помыть, причем не только тело, но и внутренности, кишечник тот же, зафиксировать, подключить к аппарату. А еще кровь взять на проверку и совместимость. И да, свежая жертва норовит драться и ругаться, но ничего, голубчик — полежишь так денек-другой и станешь тихим, мирным и спокойным.
От каждого тела вело несколько прозрачных трубок, по которым медленно стекали в смешивающий резервуар алые капли. Оказывается, из разных мест даже одного тела кровь была разной на вкус. И самое обидное, что эти места у людей не совпадали. У тела номер одиннадцать самая вкусная кровь была в руке. У номера сорок три — в шее. А старичок, подергивающийся и едва дышащий от кровопотери, самую вкусную кровь имел в носу. Так что приходилось каждого человека пробовать, анализировать и лишь тогда смешивать капли. А еще надо не забыть обновить рекламу на сайте. Пожалуй, новое название для коктейля стоит выбрать «Сезонный». Да, банально, но пользоваться спросом этот напиток будет — тут собрана самая вкусная кровь двенадцати человек…
Канон: Ориджинал
Название: Летели два вампира
Автор: Санди Зырянова
Бета: ksandria
Размер: драббл, 935 слов
Пейринг/Персонажи: вампиры
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: R
Краткое содержание: первый опыт охоты на человека
Примечание/Предупреждения: дракулин — белок, препятствующий свертыванию крови, в слюне летучих мышей семейства Desmodontidae
— Дедуля! — юный граф фон Либерман завертел головой, потеряв деда из виду.
Граф-старший позволил ему себя заметить.
— Карл, — сказал он. — Мальчик мой, никогда не обнаруживай свое присутствие без веской необходимости.
Юный Карл вздохнул.
— Ты вечно меня учишь, — заметил он как можно более нейтральным тоном; впрочем, граф отлично понимал, что внук думает о его поучениях.
— Потому, что я обещал твоим родителям обучить тебя всему, что знаю, а знаю много, и все это пригодится тебе во взрослой жизни. К твоему отцу я был снисходительнее — и что же?
Урна с пеплом, стоявшая в нише в зале графского дворца, моментально встала перед внутренним взором Карла, и он подавил всхлип.
— Дедуля, — произнес он после недолгого молчания, — а сколько я еще буду тренироваться на бездомных собаках? У них шерсть. И блохи. И запах…
Граф задумался.
— За последний год у меня не умерло ни одной псины, — напомнил мальчик с ноткой гордости. — И я хорошо помню все твои нота… то есть назида… советы, в общем.
— Наставления, — поправил граф все тем же задумчивым голосом.
— Ну да, да, — в голосе Карла уже звенело нетерпение. — Выбирать жертву следует с короткими волосами, желательно мужчину. Нейтрализовать сопротивление. Найти сонную артерию сзади шеи. Аккуратно вскрыть ее одним точным укусом, делая следы зубов как можно незаметнее. Сначала впустить слюну с ударной концентрацией дракулина… Ой, нет, не с ударной. С минимальной расчетной!
— О да, — граф благосклонно кивнул. — Ударной концентрацией ты убьешь человека, сам того не желая…
— И только тогда приступать к высасыванию. Затем впрыснуть антидракулин и удалиться, пока человек не пришел в себя. Дедуля, почти все понятно, кроме одного: почему считается, что нужно ловить девственницу?
— Средневековые байки, граф пожал плечами, из-за чего едва не перекувыркнулся в воздухе. — Помешательство человеческих мужчин на этой злополучной кожной перепонке приводило к гораздо большему числу трагедий, чем самые неумелые из наших атак. Но это не значит, что ты не должен быть внимателен, Карл!
— Дедуль, я знаю, — отмахнулся Карл и завис в лунном свете. — Ох, как же я люблю полнолуние! Особенно в наших местах, не засоренных этим дурацким электричеством! Луна такая яркая, что загорать можно…
— Твоя бабушка так и делала, — сентиментально вспомнил граф. — В молодости у нее была необыкновенно прекрасная кожа, и здоровый лунный загар… стоп, — прервал он себя. Карл тоже насторожился.
— Человек,— медленно выговорил он. — Мужчина. Большой. Стриженый!
И прежде, чем граф успел его остановить, Карл спикировал на выбранную жертву.
Человеческую пословицу «первый блин комом» он, конечно, не слыхал. Граф, однако, одобрительно кивнул, глядя, как внук мягко зависает за спиной человека, как он принимает человеческую форму и несколько минут совершенно бесшумно крадется за жертвой шаг в шаг. А затем Карл открыл рот и начал петь.
Песня готовила его к главному — к выбросу дракулина в слюну и к выходу клыков из зубных пазов. Но самое важное, — песня готовила и жертву. Услышать ее человек не мог, так как пение звучало в ультразвуковом диапазоне, однако подчинялся мелодии на подсознательном уровне. Мало-помалу походка человека замедлялась, становилась путаной и механической, наконец, движения замирали, тело обмякало, и человек падал на колени.
«Молодец, мальчик», — про себя подумал граф.
А потом Карл нагнулся над шеей жертвы…
Граф подскочил в воздухе.
— Тебе же сказано — точным укусом! — простонал он. — Точным, Карл!
Точного укуса у Карла не получилось. Он бахнул верхней челюстью по шее, но ударил слишком сильно, не попал в артерию, грызанул еще раз. И еще. Графу было отлично видно, что шея жертвы не то что «незаметно вскрыта», а искусана так, будто несчастного перепутали с жевательной резинкой. Кожи на шее почти не осталось, мясо оказалось разорванным почти до самого позвоночника и перепаханным, как плугом; у Карла все лицо перепачкалось в крови, и он чихал, пытаясь вычихать кровяные сгустки из носу. Наконец, Карлу все-таки удалось нащупать клыками артерию. Он брезгливо жеванул ее, и кровь фонтаном ударила его в лицо. Карл отшатнулся, вскрикнув «а, боярышник тебя оцарапай!»
Граф отрешенно подумал, что мальчишка заслужил взбучку за такие выражения.
Глубокий глоток он услышал даже со своей позиции и мысленно покраснел за то, что не сумел привить Карлу хорошие манеры. А Карл еще и причмокивал, урча от голода! В изумлении граф увидел, что он встряхивает жертву, будто желая вызвать дополнительный приток крови.
И тут человек поднял голову.
Должно быть, вампирский зов Карла плохо сработал, и одурманить человека надолго не удалось.
— А-ай, — взвыл бедняга, вертя головой. — Больно-то как! Черт, да что ж это…
Положение следовало немедленно спасать. Граф ринулся вниз, трансформировавшись еще до того, как встал на ноги, и с силой обрушился прямо на голову жертве. Тот упал на землю. Граф снова подпрыгнул вверх, долетел до ближайшего дерева и рванул вниз большую ветку. Карл растерянно застыл, хлопая глазами.
— Что ты стоишь? Подтащи его! Надо обставить все так, будто на него упала ветка и ободрала ему шею, иначе у нас будут большие неприятности!
Карл покорно подтащил человека прямо под ветку, на ходу зализывая его раны слюной с ранозаживляющими гормонами.
— Хоть это у тебя получилось! Ты его случайно досуха не выпил? — торопливо спросил граф.
— Что ты, дедуля! Я всего пару глотков сделал, — жалобно отозвался мальчик. — У меня не клыки, а какой-то китовый ус: ничего не прокалывают…
— Меньше смотри канал «Дискавери», больше тренируйся!
— Ну, дедуля! А еще у меня не дракулин, а какие-то тельца Ларрамана, от которых кровь, наоборот, свертывается…
— Меньше читай фантастику, — начал граф, Карл перебил:
— Да, да, я знаю, «больше тренируйся», но…
— Ты просто истратил дракулин во время первых укусов. Теперь понимаешь, как важны тренировки? А главное — тебе надо поработать над вампирским зовом!
Удрученный Карл летел, понурившись и время от времени почесывая мордочку в засохшей крови о плечо.
— А насчет девственниц, — вдруг прокашлялся граф, — это могло быть связано еще и с тем, что мужчины часто любят вредный для нас алкоголь и эту… мерзость… хорошо, Карл, я скажу, но не признавайся матери, иначе она мне закатит истерику за то, что я учу тебя сквернословить… Чеснок!
@темы: Фик, Фики, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, "Случай на охоте", Ориджинал
Название: Самая красная из красок (часть 2)
Автор: Black_vs_White
Бета: Чучелка на Радуге и с Приветом
Размер: макси, 16120 слов
Пейринг/Персонажи: Рекс Рейсер (Гонщик Икс)/инспектор Детектор
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R - NC-17
Краткое содержание: тринадцать лет назад под давлением чёрных букмекеров, Рекс Рейсер ушёл из дома и родной команды, чтобы защитить свою семью. И стал работать под прикрытием на Департамент корпоративных преступлений, помогая отправить за решётку тех, кто наживается на подставных гонках. Его единственной целью было сделать гонки - и мир - чуточку лучше, чтобы его младшему брату Спиди не пришлось пройти через то же самое. Ради этого он "умер" для всего мира и своей семьи, сменил имя и внешность, став Гонщиком Икс. Кто же знал, что в Департаменте работают не только люди, но и вампиры. И что в одного из этих вампиров Рекс и влюбится.
Примечание/Предупреждения: имя инспектора Детектора вообще нигде не фигурирует, поэтому авторским произволом было выбрано "Джек".
16.
За судьбой юного Тогокана Рекс следил с момента появления того в серьёзных гонках. Талантливый парень, быстрый и без больших спонсоров: за ним стояла только отцовская компания, как в свое время за Рексом. Кранчеру Блоку понадобилось меньше половины сезона, чтобы прибрать парня к рукам. Могло и меньше, но Рекс две гонки подряд выносил его подручных с трассы. Минкс рычала и готова была отказаться вообще приводить машину в порядок — после них Метеор больше напоминал слегка подгоревшую груду металла.
— Тебе нужна не машина, а шар для боулинга, — ругалась она, оттирая смазку с пальцев. — Я уже заменила корпус Метеора на пуленепробиваемый. Но я не могу заменить тебе голову, чтобы ты перестал разбивать его о чужие машины с такой старательностью. И положи на место отвёртку, я не подпущу тебя к малышу со сломанной рукой.
Перелом оказался серьёзным, до конца сезона о гонках предстояло забыть. Таэджо Рексу было жаль. А ещё он боялся за Спиди. Через год-другой его брат перейдёт из младшей лиги в профессиональные гонки. Конечно же, он будет гоняться за отцовскую команду. Рекс сжал кулак здоровой руки и скрипнул зубами. На экране Тогокан заглох за два круга до финиша, и комментатор завёл обычную шарманку о невезении. Рекс хорошо знал, как это невезение зовут.
Перелом мешал не только участию в гонках. Загипсованная от плеча и до кончиков пальцев рука мешала каждую минуту. Это с рулём и инструментами он одинаково ловко справлялся обеими, а попробуй одной левой, например, зашнуровать кроссовки. Зато Детектор стал почти всегда составлять ему компанию на утренних пробежках. И не только. Теперь он был действительно рядом, по-настоящему. Рекс радовался, как мальчишка. Особенно когда понял, что на самом деле ничего и не изменилось: они, как раньше, вместе смотрели кино по вечерам и гонки — все выходные. Детектор готовил для него завтраки, поил тёплым молоком и делился новостями о семье. Только теперь за завтраком можно было поцеловать его, за просмотром фильма уютно устроиться под боком, а после утащить в спальню.
Рекс чувствовал себя счастливым, и этому перелом совершенно не мешал.
В последнее время Рекс засиживался с Минкс в мастерской допоздна, пересматривая старые гонки. В этом они друг друга отлично понимали: в такие моменты он даже немного жалел, что Минкс его совсем не привлекает, они были бы хорошей парой. Когда Бэн Бёрнс вылетел на финишную прямую, а следом показался Стиклер, они оба одинаково подорвались со своих мест. Эту гонку Рекс тысячу раз смотрел с Папсом.
Инспектор уехал по делам. Его работа никуда не делась, плохих ребят надо было ловить вне зависимости от того, сломал руку твой… любовник? бойфренд? кто он там инспектору?.. или нет. Рекс всё понимал, но возвращаться домой не испытывал никакого желания. Сегодня Минкс милостиво разрешила остаться на диванчике в мастерской.
— Только на этот раз, котик. Я сегодня добрая, но не привыкай.
Ему снились кошмары. Без инспектора ему часто снились кошмары. Часть из них были из его прошлого, когда Рекс ещё видел в зеркале своё лицо и гонялся за Юнирон. Другая — Рекс опасался — из будущего, где на месте юного Тогокана оказывался Спиди.
Когда бело-красный Мак-5 вылетел с трассы во всполохах огня, Рекс проснулся. Резко, едва не свалившись с красивого, но не слишком удобного дивана. Адреналин в крови требовал действий, а Метеор тускло и соблазнительно поблескивал свежей краской всего в нескольких метрах. Хороший гонщик в состоянии управиться с машиной и в гипсе.
Пару часов он колесил по улицам без какой-либо цели, даже не особо разгоняясь, и потому, что городские улицы не для гонок, и потому, что одной рукой вести не так уж просто. А потом случайно наткнулся на выползающий из переулка такой знакомый фургон. Кранчер Блок. В голове что-то щелкнуло, и Рекс последовал за ним, сам не слишком понимая, зачем это делает. Фургон полз по городу неторопливо, останавливаясь то тут, то там. В него иногда заходили какие-то люди — Рекс старался держаться вдалеке и различал разве что темные силуэты на фоне залитого светом нутра фургона. Это была целая штаб-квартира. Когда удалось подобраться поближе, стали видны и картины на стенах, и диванчик, и даже, кажется, аквариум. Он отстал, только когда начало светать. И по дороге в Департамент уже размышлял, как найти фургон завтра ночью.
Следующие пару дней Рекс составлял карту передвижений фургона. А днём сидел в Департаменте, проверял маршрут и все остановки по нему. Оказывается, бандиты обожают острые крылышки. Ну, судя по тому, с каким упорством они вот уже вторую ночь объезжали все заведения города, где такие продают. Либо это, либо Блок занимался не только гонками, но и старым-добрым рэкетом.
Попытки наведаться в эти заведения ничего не давали. В лучшем случае Рекса узнавали, как Гонщика Икс, и просили автограф и сэлфи. Во всех остальных просто обслуживали, как любого другого посетителя.
Инспектор прилетел через неделю. Рекс хотел бы встретить его в аэропорту, но они договорились этого не делать. Ни к чему было оповещать всех подряд, что Гонщик Икс работает на полицию. Впрочем, встречать дома было даже лучше — можно поцеловать прямо в дверях, не дав даже толком закрыть их, а потом дойти до дивана в гостиной. Диван они сменили как раз незадолго до этой командировки, после того, как дважды неудачно свалились с предыдущего. Новый ещё следовало испытать.
Вечером Детектор пожелал Рексу спокойной ночи и отправился к себе. Ночами он предпочитал работать, раз уж во сне почти не нуждался. Хотя неизменно оказывался рядом, стоило присниться кошмару. Обычно Рексу было немного жаль, что они не засыпают вместе, но не сегодня.
Он немного полежал в постели, размышляя, правильно ли поступает, но понял, что просто не сможет уснуть иначе. Торопливо переоделся в свой костюм и выскользнул за дверь.
— Рекс? — инспектор окликнул его, когда Рекс забирал с крючка ключи от Метеора.
— Я… — он думал, все эти дни думал, что скажет Детектору, как объяснит. Но сейчас все заготовленные фразы вылетели из головы. Рекс просто знал, что не сможет по-другому. Он хотел защитить брата. И сделать этот мир немного лучше. — Мне нужно идти. Я объясню всё, когда вернусь.
— Хорошо, — кивнул инспектор, вдруг оказался совсем рядом — Рекс никак не мог привыкнуть к этому — и мягко коснулся губами его щеки чуть ниже маски. — Будь осторожен.
Его заметили две недели спустя, на следующий день после снятия гипса. Что именно пошло не так, что его выдало — Рекс не имел представления. Только успел заметить, как машина Блока притормаживает на въезде к развязке, а уже в следующий миг по Метеору застучали пули, как дождевые капли по зонту. Рекс вильнул влево, увёл машину из-под обстрела, выскочил на встречную полосу. Метеор послушно прыгнул, позволяя уйти от так некстати оказавшегося на дороге синего седана, и новый ливень пуль заколотил уже по днищу. Одна прошила пол, впившись в пассажирское сидение. Дорожное покрытие ударило по колесам непривычно жёстко, Метеор потащило юзом в сторону — покрышки на обстрел рассчитаны совсем не были. Рекс до последнего старался вырулить в касательную к бетонному ограждению трассы и молился, чтобы автоматика при столкновении не сработала. Пузырь безопасности, эвакуирующий гонщиков при аварии, в отличие от корпуса Метеора пуленепробиваемым не был совершенно.
Минкс не сказала ему ни слова, только посмотрела недовольно, почти зло и развернулась к покалеченному Метеору.
Рекс замер в дверях мастерской, пытаясь подобрать слова. Ему нужно было не просто извиниться за машину, нужно было всё объяснить. Минкс была ему нужна. Без неё, без её механиков он не справится.
— Надо поговорить, — инспектор стоял совсем рядом, так близко, что его плечо почти касалось плеча Рекса. Секунду назад его там не было.
— Я не буду извиняться, — предупредил Рекс, устраиваясь в кресле напротив Детектора. Кабинет у того был светлый и просторный, только совершенно без окон.
— Понятно. — Детектор сложил пальцы домиком, а потом развел ладони, точно держал между ними невидимый мячик. Рекс невольно залюбовался его длинными чуткими пальцами. Взгляд скользнул дальше, к изящным запястьям. Манжеты рубашки скрепляли запонки в виде летучих мышей — подарок Рекса на годовщину, ему это показалось забавным.
— Ты считаешь, что поступаешь правильно, — инспектор откинулся на спинку кресла, глядя Рексу в глаза. — У тебя есть на то причины, не сомневаюсь. Любые глупости хороши, если помогают тебе лучше спать ночами. Но ты стал небрежен, ты попался людям Блока. Ты подверг себя опасности.
На последних словах голос инспектора сделался неприятно колючим и обвиняющим. Рекс весь подобрался, готовый спорить и защищать то, что считал правильным. Но что было правильным? То, что он разнёс в очередной раз Метеор, являющийся всё ещё собственностью Департамента? Рекс так и не выкупил машину, только собирался сделать это в предстоящем сезоне. Что он зачем-то предупредил, по сути, людей Блока и подтвердил подозрения, что у Гонщика Икс к ним всем личные счёты? Теперь подобраться к ним будет сложнее. Или что подверг опасности окружающих? Он смотрел репортажи по дороге в Департамент — задело только две машины: неудачно припаркованный минивэн и тот седан, что ехал ему навстречу. Никто не пострадал, и Гонщика Икс в новостях не упоминали. На этот раз. Кто мог знать, что будет в следующий.
— Но чего ты хочешь этим добиться? — смягчившийся голос инспектора выдернул его из размышлений.
— Я хочу помочь, — если в чём Рекс и был уверен, так это в ответе на этот вопрос. Он хотел помочь Департаменту и инспектору. Помочь Тогокану и другим молодым гонщикам. Помочь Спиди. Своей семье. Себе.
Он так скучал по ним. Временами это чувство практически разрывало его на части. Он скучал по Папсу и Ма, по Спиди, даже по Спарки. Он мечтал познакомиться со Спрайдлом, своим вторым младшим братом. И в то же время Рекс даже представить не мог, что расстанется с инспектором Детектором. Даже если бы они не были вместе, если бы его чувство так и осталось безответным, Рекс бы просто не смог отказаться от него. Он отчётливо понимал, что нужно сделать выбор, потому что совместить инспектора и семью в одну картинку не выходило никак. И в то же время не хотел выбирать как можно дольше. Желательно вообще никогда. Возможно, это было трусливо, но слишком уж больно становилось при мысли остаться без того и без другого.
— Хорошо, — инспектор поджал губы. — Хочешь помочь — помоги. Для начала напиши отчёт по всему тому, что уже успел выяснить. Ты ведь карту его передвижений составлял. Сравним её с той, что составили наши специалисты.
Рекс почувствовал себя откровенно неловко. Конечно, у Департамента уже была вся информация о передвижениях Блока. Они разрабатывали его последние полтора года, хотя Рекса в это не слишком посвящали. Он выполнял поставленные задачи на трассе и был прикрытием для нахождения Минкс в паддоке, остальное — вся реальная работа — его никогда раньше не касалось. Так всегда было. Только теперь ему стало этого недостаточно.
— Да, конечно. Я могу идти? — он поднялся, собираясь найти место в мастерской, где можно было бы спокойно писать.
— Рекс... — Детектор мягко окликнул его, вынуждая посмотреть на себя. — Не нужно пытаться всех спасти в одиночку. Мы не в супергеройском кино, это так не работает.
Рекс не нашёл, что ответить и молча кивнул.
17.
В мастерской нашлось и место, и свободный компьютер. Но голова оказалась занята совершенно другим. С тех пор, как ушёл из дома, Рекс всегда был сам по себе. Даже здесь, в Департаменте, где за последние лет пять он провёл времени больше, чем где-либо ещё, Рекс почти никого не знал, кроме инспектора, Минкс и пары техников, помогавших ей с Метеором. Или так ему казалось. Если хорошо подумать, то он знал девочек из финансового отдела: они иногда подсаживались к нему за обедом в кафе внизу. Он иногда переписывался с переведшимся в другое подразделение инспектором Рокудо. Строго говоря, он знал многих людей, работающих в Департаменте, просто в голову никогда не приходило, что они могут ему чем-то помочь. Гонщиков среди них не было, да и специалистов по гонкам и гоночной технике — только Минкс с помощниками. Вот только дело Кранчера Блока далеко не всегда касалось гонок, а в остальном эти люди понимали куда больше Рекса. Стоило давно поговорить об этом, хотя бы с инспектором, но в голову не приходило. Рекс чувствовал себя виноватым и растерянным. Он запутался в собственном отчёте уже к третьему абзацу, отложил всё и перебрался в стимулятор. Гонки прочищали мозг лучше всего на свете.
В ненастоящем Тандерхэде он уже дважды побил собственный рекорд, и подглядывая с помощью инспектора за тренировками Спиди, был уверен, что брат на новом Мак-5 тоже его побьёт. Мысли метались в голове между семьёй и делом Блока, постепенно успокаиваясь. К вечеру у инспектора на столе лежал подробный, максимально детальный отчёт обо всём, что Рекс успел узнать. И кое о чём, что оставалось пока только его догадками. Упорядочив всю эту информацию на бумаге, Рекс вдруг понял одну простую и, откровенно говоря, очевидную вещь, отчего-то раньше совершенно не приходившую ему в голову. Кранчер Блок мог быть злым и страшным мафиози, он мог быть даже по-настоящему опасным человеком. Но по большому счёту оставался марионеткой. Чьей — Рекс не знал. Варианты были разные, но часть из них точно лежала за пределами гоночных трасс, и оценить наиболее вероятные не было возможности. Не хватало информации. Впрочем, инспектор был прав, ему не обязательно пытаться выяснить всё в одиночку.
Эта мысль настолько не давала покоя, что Рекс совершенно не чувствовал вкуса приготовленного Детектором ужина, и это было уже немного слишком.
— Как думаешь, кто стоит за Кранчером Блоком? — в конце концов не выдержал он.
Они не говорили о работе дома почти никогда раньше, это было одно из негласных правил, с самого начала будто само собой возникших между ними. По крайней мере, о работе инспектора, о гонках разговаривали много и охотно. Вернее, Рекс обычно говорил, а Детектор внимательно слушал. И сейчас Рекс не был уверен, как он отреагирует.
Детектор отставил пустую чашку из-под чая в сторону и поднял взгляд.
— Это нам ещё предстоит выяснить наверняка. Я подозреваю Роялтона.
— Роялтона? Того самого, из Роялтон Индастриз? На Метеоре стоит его мотор… — растерянно пробормотал Рекс. Это была первая причина, и, если хорошо подумать, единственная, по которой он вычеркнул Роялтона из своего списка подозреваемых. Детектив из него никудышный, видимо.
— Моторы у них действительно неплохие. Но это не имеет отношения к расследованию — пока все наши подозрения остаются просто подозрениями.
— А если это действительно он? — Метеор был Рексу дорог. По-настоящему, только машина и была целиком его вещью. Чем-то, что связывать его с тем, настоящим Рексом Рейсером, которым он когда-то был. Только умение управлять машиной от него и осталось, даже лицо изменилось, не говоря уже, насколько он изменился сам. Стало немного страшно, но отступать Рекс не собирался.
— Сменим поставщика. Минкс уже давно пытается выбить на это бюджет, так что поводу только порадуется. Но начинать в любом случае стоит с Блока. На Роялтона у нас пок анет ничего, но у Блока — наверняка есть, — пояснил инспектор. А потом окинул Рекса таким взглядом, будто раскаленным углем по коже привело, щёки вспыхнули мгновенно. — Хватит на сегодня о работе.
Трудно спорить, когда на тебя так смотрят.
18.
Первую гонку сезона он выиграл. Эйфория почти накрыла с головой прямо на финише: молоко казалось медово-сладким, и всё вокруг расцветало яркими красками. Рекс любил это чувство, оно напоминало лёгкий наркотик — вроде и не вызывает мгновенного привыкания, но без него уже не то. И одной дозы обычно как раз хватает на пару-тройку недель, до следующей гонки.
Минкс составила ему компанию по пути домой, как всё чаще делала с некоторых пор. Метеор приятно урчал, вечерние улицы города уже почти опустели.
На светофоре их нагнала свора мотоциклистов в разноцветных неоновых бомберах, обвешанных оружием, как новогодняя ёлка гирляндами. Рекс успел поднять стеклянный купол, защищаясь, но они предусмотрительно целились по колёсам. Ему кое-как удалось только разминуться с пожарным гидрантом, после чего Метеор со скрежетом вполз на край тротуара, обдирая брюхо о бордюрный камень, и застыл. Мотоциклисты заулюлюкали. Рекс заметил в руках одного бутылку с характерно торчащей из горла тряпкой и вздрогнул — от этого купол их не защитит, если хоть искра окажется рядом с двигателем... он видел, что бывает в таких случаях.
— Для пассажиров пузырь безопасности предусмотрен? — поинтересовался Рекс, судорожно соображая, какие есть варианты. Не то чтобы их было много. Инспектор далеко, охрана никому из них не положена, да и не нужна она обычно — будь он один, просто выскочил бы из машины и рванул вон в ту подворотню справа, до которой Мететор не дотащило каких-то полметра.
— Он мне не понадобится, — прошипела Минкс так зло, что Рекс удивлённо поднял на неё глаза. Настолько рассвирепевшей он её не видел никогда и предпочёл бы никогда и не увидеть — проступившие клыки и покрасневшие глаза делали знакомое лицо откровенно жутким. — Подними купол, как скажу, и сразу же опускай обратно. И без дурацких вопросов! — оборвала она уже почти прозвучавшее возражение. Скинула туфли, положила тонкий серебристый клатч на переднюю панель и кивнула, хищно ухмыляясь:
— Открывай.
Произошедшее дальше он не успел осознать, только заметил, как размахивавший бутылкой человек падает вдруг, оказывается на асфальте в стеклянных осколках. За ним ещё один. И ещё. Мотоциклисты падали, как костяшки домино в цепной реакции.
Поперек стекла купола плеснуло красным — красиво и ярко, похоже на росчерк чернил.
Рекс оцепенело наблюдал, как последний мотоциклист в неоново-жёлтом бомбере врезается спиной в купол Метеора. Минкс придерживала его за горло так небрежно, будто здоровенный мужик ничего не весил и не сопротивлялся из последних сил.
— Кто вас послал? — донеслось до него как сквозь вату. — Ну?
Она встряхнула мотоциклиста как тряпичную куклу и зашипела, нагляднее демонстрируя клыки. Рекс вздрогнул и рефлекторно вцепился в руль. Это немного отрезвило. Он опустил купол и выскочил на тротуар, собираясь оттаскивать разъярённую Минкс в сторону, пока байкер ещё жив. Рекс не то чтобы во многих вещах был уверен, но в одной — на все сто: людей убивать нельзя. Даже если они конченные негодяи и только что пытались тебя взорвать.
Впрочем, мотоциклист его опередил, придушено просипев:
— Роялтон.
Минкс выпустила его, позволив мешком свалиться на асфальт, и отряхнула руки:
— Думаю, об этом стоит сказать Детектору.
19.
— …она защищала тебя! — инспектор расхаживал по кабинету, нервно теребя в руках очки.
— Она их едва не поубивала, — Рекс понятия не имел сейчас, что хотел бы, чтобы Детектор сделал. С Минкс, с мотоциклистами, с ним. Но остановиться уже не мог, его несло. Слишком много всего за один день: ещё не выветрившийся адреналин от гонки наложился на эмоции от стычки с байкерами и шок от увиденного.
— А они едва не взорвали вас, — инспектор остановился наконец напротив Рекса, успокаиваясь заметным усилием воли. — Или ты считаешь, что бутылки с Коктейлем Молотова они просто так припасли?
— Не думаю, — Рекс сжал кулаки. Детектор был прав, но вместе с тем… нет. Так нельзя.
— Минкс защищала тебя, — инспектор надел очки, устало выдохнул. — По моей просьбе.
— Что? — Рекс застыл, уставившись на инспектора. Серебристо-голубой галстук подчеркивал цвет глаз, даже сейчас у Рекса просто не получалось не любоваться им. Только изнутри поднималась волна жара, ничего общего с любовью и желанием не имевшая.
Рекс вылетел из кабинета, кажется, со скоростью, достойной вампира. Из кабинета, из здания Департамента, дальше, дальше.
Рекс шагал, не разбирая дороги, едва замечая людей вокруг. Внутри всё клокотало от обиды. И дело было не в том, что Детектор счёл его не способным защитить себя (Рекс прекрасно понимал, что без Минкс шансы его на выживание в стычке с мотоциклистами были довольно сомнительны), а в том, что он не сказал об этом Рексу. Такое недоверие больно царапало внутри, будто стеклянное крошево с усилием врезалось под кожу. И Рекс всё жёстче чеканил шаг, ускоряясь и ускоряясь, почти переходя на бег, совершенно не думая, куда идёт, пока не упёрся носом в ворота Тандерхэда. Трасса располагалась в пригороде, не то чтобы близко от здания Департамента, но Рексу казалось, что он не знал дороги сюда. Больше нет. С тех пор, как он ушёл из дома, на Тандерхэде Рекс был трижды: дважды как гонщик Юнирона и один раз всего сезон назад. Но он так ни разу и не побил свой собственный рекорд, хоть и подошёл близко к нему. Минкс умела собирать отличные машины, и, возможно, дело было не в этом, а в том, что на табло под рекордом значилось “Рекс Рейсер, Рейсер моторс” и стереть это напоминание о себе прежнем было страшно.
Рекс оглядел чуть облупившуюся зелёную краску ограды. Вдруг нестерпимо захотелось домой, так сильно, что что-то тяжело заныло в груди слева. Он так по ним скучал. По Папсу, и Ма, и Спиди, и малышу Спрайдлу, которого видел только на фото. К чёрту! Рекс взял такси, на вопрос "Куда?" едва по привычке не назвав водителю адрес инспектора.
Тогда он полдня просидел в машине, разглядывая дом своих родителей и зелёный газон перед ним. Газон надо было давно постричь, а Спиди всё так же не слишком любил это занятие. Рекс и сам раньше не любил, но сейчас бы многое отдал, чтобы пройтись по нему газонокосилкой. А потом зайти домой, проскочить незаметно на кухню и выпить немного молока, обязательно прямо из бутылки, воображая себя на подиуме после очередной победы, непременно с рекордным временем. Он давно уже гонял не ради побед и рекордов, но тогда, в юности, именно они имели самое большое значение.
Таксист косился на него, но Рекс молча протянул почти всю имевшуюся наличность, и тот вынул ключи из зажигания и ушёл перекусить. Он прихватил бургер и для Рекса, удивительный человек. После еды немного отпустило, хотя где-то в груди всё ещё болезненно тянуло.
Уехал он только после того, как увидел Спиди и Трикси, возвращающихся из школы на верном Мак-5.
20.
Домой Рекс вернулся, когда на улице начали зажигаться фонари. Инспектор поднял взгляд от газеты, которую читал, и оглядел его с заметным беспокойством, точно ожидая, что Рекс сейчас то ли сбежит, то ли бросится на него с кулаками и обвинениями. В груди остро кольнуло — причинять боль Детектору он не хотел.
— Мне нужно было время подумать, — пояснил он, кладя связку ключей на привычное место.
— И что ты надумал? — инспектор сложил газету и поднялся. — Голоден?
— Таксист угостил меня бургером, — хмыкнул Рекс. Всё же это было странно. Весь день был странный, с самого начала. И сейчас Рекса преследовало ощущение, что что-то в его жизни необратимо меняется в эти самые мгновения.
— Маловато за весь день. Лазанья должна быть ещё тёплой.
Это было так привычно: тихий щелчок включившегося чайника, достающий только одну тарелку, но две кружки Детектор, плотные фиолетовые сумерки за окном. И в то же время было что-то ещё, какое-то неуловимое ощущение, которое Рекс никак не мог сформулировать. Тарелка тихо тренькнула, очутившись прямо перед ним, аппетитный аромат вытеснил из головы мысли. Детектор умел готовить потрясающе вкусно, почти как Ма. А с некоторыми блюдами на вкус Рекса был и вовсе неподражаем — все повара лучших ресторанов могли удавиться от зависти. Лазанья была одним из них.
Инспектор привычно расположился напротив: локти на столе, подбородок на сцепленных пальцах. Непривычными были только сведённые к переносице брови и поджатые губы — он был напряжен и ждал. Ждал чего-то плохого.
Рекс проглотил кусочек и торопливо заговорил:
— Я злился на тебя утром. Пожалуй, злюсь до сих пор. Но я никуда не уйду, ни сейчас, ни когда-либо ещё. — Он отрезал ещё кусочек и хмыкнул: — Не надейся даже так легко от меня избавиться.
— Рекс…
— Пообещай только, что больше не будешь просить Минкс меня защищать. Не хочу, чтобы из-за меня кого-то убили, тем более не хочу, чтобы это сделал мой друг.
— Я не могу всё время быть рядом, — покачал головой Детектор.
— И не нужно. Я уже взрослый мальчик, сам справлюсь, — Рекс в упор посмотрел на инспектора. Сердце продолжало болезненно колотиться под рёбрами, но уступать он не намеревался. Это было слишком серьёзно и слишком важно. И договориться нужно было сейчас, потом могло оказаться поздно.
— Если это действительно Роялтон нанял тех ребят, то не справишься. Он куда более умён и изобретателен, чем Кранчер Блок. И у него куда больше ресурсов. — Рекс попытался возразить, но Детектор продолжил. — Сегодня ты остался жив только благодаря Минкс, я видел отчёты с места, видел списки изъятого оружия.
— Укрепим защиту Метеора, — пожал плечами Рекс, отодвигая тарелку и глядя прямо на инспектора. Еда подождёт. — Это сделает его немного тяжелее, но новый мотор куда более мощный, проблем на трассе не будет.
— Мне плевать на проблемы на трассе. Не достанут там, достанут где-то ещё. Вы, люди, хрупкие и слабые, уничтожить вас куда легче, чем хотелось бы, — прозвучало горько и болезненно, инспектор прикрыл глаза, а Рекс подумал, что впервые слышит, как тот отделяет себя от людей в разговоре. Странно и немного страшно было это слышать. Он вдруг вспомнил клыки и покрасневшие глаза Минкс, то, с какой лёгкостью она одной рукой удерживала на весу не маленького мотоциклиста...
— Что-нибудь придумаем. Что-то другое, — отбил он не успевшее прозвучать возражение, стараясь унять всё ещё колотившееся сердце. — Это не выход.
"Ты же должен понимать, что это не выход", — Рекс разглядывал лицо инспектора, замечая своё отражение в стёклах очков, но никак не мог встретиться с ним взглядом.
— Когда я выбиваю кого-то с трассы, то всегда знаю, что есть спасательный пузырь и вылет не то что не убьёт его, даже не поцарапает.
Стоило попытаться объяснить это ещё утром, но даже сейчас, прогулявшись и хорошенько подумав, Рекс был не уверен, что сможет. Для него всё было просто и понятно — нельзя убивать и калечить людей. Потому что нельзя. Точка. Аксиомы не нуждаются в доказательствах. Нуждаются, видимо.
— Иначе я бы просто не стал гоняться. Да, на моём счету не один из ублюдков блока, но все они максимум получили пару ушибов. Я не смогу действовать, зная, что в результате кто-то может умереть.
— Даже в целях самозащиты?
— Вампир против человека — это самозащита? Ты сам говорил, вы сильнее и быстрее, а люди — хрупкие.
— Я говорил о тебе.
— Не важно. Они тоже люди, такие же как я.
— Не такие. Проблема как раз в том, что они не такие! — инспектор ударил ладонями по столу. — Любой из них убьёт тебя, не задумываясь, если ему за это заплатят, если будет такая возможность. А некоторые и вовсе просто так, от скуки. Я не хочу носить цветы на твою могилу, предпочту подарить их тебе живому.
— Джек, — Рекс сжал кулаки. Улыбка инспектора была такой болезненной, и эта боль отражалась в глазах. — Я ещё не умираю. Вынесу их всех на следующей трассе или вне её — за мной просто некому будет гоняться. Только не надо меня больше защищать вот так. Пожалуйста. Подумай хотя бы, что будет с Минкс, что будет с тобой, если руководство Департамента об этом узнает?
— Ты пожертвовал всем, чтобы защитить свою семью. Не спрашивая их мнения. Но мне защищать себя запрещаешь.
— Это другое!
— Разве? Разве, Рекс? — инспектор посмотрел на него и, поджав губы, отвернулся. Подхватил газету, молча ушёл к себе. Рекс так и не смог произнести ни слова. Детектор был прав — он был его семьёй, единственной семьёй. И другой Рекс не хотел. Он только сейчас понял, стоя один посреди их кухни, что уже сделал выбор, буквально сегодня. Он уже выбрал Детектора. Но смогут ли они теперь найти какой-то компромисс и остаться вместе?
21.
К концу сезона Спиди получил суперлицензию, а с ней и право участия в настоящих гонках на серьёзных трассах. “Рейсер моторс” возвращались в серию Гран-При впервые за последние тринадцать лет.
Рексу каждый день снились об этом кошмары. И теперь даже присутствие Детектора рядом не помогало избавиться от них.
У них не было на Роялтона ни-че-го, кроме слов того мотоциклиста, горсточки косвенных улик и слухов о его прочных связях с Кранчером Блоком. Этого было достаточно, чтобы всерьёз опасаться за Спиди и семью, но слишком мало, чтобы как-то повлиять на ситуацию.
Репутация Предвестника Взрыва за Гонщиком Икс закрепилась окончательно — ни одна гонка с его участием не обходилась без. И теперь Рекс преследовал Ойлера, Серого Призрака и других людей Блока не только на трассе, выбив их всех из последних трёх гонок сезона. Сам Блок начинал палить из всех пушек, едва только завидев Метеор на горизонте и, поговаривали, даже назначил награду за голову Гонщика Икс или любую информацию о его настоящей личности. Это всё никак не помогало. Немного помогали спарринги с инспектором, но в последнее время Рекс чувствовал, что не может до конца расслабиться в них, очистить голову от лишнего. Вместо этого он раз за разом пытался доказать Детектору, что не слаб, что может постоять за себя. И раз за разом проигрывал, злился, заводился ещё больше и снова проигрывал — ещё быстрее. А потом побитой собакой ковылял в раздевалку и боролся с желанием постучаться лбом в железную дверцу шкафчика. Та ссора так и продолжала висеть между ним и Детектором не развязанным узлом, сделав любые разговоры неловкими, а прикосновения — напряжёнными. Даже в Департамент они стали чаще приезжать по-отдельности. Рекс понимал, что нужно что-то сказать или сделать, нужно хотя бы поговорить, но никак не мог найти слов. Ему по ночам продолжали сниться кошмары. Только теперь это был не он сам, разбивающийся на трассе, не Спиди, оказавшийся в кабале у Блока, а инспектор, с ног до головы залитый чужой кровью.
22.
Первую гонку Спиди в новом сезоне они смотрели с Минкс в лаборатории. Инспектор снова уехал по делам, взяв с Рекса слово, что тот не будет понапрасну рисковать ни собой, ни братом, и посмотрит гонку в трансляции. Было немного по-детски обидно, но в этой ситуации правоту Детектора Рекс признавал. Стоило раньше начать появляться на трибунах, тогда сейчас это не вызвало бы подозрений. И без Минкс он появляться бы на гонке не стал, это было бы не честно. Её обещание инспектору было больше, чем просто обещание, насколько Рекс понял, и нарушение грозило чем-то крайне неприятным. Вампирские штучки. Убедить Детектора, что в подобном нет необходимости, он так и не смог, а значит, обещание и все последствия оставались в силе.
Рекс злился. Но это не помогало.
На экране Спиди уверенно шёл на рекорд, Рекс почти видел силуэт своего, красного Мак-5, на котором когда-то давно, в прошлой жизни, установил рекорд трассы, так с тех пор и не побитый. И сейчас его младший брат готов был его превзойти. В груди что-то сжалось — ну, давай! И Спиди затормозил. Призрак красного Мак-5 опередил его перед самым клетчатым флагом. Трибуны взорвались, комментаторы несли какую-то чушь, а Рекс не мог даже моргнуть. Его рекорд, последнее напоминание о нём прежнем, которое должно было быть вот-вот стёрто навсегда, снова устоял. Спиди помнил его и всё ещё не был готов попрощаться, даже спустя столько лет. Это было неожиданно и приятно.
— Он станет хорошим гонщиком, — Минкс откинулась на спинку своего кресла, улыбаясь поверх края бокала.
— Нет, я думаю, он будет лучшим в мире, — Рекс никак не мог оторвать невидящий взгляд от экрана — он помнил себя таким же. И помнил, чем всё обернулось. — Если они не уничтожат его раньше.
23.
Свою гонку Рекс тоже выиграл. Трёхдневное ралли по пустыне стало приятной прогулкой, особенно после того, как Снейк Ойлер ошибся и разбил в щепки собственную машину. Других серьёзных конкурентов у Рекса в этой гонке не было, зато был новый мотор и новая комплектация Метеора. Минкс колдовала над ним почти неделю, готовила сюрприз. Даже инспектор не был до конца в курсе. Ну или так говорил в те редкие мгновенья, когда рядом с ним Рекс всё же вспоминал о машине.
Казалось, они почти помирились. Или прошедшее время просто затёрло остроту проблемы. Но они снова разговаривали, и Рекс по утрам и вечерам возил Детектора в своей машине, любуясь точёным профилем.
— Следи за дорогой, — хмыкал инспектор. И улыбался привычно и едва заметно, уголком губ.
Всё вернулось на круги своя. Или так Рексу казалось.
Обновлённый Метеор стал заметно тяжелее, но слушался Рекса всё так же надёжно. Разве что в прыжках его стало самую малость вести влево, и это необходимо было учитывать. Но у него уже имелся опыт езды на плохо сбалансированной машине. Болиды Юнирон отличались не только мощью, но и плохой сборкой, и отнюдь не покладистым характером. Небольшой дисбаланс Метеора не шёл ни в какое сравнение. К тому же это была его собственная машина. Рекс раньше не понимал, какую уверенность ему придавал этот факт за рулём Мак-5, зато теперь оценил в полной мере.
А вечером пришла новость о том, что люди Блока увезли Таэджо Тагакана прямо с порога его собственного дома.
Рекс обогнал фургон, уворачиваясь от града пуль. Метеор послушно прыгнул, пропуская под собой первую ракету, и резко развернулся на сто восемьдесят. Пришло время испытать новые игрушки, к которым не было повода прибегнуть в гонке. Минкс обещала, что патронов хватит на три таких фургона. Впрочем, Рекс не собирался превращать ненавистный фургон в решето вместе со всеми, кто сейчас был внутри. Он никого не собирался убивать и меньше всех — молодого Тогокана. Пули аккуратно расчерчивали стенки фургона снизу вверх, над головами людей внутри. Рекс сделал круг почёта и, немного отстав, прикидывал, хватит ли боезапаса на второй, когда фургон вдруг сбросил скорость и задняя дверь распахнулась.
Таэджо почти влетел головой в дорожное ограждение, перекатился и загородился рукой от света фар остановившегося рядом Метеора. Рекс вышел из машины, оглядывая парня.
Лицо ему разукрасили знатно, но в остальном Тогокан был вроде бы цел.
— Не ранен? — на всякий случай уточнил Рекс.
— Нет, — Таэджо сипло выдохнул, щурясь от бьющего в глаза света.
— Тогда вставай, — Рекс протянул ему руку, помогая подняться.
Парень держался достойно, даже почти не морщился, садясь в Метеор, только немного дёрнулся, когда машина заурчала громче и плавно рванула вперёд.
— Спасибо, — наконец произнёс он, отдышавшись. — Ты спас мне жизнь.
До города оставалось всего ничего, и света от убывающей луны было вполне достаточно. Рекс сосредоточенно вглядывался в подсвеченное фарами дорожное полотно, оно было привычным и не казалось таким настораживающим, как лес за ограждением.
— Я сделал то, что должен был сделать. А тебе нужно поумнеть как можно быстрее, — Тогокан немного напоминал сейчас Рексу его самого. Юнирон и Бенелли были ничем не лучше Кранчера Блока, даже методы использовали те же. Разве что Таэджо оказался немного глупее. Или смелее. — Думал, в одиночку справишься с картелем? Не выйдет. Тебе нужна помощь.
— Я не понимаю о чём ты, — вот сейчас, впервые за весь вечер, Таэджо выглядел напуганным. Да, он был очень похож на того Рекса, к которому однажды пришёл инспектор Рокудо.
— Ты работал на Кранчера Блока слишком долго. Может, ты просто забыл, что значит, не сдаваться и быть мужчиной? — больше всего Рексу хотелось как следует тряхнуть его и сказать: посмотри на меня, я был таким же, как ты. Но у тебя ещё есть шанс сохранить своих близких, остаться дома. — Единственный способ остановить бандитов — отдать их в руки правосудия.
— Правосудие? — Тогокан хмыкнул. — Я не буду тратить время на подобную чепуху.
Рекс ударил по тормозам, и Метеор встал, слегка вильнув задом. Возможно, Таэджо Тогокан действительно слишком долго работал на Кранчера Блока. Возможно, он опоздал.
— Вылезай.
Парень вылетел из машины, как пробка из бутылки. Слишком злой и слишком самоуверенный.
— Увидимся на Фудзи.
— Ты не придёшь к финишу, — Рекс точно знал, как всё будет в гонке. И ничего не мог с этим сделать, это был не его выбор. — Когда проиграешь, если сможешь ещё нажимать на кнопки, позвони инспектору Детектору, — он протянул визитку и, как только Таэджо подхватил белый прямоугольник с эмблемой Департамента, вдавил газ в пол. Рексу нужно было проветриться. Внутри крепла уверенность, что его ночные кошмары начинают сбываться.
24.
Рекс ждал этого с того самого момента, как стало понятно, что его брат будет участвовать в Гран-При, знал, что это обязательно произойдёт. И всё же не сдержался, когда услышал, что Роялтон посмел явиться лично к его брату, к его семье. Даже возил их в свою компанию.
Стакан в руке брызнул осколками, заливая молоком и кровью руку, футболку и пушистый ковёр гостинной. Белое быстро перемешалось с красным в причудливый розоватый коктейль.
Детектор оказался рядом в одно мгновение, перехватил запястье, потянул к себе и тут же выпустил, почти испуганно. Рекс никогда не видел у него такого лица. И не сразу заметил, что глаза из льдисто-голубых превратились в красные.
— Промой под краном, я принесу аптечку, — быстро проговорил он и ушёл, почти сбежал в ванную.
Рекс промыл руку под струёй воды. По счастью, мелких осколков не было, не понадобилось ничего вытаскивать и возиться с пинцетом. На ладони поперёк линий красовались два глубоких пореза и несколько мелких рассекли пальцы. Не глубоко и совсем не страшно, только красным порезы расчерчивало сразу же, стоило вытащить руку из-под воды.
— Я оставлю аптечку на столе… — тихо произнёс Детектор.
— Ты говорил, вы не испытываете жажды крови, как в кино, — перебил его Рекс, продолжая держать ладонь под водой.
— Не испытываем. Но это твоя кровь. Мне всегда будет тебя мало. — Рекс обернулся и успел заметить голодный и тоскливый взгляд инспектора прежде, чем тот отвернулся и ушёл в гостинную.
Рекс залил ранки обеззараживающим и смазал заживляющим гелем. На всякий случай ещё и забинтовал поплотнее, чтобы точно нигде не проступила кровь.
Инспектор нашёлся в кабинете. Он о чём-то говорил по видеосвязи, но свернул беседу, стоило Рексу постучать.
— Ты в порядке?
— Это я должен спрашивать, — хмыкнул Рекс и предупредил: — Ты не выглядишь так, будто ты в порядке.
— Напугал?
— Нет. Столько лет прошло, и ты всё надеешься меня испугать? — Рекс подошёл к нему вплотную, развернул к себе кресло и навис сверху. Редкий момент, когда именно он нависал, по-настоящему. Хотя разница в росте всегда была в его пользу, Детектор умел производить впечатление, будто выше и сильнее был из них именно он. — Я никуда не денусь. Хочешь моей крови — только попроси.
— Не хочу, — Детектор болезненно скривился, как будто боролся с самим собой где-то в глубине души. — Ты пришёл поговорить не про это.
— Да. Я пришёл спросить, что мы будем делать с Роялтоном?
— А что мы можем с ним сделать? Пока всё не только абсолютно законно, но и совершенно невинно с любой стороны. Он просто сделал предложение перспективному гонщику и отличной команде. Щедрое предложение. За это никого не арестовывают…
— Я знаю, — Рекс оттолкнулся от ручек кресла и выпрямился. Очень хотелось начать расхаживать туда-сюда. Эту привычку он подцепил от самого инспектора: тот всегда ходил по кабинету, когда напряжённо размышлял о чём-то. — Но мы же можем, я не знаю, предупредить Папса или Спиди.
— Как ты себе это представляешь? Я приду к ним и скажу “не принимайте предложение Роялтона, мы подозреваем, что он нечист на руку. Правда, никаких доказательств за два года так и не собрали”, так? Или ты к ним придешь?
— Нет, — Рекс сдулся и напряжённо замер посреди комнаты. Он ничем не мог помочь сейчас Спиди. Только прийти и рассказать всё. И про себя тоже. Рекс стоял и с ужасом понимал, что не сможет этого сделать. Дело было не только в том, что семья может и не принять его обратно, Папс когда-то ясно дал это понять. Дело было в том, что он просто не сможет рассказать всё брату. Никогда не сможет. Он не хочет уничтожить тот образ, в который верил Спиди. За которым тот следовал по трассе, ради которого сохранил старый рекорд, просто подняв ногу с газа на финише. Рекс не знал и не хотел никогда узнавать, что случится, если разрушить эту часть его брата, его отношение к Рексу. Поэтому он будет молчать.
— Спиди — умный парень, — инспектор коснулся его плеча, стараясь ободрить. — Он не согласится. И тогда Роялтон совершит ошибку, а мы его остановим.
25.
На Фудзи Рекс впервые столкнулся с братом в гонке. Но не смог помочь ему. Просто не успел: застрял совсем по-дурацки в трафике слегка позади, и Серый Призрак оказался быстрее — Спиди вылетел. Машины разлетелись красивым фейерверком. Рекс немного притормозил, проезжая мимо, внутри всё сжалось. Но Спиди был в порядке, в пене шара безопасности.
Тогокан позвонил инспектору через день. И поставил условие. В Каса-Криста с ним в команде должны быть Гонщик Икс и Спиди Рейсер.
В этот раз стакан с молоком полетел в стену.
Рекс сидел в симуляторе в лаборатории уже почти шесть часов — шею ломило, голова раскалывалась, руки ныли от того, с какой силой он вцеплялся в руль. Но это было лучше, чем вернуться домой и снова пытаться найти варианты, которых не существовало.
— Вон!
Рекса выдернуло из симулятора прямо посреди трассы: руль и все индикаторы погасли, кокпит безжизненно повис на подвесах. Он впервые видел Минкс такой: разъяренной фурией, почти буквально. Даже той ночью она выглядела менее устрашающе, с клыками и прочим.
— Вон из моей лаборатории, — чётко артикулируя каждый звук, произнесла она.
Рекс выбрался из симулятора, стянул шлем:
— Что произошло?
— Вон из лаборатории, — уже спокойнее повторила она, наступая на него, тесня к двери. — И больше не появляйся здесь, пока не поговоришь с Детектором!
— Что?.. — снова попытался Рекс, но дверь перед его носом захлопнулась с тихим рассерженным пф.
26.
Инспектор нажал кнопку звонка, и Рекс едва сдержал дрожь. Он никогда не думал, что появится на пороге своего дома вот так. Но не прийти не мог.
С Детектором они так ни до чего и не договорились, и Рекс снова чувствовал между ними исчезнувшее было напряжение покалыванием в кончиках пальцев: ему до смерти хотелось прикоснуться к инспектору, убедиться, что тот здесь, рядом. Но Рекс держал руки на руле и даже в зеркало на Детектора не смотрел. Сначала нужно закончить с этим делом, покончить с Роялтоном. Тогда всё снова станет как раньше. Или не станет, но Рекс был уверен, что стоит обезопасить семью, и всё будет лучше. Проще.
Дверь открыл Спрайдл с верным Чим-чимом. Уставился недоверчиво на Рекса и заорал. А потом захлопнул дверь прямо перед их носами и с воплями, слышимыми даже сквозь закрытую дверь, унёсся куда-то вглубь дома.
— Зря мы пришли сюда, — Рекс всё же не удержался.
Инспектор оглянулся на него:
— Будь это другой гонщик, ты бы не мешкал.
Он был прав. На самом деле он был прав. Иди речь о ком угодно ещё, и Рекс сам бы поехал уговаривать принять участие в их авантюре. Но это был Спиди, его младший брат.
Дверь снова открылась: на пороге стоял Папс, в любимой своей оранжевой футболке. Он постарел, это как-то сразу бросилось в глаза, хотя на фото было почти незаметно. Ощутив укол вины, Рекс поджал губы и попытался сосредоточиться на том, что говорили Папс и инспектор. Выходило плохо, в ушах шумело и внутри всё болезненно сжималось. Особенно когда они вошли, и Рекс увидел Ма. Вот она почти не изменилась, осталась совершенно такой же, какой Рекс помнил. Он едва не сделал шаг, чтобы привычно обнять её, уткнуться в плечо, как делал раньше, когда был растерян или напуган. Удержали только пальцы Детектора на локте. Рекс был ему сейчас очень благодарен.
Они расположились в гостинной, Ма принесла всем печенье и встала чуть в стороне, как делала обычно на деловых переговорах.
— Мы охотимся за Роялтоном много лет. Он совершил десятки преступлений, включая подтасовки гонок, — инспектор объяснял уверенно и спокойно, как на совещании в Департаменте. — Но до этого дня у нас не было достаточных доказательств, чтобы осудить его.
Спрайдл высунулся из своего укрытия и, прищурившись, ткнул пальцем в Рекса:
— А он что здесь делает?
Резонный вопрос. Рекс не знал правильного на него ответа: он вдруг перестал понимать, зачем вообще ввязался во всё это тогда, много лет назад. Почему ему не хватило мужества сразу обратиться к властям, чтобы защитить свою семью? Почему он не захотел даже попытаться поговорить с Папсом после, когда начал работать на инспектора Рокудо, например? Всё это было так странно и немного нелепо, как в плохом кино.
Из оцепенения Рекса вывело покашливание инспектора:
— До финала Гран-При не осталось трековых гонок. — Вот они и добрались до сути. Так быстро. Рекс усилием воли расслабил напрягшиеся было, как перед прыжком, мышцы. — Это большое ралли.
— Каса-Кристо, — подал голос Рекс. Впервые, как вошёл в дом. Он очень старался смотреть строго перед собой и благодарил всех богов и Минкс, что маска полностью прячет глаза. Потому что от выражения ужаса на лице Ма хотелось плакать.
Папс вскочил, упираясь. Он говорил, что уже потерял в этой гонке одного сына и не хочет терять другого, говорил что-то ещё. Рекс сжал кулаки. Они зря пришли и разбередили эту рану — Папс ни за что не согласится. Спиди — его сокровище, его надежда на будущее. Он вырос таким, каким Рекс никогда даже не мечтал стать. И Рекс гордился им, всегда. И сейчас был рад отказу Папса. Но последнее слово было не за ним.
Инспектор встал, поправил пиджак.
— Спасибо, что выслушали.
Рекс оглянулся на Спиди впервые за весь день и увидел то, чего больше всего боялся. Спиди всегда был хорошим и добрым парнем. А ещё он, как мало кто другой, хотел жить в справедливом мире. Когда они вышли из дома, Рекс точно знал, что Спиди позвонит инспектору — самое позднее завтра.
27.
Когда Спиди пришёл в Департамент, Рекс узнал в нём себя, того себя, до столкновения с махиной Бенелли и Юнирона, упрямого и честного. Сейчас даже его упрямство ничего не решало, он мог только слушать и смотреть из-за плеча инспектора, как его брат готовился рисковать собой.
На Мак-5 встали почти все обновления, которые Минкс готовила и оттачивала на Метеоре, кроме огнестрельного оружия. Спиди оно было ни к чему. На этот раз Рекс собирался прикрывать его спину любой ценой.
Ночью перед гонкой ему опять снился кошмар.
На этот раз он не видел ни окровавленного инспектора, ни адского Мак-5, самого частого гостя своих кошмаров, ни себя. Только Спиди. Сломанного, избитого, такого, каким был Таэджо, вывалившийся из фургона Блока под колёса Метеора. Спиди проигрывал. Раз за разом, следуя приказу Роялтона. Рекс отчётливо слышал эту слащавую интонацию “проиграй эту гонку!” и ненавидел её. От ужаса внутри застывало всё, Рекс чувствовал, что не может двинуться, хоть немного пошевелиться. Хотя бы позвать Спиди, окликнуть его и заглянуть в глаза, убедиться, что его брат ещё живой, а не выгоревший дотла остов, каким кажется.
Проснулся он резко, вскинулся, пытаясь подняться, но рука поперёк живота удержала на месте.
— Рекс, — позвал Детектор. — Это сон. Это только сон.
— Нам нужно выиграть эту гонку, — выдавил Рекс, когда смог восстановить дыхание.
— Выиграете. Обязательно выиграете. И тогда Спиди будет в безопасности. Тебе стоит поговорить с ним. Рассказать.
— Нет, — Рекс торопливо развернулся, чтобы быть лицом к лицу с Джеком. — Нет, не стоит.
Он потянулся за поцелуем почти отчаянно, пытаясь хотя бы так сказать всё, что словами не выходило.
28.
Гонку они выиграли, всё прошло настолько гладко, насколько могло, с учётом всех обстоятельств. Трикси очень их выручила, Спиди отлично её обучил, водила девочка прекрасно и стала бы отличным гонщиком, если бы было желание. Но это всё были мелочи. Спиди догадался. Когда он сказал, что из них вышла отличная команда, как будто они уже гоняли вместе раньше, Рексу показалось, что земля из-под ног уходит. Странное ощущение. Потом, в ущелье, Спиди с такой надеждой смотрел, когда Блок едва не стащил с Рекса маску — брат верил, что Рекс ещё жив. Знать это было приятно, но на решение остаться просто Гонщиком Икс не влияло. Не могло повлиять. Рекс не сможет оставить инспектора, не сможет снова подвергнуть семью опасности, не сможет бросить Департамент. Он стоял на пьедестале рядом с Таэджо и Спиди и думал, что победы для него давно отошли на второй план и измеряются не в месте на финише. Это было так странно. Возможно, единственное, что он всё же сможет, когда всё закончится, это расстаться с гонками.
29.
Тогокан надул их всех. Рекс почти восхищался им, хоть и желал придушить собственными руками. Зол на мальчишку он не был — решение принимал не Таэджо, это было так заметно, что хотелось зажмуриться.
Зато зол был Спиди. Он всю ночь наматывал круги по Тандерхэду без шлема и защитного купола, пытаясь спрятать горькие слёзы за встречным ледяным ветром. Рекс скривился, глядя, как искрит подвеска Мак-5 на приземлении после прыжка, машину уже откровенно вело, даже она устала за сегодня. Метеор послушно заурчал и рванул следом. Нагнать Спиди ему удалось только на следующем круге. Тот сразу же попытался выбить его с трассы, вымещая всю злость, как на боксёрской груше. Рекс с радостью и сам побыл бы ею, если бы брату от этого стало легче. Машины замерли недалеко друг от друга, когда Спиди немного успокоился.
Он выбрался из Мак-5 и рванул к Метеору, почти испуганный:
— Гонщик Икс?!
Рекс со смехом поднялся с сидения так, чтобы его стало видно.
— Да, малыш, здорово ты водишь. Давно меня так не гоняли.
— Что ты здесь делаешь?
Рекс рванул в Тандерхэд, как только услышал новости о Тогокане от инспектора. Он догадывался, что чувствует Спиди. И ещё он должен был с ним поговорить. Рекса Рейсера не существовало, пора было поставить точку. Спиди не нужны больше призраки, а Рекс должен двигаться вперёд.
— Ты ведь Рекс, да? — почти выплюнул Спиди, всё ещё злой, хоть и сам уже не был уверен, на кого и за что. — Ты появился через два года после его смерти. Ты водишь как Рекс. Ты знал, что я буду здесь. Скажи мне правду.
Рекс выдохнул и потянулся к затылку, стянул маску, поправив пятернёй чёлку. Он не хотел смотреть на разочарование на лице Спиди, но всё же заставил себя поднять голову. Никто не обещал, что будет легко, но Рекс был уверен, что поступает правильно.
— Ты не Рекс, — выдохнул Спиди разочарованно.
— Мне жаль, но твой брат погиб. Я уверен, будь он здесь, он бы безумно тобой гордился.
Спиди выглядел таким виноватым и разочарованным, готовым вот-вот расплакаться как маленький мальчик, каким Рекс его помнил. Им обоим сейчас было больно. Но Рекс пришёл сюда, зная, что так будет.
— Он погиб ни за что. Гонки никогда не изменятся.
— Не важно, изменятся ли гонки, — Рекс шагнул ближе, глядя ему в глаза, пытаясь донести всё то, что усвоил за прошедшие годы. — Самое важное — удастся ли гонкам изменить нас. Ты садишься в болид не для того, чтобы быть гонщиком, а потому, что не можешь без этого.
— Если ты так много знаешь, скажи, зачем мне дальше выступать? — Спиди был так похож на него, что это было даже забавно. Он искал ответы на вопросы, которые многим бы и в голову не пришли. Которые так долго искал для себя Рекс. И нашёл. Теперь очередь Спиди.
— Прости, но это уже тебе решать, — он улыбнулся, легко и открыто, чувствуя, как медленно груз прошлого падает с его плеч и становится легче дышать. — Надеюсь, когда ты это узнаешь, я буду неподалёку.
30.
Финал Гран-При Рекс смотрел из VIP-ложи. Детектор лично проследил за тем, чтобы Спиди допустили к гонке. И это так явно заставило Роялтона нервничать, что сидящая рядом, в ложе, Минкс довольно оскалилась, показывая клыки, чего обычно себе не позволяла. Даже если Таэджо Тогокан ничего им не дал, Харука исправила ошибку брата не только для Спиди, но и для Департамента. Её информации было недостаточно, чтобы связать Роялтона с Кранчером Блоком, но достаточно, чтобы арестовать самого Блока. К тому же прояснилось кое-что из планов Роялтона, и инспектор рассчитывал воспользоваться этим. Рекс и инспектор одинаково верили в победу Спиди в финале Гран-При.
Рекс наслаждался чувством свободы. Это было неожиданно и неожиданно приятно. После разговора со Спиди он почти летал, и это чувство не исчезло до сих пор. Только теперь появилась ещё и определённость. Рекс уже знал, чем займётся дальше. Это должно было стать отличным сюрпризом для Детектора, но пока тот ни о чём не догадывался.
Он отвлёкся от этих мыслей только, когда Спиди сцепился с “Кометой” Тейлором и Мак-6 заглох посреди трассы.
— Просто послушай... Что машине нужно, — он сжал кулаки и, кажется, пробормотал это вслух. Минкс предложила ему канапе, почти впихнув в рот. Мак-6 завёлся и рванул вдогонку остальному пелетону.
Рекс видел, как бесится в соседней ложе Роялтон, и продолжал улыбаться. Его брат победил. Они победили.
Инспектор присоединился к ним, когда толпа на руках несла Спиди к подиуму.
— Он сделал это. И это резко всё меняет.
— Уже изменило, — кивнул Рекс. Он был почти счастлив. Минкс хмыкнула и медленно направилась к выходу из ложи.
— Мои люди спрячут всю семью, — Детектор посмотрел на Рекса внимательно. — Хочешь поехать с ними?
Он всё ещё не мог поверить, что Рекс сделал выбор. Но он его сделал.
— Нет, — Рекс замотал головой и развернулся следом за Минкс.
— Можно один вопрос? — окликнул Детектор, глядя сквозь стекло, в котором отражались сотни победных фейерверков. И обернулся к Рексу: — А может ты ошибся тогда, скрыв от них правду?
— Что поделать, — хмыкнул Рекс многозначительно. — Придётся мне жить с этой ошибкой.
“Жить с тобой“, — добавил он мысленно и улыбнулся.
Название: Взгляд
Автор: fandom Bloodsuckers 2018
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: инспектор Детектор
Категория: джен
Исходники: кадр из фильма
Рейтинг: G
Иллюстрация к макси: Самая красная из красок
Примечание/Предупреждения: Рекс никогда не видел у него такого лица. И не сразу заметил, что глаза из льдисто-голубых превратились в красные.
Для голосования: #. fandom Bloodsuckers 2018 – «Взгляд»
@темы: Фик, Арты, Фики, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, Вамп!АУ, "Самая красная из красок"
Название: Самая красная из красок
Автор: Black_vs_White
Бета: Чучелка на Радуге и с Приветом
Размер: макси, 16120 слов
Пейринг/Персонажи: Рекс Рейсер (Гонщик Икс)/инспектор Детектор
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R - NC-17
Краткое содержание: тринадцать лет назад под давлением чёрных букмекеров, Рекс Рейсер ушёл из дома и родной команды, чтобы защитить свою семью. И стал работать под прикрытием на Департамент корпоративных преступлений, помогая отправить за решётку тех, кто наживается на подставных гонках. Его единственной целью было сделать гонки - и мир - чуточку лучше, чтобы его младшему брату Спиди не пришлось пройти через то же самое. Ради этого он "умер" для всего мира и своей семьи, сменил имя и внешность, став Гонщиком Икс. Кто же знал, что в Департаменте работают не только люди, но и вампиры. И что в одного из этих вампиров Рекс и влюбится.
Иллюстрация: Взгляд
Примечание/Предупреждения: имя инспектора Детектора вообще нигде не фигурирует, поэтому авторским произволом было выбрано "Джек".
1.
Рекс знал, что предпочитает парней, примерно с шестнадцати, с первой своей серьёзной гонки, на банкете после которой он и выяснил этот забавный факт с помощью двух девочек-моделей и одного официанта, оказавшегося фанатом Рейсеров. О том, что личную жизнь и работу лучше не смешивать, Рекс узнал существенно позже, под руководством инспектора Рокуго, устроившего ему подробную лекцию на соответствующую тему после того, как Рекс пригласил в кино новую главу лаборатории, разрабатывавшей его машину, — Минкс. Объяснять, что её он пригласил просто потому, что больше некого, Рекс не стал, инспектор был достаточно старомоден и просто не понял бы. В лучшем случае. А работой этой Рекс всё же дорожил всерьёз, ради неё он пошёл на многое.
Инспектор Рокуго пришёл к нему через полгода после ухода Рекса из дома. Просто однажды мужчина в стильном костюме подошёл и протянул визитку, на которой красовался логотип Департамента корпоративных преступлений. Рекс согласился, не раздумывая. К тому моменту ему было уже омерзительно смотреть в зеркало по утрам, но он пока успел сохранить остатки совести и всё ещё горячо желал изменить мир — если не для себя, то для младшего брата, который будет участвовать в гонках, вне всяких сомнений будет.
За время сотрудничества они успели посадить трёх главарей шаек, специализировавшихся на подставных гонках, и спасти некоторое количество гонщиков и команд, которые об этом, вероятно, и не подозревали. Но боссы из Юнирона начинали что-то подозревать, продолжать работать на них было опасно. Его почти поймали за руку на Фудзи, но до следующей гонки оставалось слишком мало времени, они бы не успели найти ему замену.
Хорошо, что успели Минкс и её команда. И уложились ровно в срок.
Рекс Рейсер умер.
Операции и восстановление заняли куда больше времени, чем Рекс ожидал. Чего он совсем не ожидал, так это того, что из больницы его приехал забрать совсем другой инспектор. Если бы не Минкс, стоявшая с новым инспектором рядом, Рекс бы заподозрил его в тысяче разных гадостей с первого же взгляда — слишком тот был хорош собой. Да и просто слишком хорош, как сбывшаяся мечта. Или мокрый сон Рекса-подростка. Так он и познакомился с инспектором Детектором.
2.
Новый инспектор сразу взял быка за рога: он предложил Рексу не просто защиту свидетелей, как изначально предлагал Рокудо, устраивая "смерть" Рекса и все эти пластические операции. Он предложил продолжить сотрудничество с Департаментом, в качестве их штатного гонщика. С новой внешностью, под новым именем. Если бы Рекс не влюбился в него с первого взгляда ещё на пороге клиники, он бы сделал это после такого предложения. Иметь возможность снова, после всего, заниматься делом всей жизни! О таком Рекс и не мечтал. Инспектор Рокудо успел объяснить ему, почему это будет слишком опасно: что история может повториться, если Рекс вернётся в гонки.
Инспектор Детектор был другого мнения. И его доводы тоже казались вполне весомыми. Даже если Рекс не так сильно хотел, чтобы его убедили.
Но сперва им предстояло закончить всё, чем Рекс занимался последние годы. Доказательств виновности своих бывших боссов из Юнирона ему удалось собрать столько, что личное свидетельство Рекса Рейсера было совсем не обязательным. К тому же процесс против них начался ещё до того, как он попал в клинику, и шёл всё это время. А теперь, наконец, всё закончилось. Помимо почти всего Юнирона, трое крупнейших чёрных букмекеров сели за решётку на долгие-долгие годы без шанса на досрочное освобождение. Судья стукнул молотком, и стоявший в самой тёмной тени балкона Рекс выскользнул за дверь. В коридоре его уже ждал инспектор Детектор.
Он едва заметно улыбался, и Рекс на секунду почувствовал себя беспомощным и счастливым шестнадцатилетним мальчишкой, которому наконец разрешили принять участие в настоящей гонке.
— Это только начало, — инспектор похлопал его по плечу. И это было едва ли не впервые за всё время их знакомства, когда он сам, специально, коснулся Рекса.
Они жили под одной крышей с того момента, как Рекс вышел из клиники.
"Так всем будет проще, надёжнее и безопаснее", — сказал инспектор Детектор, и Рекс ему поверил, предпочтя не заметить ехидную улыбочку Минкс в зеркале заднего вида.
Так действительно оказалось надёжнее и безопаснее, но проще — ничуть. Инспектор и у себя дома оставался самим совершенством, которое Рексу представилась возможность лицезреть из первого ряда 24/7. Но без возможности дотронуться, без возможности хотя бы попытаться — Детектор как-то сразу незаметно задал дистанцию для Рекса, физически вполне ощутимую. В присутствии Рекса инспектора точно окружал невидимый и непроницаемый барьер, похожий на тот, который катапультировал гонщиков из разбитых машин. Рекс никак не мог этого понять. Инспектор был мил, вежлив и явно относился к нему с симпатией: он готовил любимые блинчики Рекса по вторникам и смотрел с ним кино по воскресеньям, на день рождения подарил кружку со смешным тиранозавром и плюшевый болид. Он рассказывал Рексу о том, как идут дела у семейства Рейсеров, и иногда приносил фотографии. Он делился книгами из своей обширной библиотеки и травил байки из будней сотрудников Департамента, когда Рекс нервничал. И всё так же продолжал держать эту чёртову дистанцию.
После суда они поехали в Департамент. Инспектор сказал, что у него есть для Рекса сюрприз. Рекс не мог ничего с собой поделать, он понимал: ничего подобного не будет. Но всё же ждал, что после этих слов они поедут домой. Это было бы лучшим завершением дня. Во всяком случае так он думал, пока они не пришли в лабораторию Минкс. Посреди которой стоял прекрасный гоночный болид, самый лучший, который Рекс видел за свою жизнь. Он был похож на хищную птицу, замершую, но вот-вот готовую взлететь, с чёрным блестящим клювом, плавными контурами и его счастливой девяткой на жёлтых боках.
Инспектор встал рядом, опираясь бедром о капот и сложив руки на груди, а Рекс замер и не мог пошевелиться. Всё было слишком хорошо. И всё же чего-то не хватало. Рекс не сразу понял, чего именно. Не хватало его семьи. Он редко скучал по ним, но всегда помнил, для чего делает всё то, что делает. А сейчас остро ощутил, как же сильно ему не хватало Папса. И Ма. И Спиди. Но так лучше. Так — они в безопасности.
Рекс шагнул к машине, и инспектор протянул ему ключи. У него были холодные пальцы.
3.
Над настройкой своего Метеора Рекс работал вместе с Минкс. И Рекс не мог вспомнить, когда за последние годы — с тех пор, как ушёл из дома, — чувствовал себя таким счастливым и настолько на своём месте.
Он пропадал в лаборатории целыми днями, но дома его всегда ждал горячий ужин.
В какой-то из дней Рекс вернулся раньше обычного и застал инспектора за готовкой, в фартуке поверх рубашки и голубых выглаженных до хруста брюках. Это было неожиданное и яркое зрелище. Не то чтобы Рекс не знал, что горячий ужин не возникает сам собой по мановению волшебной палочки. Но как-то не представлял до сих пор, как именно это выглядит, хотя жил в доме инспектора уже давно. И теперь застыл в дверях, растерявшись. Захотелось подойти к инспектору, прижаться, обнять покрепче, без слов поблагодарить за всё. Но все эти годы под одной крышей сказались на выдержке Рекса, поэтому он только откашлялся и спросил хрипло:
— Я могу помочь?
— Переоденься и вымой руки, ужин будет готов через десять минут.
Почему-то стало обидно. Точно его опять оттолкнули. Не оттолкнули даже — отодвинули за ту невидимую линию, которую Детектор очертил вокруг себя специально для Рекса.
Впрочем, сытный горячий ужин успешно сгладил это чувство. Инспектор даже присоединился к нему, налив себе чаю. Темный красноватый настой пах терпко и одуряюще, и был единственным, чего Рексу никогда не предлагали. Почему он его не просил попробовать, он бы и сам сказать не смог. Может, не позволяла гордость, а может, он не хотел слышать отказа. Ни в чём, не от этого человека. Всё, что Рекс мог себе позволить — это несколько внимательных взглядов на чуткие пальцы, держащие тонкую фарфоровую чашку.
4.
Рекс разбил Метеор в первой же гонке. Увы, даже его талантов далеко не всегда могло хватить, чтобы одновременно бороться с преступностью и оставаться лучшим гонщиком. К паддоку он брёл, как на эшафот, ожидая выволочки за внеплановые расходы, проваленную операцию и общую бездарность. Вместо этого инспектор протянул ему влажные салфетки:
— Мы возьмём их в следующий раз, нужно лучше подготовиться.
И всё. Ни выволочек, ни даже лёгкого недовольства. Только уверенное обещание и долгий взгляд, который Рекс чувствовал спиной, медленно бредя к раздевалке.
Обещание, которое инспектор сдержал.
Ван Раффла они действительно взяли в следующий раз. Гонка шла через границу нескольких мелких и не очень спокойных стран, а болиды, при некоторой фантазии и изобретательности, были в состоянии перевезти мелкие грузы. Опасные грузы. Например, секретные схемы оружия массового поражения.
— Но даже не надейся, что я тебя простила, — предупреждающе покачала головой Минкс, когда он пришёл извиняться за разбитый Метеор — в четвёртый раз за две недели — к ней в лабораторию с корзиной фруктов и бутылкой её любимого Вальполичелла Амароне.
— Во сколько ещё бутылок мне обойдётся твоё прощение? — усмехнулся Рекс, разливая вино по бокалам. Резкая ягодная сладость перемешивалась с отчётливым запахом табака. Это противоречие очень напоминало саму Минкс, как и горькое послевкусие.
— Надо подумать, — её острые коготки впились в белую сочную мякоть личи. — Если будешь хорошим мальчиком и не поцарапаешь Метеор в следующей гонке…
В следующей гонке, уже на подходе к финишу, Метеор расстреляли из чего-то настолько крупнокалиберного, что чёрно-жёлтый корпус буквально превратился в решето. Но Минкс его всё же простила.
5.
Рекс всё ещё не привык видеть в зеркале чужое лицо. Прошло уже довольно много времени, но по утрам он продолжал убеждать себя, что всё это не сон. Он больше не Рекс Рейсер. Для всех он теперь — Гонщик Икс, Джон Смит. У него нет и не будет никакой семьи, нет и не будет ничего "как раньше". Зато теперь он не просто гонщик, теперь он может защитить свою семью и не только их.
Эта ежеутренняя мантра помогала через раз. Куда больше помогали завтрак в компании потягивающего невыносимо чёрный и обжигающе горячий кофе инспектора Детектора, перепалки с механиками, по-кошачьи мягкое урчание мотора его Метеора. Помогали подмечаемые детали в привычном уже окружении: левый шкафчик на кухне скрипит, один из виртуальных экранов в лаборатории добавляет в любую картинку слишком много красного, у Минкс на каждый день недели другой набор колец, инспектор пьёт по вечерам чай, а по утрам — горячий чёрный кофе. Про инспектора деталей было больше всего: во всех его костюмах присутствовали белый и голубой цвета, у него всегда были холодные, даже ледяные пальцы, он не впускал в дом посторонних без самой крайней необходимости и всегда тепло улыбался Рексу, даже когда тот безбожно лажал во всём на свете.
И всё же Рекс замечал не всё. Некоторые детали ускользали раз за разом, как ни силился он их запомнить. Это было похоже на попытку вспомнить услышанную когда-то мимолётом песню — она всё время неотвязно звучит где-то на краю сознания, не оставляет никак в покое, но не выходит вспомнить ни слова, ни мелодию. Иногда Рекс просыпался посреди ночи с этим ощущением, но поймать его было сложнее, чем вспомнить сон.
В такие ночи он осторожно пробирался на кухню, стараясь шуметь как можно меньше. Инспектор не спал. Чаще всего он сидел в гостиной и смотрел чёрно-белые фильмы с выкрученным на минимум звуком. Иногда работал на кухне, разложив на столе документы и распечатки. Реже всего Рекс просто замечал свет из-под двери его спальни. Но каждый раз всё равно старался быть как можно тише, старался не мешать. Просто пробирался на кухню, грел себе стакан молока и пытался не разглядывать инспектора совсем уж в упор. Он никак не мог вспомнить, как выглядит инспектор спящим. И видел ли Рекс его таким когда-нибудь.
6.
Рексу снился сон.
Он знал, что видит сон, что поселившийся где-то в груди могильный холод — только порождение этого сна. Но всё же Рексу было страшно. Во сне он убегал по своей домашней трассе, по Тандерхеду. Убегал босиком, в одних пижамных штанах. Дорожное покрытие холодило ступни, а ветер над трассой влажно хлестал по обнажённой коже. Его окружал пронизывающий, колючий холод, и всё вокруг казалось совершенно заледеневшим, будто на далеком севере. А по пятам гнался Мак-5. Брат-близнец того, что он оставил Спиди, только раскрашенный наоборот. И неуловимо жуткий. Он гнался за Рексом с упорством почувствовавшей кровь гончей, играл, как кошка с мышью, то отставая чуть дальше, то нагоняя. Красная "М" на белом капоте текла, всё больше и больше напоминая окровавленную клыкастую пасть. Рекс не оборачивался, не видел всего этого — просто знал. Как знал, что если машина всё же наиграется и догонит, это будет больно и страшно.
Впереди трасса обрывалась в пустоту, в Дредноут джамп. На автомобиле он легко бы преодолел эту пропасть, как делал десятки и сотни раз, но сейчас, на своих двоих, босиком, только каким-то чудом не оскальзываясь на мокром дорожном покрытии... Он замер и услышал приближающийся голодный рёв Мак-5. Хищник загнал жертву в угол.
Рекс зажмурился, выдохнул и начал разбег. Главное оттолкнуться как можно ближе к краю, тогда он сможет перемахнуть. Он прыгнул, стараясь не думать ни о чём, но зачем-то глянул вниз. Внизу была темнота, не обычная темнота Тандерхеда ночью, а непроницаемая, клубящаяся и жуткая тьма, от одного взгляда в которую кровь стыла в жилах. Он почти допрыгнул, ухватившись в последнюю секунду за самый край трассы левой рукой. Судорожно стиснул пальцы, пытаясь удержаться. И увидел хромированное брюхо Мак-5, пролетевшего прямо над головой. После обрыва трасса была узкой, но машина сможет развернуться после второго поворота и вернётся за ним. Рекс был уверен, что живым его с трассы не выпустят. Он обернулся, снова заглядывая в пугающую тьму внизу. Она казалась такой жуткой и в то же время неуловимо знакомой, как мимолетный аромат знакомых духов, выхваченный в толпе. Хищное урчание мотора вновь послышалось совсем рядом, — Мак-5 возвращался за добычей — и Рекс разжал пальцы, падая вниз, в непроницаемую тьму.
Она приняла его, мягко замедлила падение, окутала собой. Тьма действительно пахла очень знакомо, Рекс почти узнал этот аромат. Запах безопасности и спокойствия дарил уют, без слов обещая, что всё будет хорошо. И Рекс верил этому обещанию. Прекратив барахтаться, он доверился тьме вокруг — она пахла Детектором.
7.
Большую часть времени Рекс не думал о своих чувствах к инспектору, слишком поглощенный гонками или очередным делом, или просто потому, что выматывался на симуляторе до бесчувствия. У департамента не было собственной трассы, зато над симулятором регулярно колдовала Минкс, и привыкнуть к одному и тому же маршруту не получилось бы при всём желании. А иногда — Рекс не мог сказать, считает ли эти дни плохими или хорошими — он не мог оторвать глаз от инспектора. От его идеального костюма, выверенного до запонок и отглаженного до хруста, от всегда идеальной, волосок к волоску, причёски, до прячущегося за линзами модных очков внимательного взгляда. У инспектора были красивые глаза, льдисто-голубые, похожие на зимнее небо. И мягкая улыбка, за которую можно было отдать все самые сокровенные тайны. Смешно, как будто у Рекса ещё оставались тайны, инспектору неизвестные. Кроме одной. Он никогда ни с кем не говорил об этом, даже с Минкс. Мог бы, наверное, сложись всё немного иначе, поговорить со Спиди — они с братом всегда отлично понимали друг друга. Но Спиди учился в старшей школе, учился быть гонщиком, дружил с Трикси и с нетерпением ждал появления младшего братишки. И Рекс ни за что не стал бы подвергать всё это опасности. Никогда больше.
Сегодня был один из таких дней. Инспектор вышел из комнаты допроса, аккуратно вытирая рот белоснежным платком. Он был откровенно зол и недоволен: они снова смогли взять лишь жалких шестёрок, а Кранчеру удалось ускользнуть. И он был так чертовски хорош в этой своей злости, а гоночный костюм Рекса так тесен, что вот-вот должно было стать очень неловко. Рекс постарался отвести взгляд, но офис был полон отражающих поверхностей. И инспектор, как назло, отражавшийся в каждой из них, направился к нему. Пришлось спешно убрать ноги со стола, прячась за планшетом. Что было на экране — Рекс не смог бы сказать и под дулом пистолета.
— Кранчер Блок знает, что у тебя на него зуб, — поморщился инспектор, устраиваясь напротив. — И думает, что это личное.
— Он не так и далек от истины, — хмыкнул Рекс.
— В одну из ближайших гонок его люди постараются тебя устранить, — инспектор в упор глянул на Рекса. Точно предупреждал о чём-то. Можно подумать, это будет первая грязная гонка в его жизни. Или первая, где его пытаются убить.
— Пусть попробуют.
— Будь осторожен, — это не была просьба. Таким тоном не просят.
И всё же. Нет, сегодня явно один из тех дней, когда Рекс сходил с ума и выдавал желаемое за действительное. Конечно, инспектор беспокоился о нём, в конце концов Рекс — ценный и вполне буквально незаменимый сотрудник департамента. И не было в его фразе, в его взгляде никакого иного подтекста. Не было.
8.
За всё время, что Рекс жил в доме инспектора, гости не приходили никогда. Вообще никто и никогда не беспокоил их дома: ни срочные рабочие вопросы, ни общительные соседи, ни свидетели Иеговы и сетевого маркетинга. Даже Минкс, заезжавшая пару раз, не бывала дальше парковки. Как-то так само собой всегда выходило. И это было неплохо. Рексу нравилось, что есть такое место, которое инспектор Детектор делит только с ним, это рождало в груди уютное тепло. Поэтому он никогда и никого не приглашал к себе.
В конце концов, в его распоряжении всегда были отели рядом с гоночными трассами — за сезон он успевал побывать не в одном десятке таких. Так было гораздо проще держать себя в руках в присутствии инспектора Детектора. Не то чтобы желание пропадало совсем, но Рекса хотя бы хватало на то, чтобы дойти до душа и подрочить там, а не наброситься на инспектора, к примеру, прямо посреди кухни, когда тот, закатав рукава и надев смешной фартук с утятами, готовил ужин.
И проще всего было с фанатами — с ними можно было не снимать маску. Некоторым так нравилось даже больше. Рекс старался выбирать темноволосых крепышей. Об этом по паддоку, конечно же, ползли слухи. Кто-то с жалостью смотрел на Минкс, всё чаще появляющуюся рядом с ним, кто-то сочувствовал Гонщику Икс, вынужденному скрывать свои предпочтения от прессы, кто-то делал ставки.
Кто-то всегда делал ставки, в этом был весь смысл происходящего.
Рекс предпочитал не замечать ничего из этого и не был уверен, как много замечает инспектор. Тот никак не комментировал и вообще, похоже, не замечал ничего, кроме работы. А если и замечал, то не подавал виду — никогда.
9.
Иногда Департамент использовал таланты Рекса не только в гонках. Иногда он оказывался кем-то вроде курьера, которому доверяли особенно сложную и сверхбыструю доставку.
Рекс разглядывал пёстрый полог кровати в маленькой ближневосточной гостинице и размышлял о предстоящем маршруте. Следовало бы спать, но упорно не спалось. Недавно они говорили с Минкс о небольшом и странном инциденте с участием инспектора, произошедшем после прошлой гонки. На банкете Детектор, которого там вообще быть не должно было, столкнулся с официантом, да так неудачно, что бедный парень остался с вывихнутым плечом и сломанным запястьем. Официанта Рекс хорошо знал: гонка Спа была регулярной, а каждый раз искать кого-то на одну ночь казалось слишком муторным. Особенно когда можно было этого не делать. Парень был симпатичный, сообразительный и удивительно гибкий, во всех смыслах. Его было даже немного жаль. Рекс подумал, что стоит послать цветы в больницу. Но так ничего и не сделал.
А через пару дней они сидели в кафе с Минкс, пили молочные коктейли, обсуждали прошедшую гонку и разглядывали припаркованные у здания напротив авто. Не гоночные болиды, а самые обычные машины для езды по городским улицам. Рекс успел подзабыть, что такие существуют.
— А ведь он тебя ревнует, — заметила Минкс, поигрывая трубочкой коктейля.
Это было до того неожиданно, что Рекс замер, готовый подавиться ставшей вдруг приторной молочной массой. Но всё же сдержался, только удивлённо уставился на подругу — о чём это она?
Тогда он свёл всё к шутке. Кому, как не Минкс, знать, что между ним и инспектором ничего нет! Но выбросить из головы не сумел. А что, если это правда? Что, если всё не безнадёжно? Верно говорят, хочешь отнять у человека разум — дай ему надежду. Рекс крутил эти слова в голове каждый раз, когда оказывался рядом с инспектором дома; каждый раз, когда краем глаза замечал его после гонки. Каждый. Раз. Рекс смотрел и думал, что сходит с ума. И, пожалуй, был недалёк от истины, потому что ему казалось, что инспектор Детектор тоже смотрит. Смотрит на него, украдкой, мимолётом, когда думает, что Рекс не видит. Рекс видел. В его голове точно вставали на место новые кусочки пазла, которым были их с инспектором отношения. Рекс разглядывал их и впервые в жизни по-настоящему не знал, что делать.
Они делали вместе важное дело, они жили под одной крышей. Их можно было даже назвать друзьями, если у таких, как они, вообще бывают друзья. Стоило ли так рисковать? Ответить однозначно Рекс не мог. Он умел слушать машины, но, к сожалению, инспектор машиной не был. Или к счастью?
10.
На этот раз Метеор Рекс разбил по собственной вине — всю гонку не мог сосредоточиться, совершенно не чувствовал трассу и не слышал машину. Такое случилось впервые. Ещё и соперников зацепил. Да, это были Красные лисы, которых жалеть не за что, и Рекс не жалел, но играть их машинами в боулинг прямо на трассе тоже не собирался. Тем не менее, три болидами оказались всмятку, а Метеор заблокировало и перекорёжило так, что катапульта не сработала, только защитная пена — спасателям пришлось попросту вырезать его из покореженного куска металла, в который превратились машины.
Про это Рекс услышал от Минкс и несколько позже. Сначала были стерильно-белый потолок больничной палаты и равномерный писк приборов. Инспектор сидел в кресле рядом и что-то просматривал на планшете.
— Небольшое сотрясение, ничего серьёзного, — подсказал он, даже не подняв головы, как только Рекс нервно дёрнулся посмотреть в свою карту в изножье кровати.
— Что?.. — Что случилось? Это Рекс и так знал: он слишком отвлёкся на мысли, гонки никак не касавшиеся. Что будет дальше? Хороший вопрос, но Рекс сейчас не был готов услышать на него ответ. И выбрал самое нейтральное. — Что с машиной?
— Понятия не имею, — инспектор хмыкнул и всё же посмотрел на Рекса. Он снова удивительным образом не был зол, скорее обеспокоен. И немного удивлён вопросом. — О машине тебе лучше спросить Минкс. Но только не сейчас, давно не видел её настолько разозлённой.
Инспектор чуть прищурился, разглядывая Рекса. От этого взгляда было жарко и неловко, будто тебя видели насквозь. Рекс беспокойно потёр подбородок, пытаясь отвлечься от неуместных мыслей. Вряд ли инспектор был телепатом, но стояк больничные простыни едва ли скроют. Минкс должна ему не только новую машину — если б не её слова…
— Что произошло на трассе? — перебил его размышления инспектор. — Машина была в порядке, телеметрия не показала никаких неполадок. Анализ обломков ещё…
— Не нужно никакого анализа, — вышло почти просительно. Рекс не хотел бы, чтобы все вокруг были в курсе, что он влюблённый идиот. — Не было ни саботажа, ни атак. Авария на моей совести. Я… ошибся.
— Вот так просто? Взял и ошибся безо всякой причины? — многозначительно хмыкнул инспектор, выключая планшет, и откинулся на спинку кресла. Теперь он смотрел Рексу в глаза. Это было почти больно. У него были такие красивые глаза. — Ты не ошибался на симуляторе ни разу. Ты никогда не ошибаешься на трассе.
— Я задумался, — отрывисто выдохнул Рекс, комкая край простыни в сжатых кулаках.
А инспектор продолжал смотреть, внимательно и тепло, не осуждая, хотя было за что:
— О чём ты так задумался?
Рексу казалось, что сердце забилось где-то в ушах, в голове, подменяя собой остатки мозга. Ничем больше он свою следующую фразу объяснить не мог.
— О тебе. Ничего не могу с собой поделать, но я всё время думаю о тебе. Джек.
Он впервые назвал его по имени, а теперь смотрел в глаза Детектора и ждал. Пожалуй, гром и молнии, которые могли бы поразили его сейчас на месте, были бы кстати. Но все ответственные за это небожители явно оказались заняты более насущными проблемами, чем один влюблённый идиот. Рекс ждал какой угодно реакции. Хоть какой-нибудь. Но инспектор замер, как будто застыл в своём кресле, только глаза чуть расширились в изумлении. Время замедлилось испуганно, почти остановилось. Рекс чувствовал, как холодеют пальцы, а в груди поселяется ледяная пустота, очень напоминающая панику в тот день, когда перед гаражом его семьи взорвалась адресованная ему бомба.
Через долгую секунду губы инспектора дрогнули.
Дверь в палату распахнулась, и в неё влетел вихрь, у кровати Рекса оказавшийся доктором Ли, тем же, что занимался восстановлением Рекса после всех операций.
— Вы очнулись, молодой человек. Чудесно, чудесно! — обрадовался доктор. От его резких почти гипертрофированных эмоций у Рекса всегда начинала болеть голова. Он беспомощно посмотрел на инспектора. Доктор Ли проследил его взглядом: — Часы посещений на сегодня окончены. Вам следует дать молодому человеку отдохнуть!
Детектор смерил доктора нечитаемым взглядом и поднялся из кресла.
— Хорошо, — внимательно посмотрел на Рекса, и ему снова показалось, что инспектор вот-вот улыбнётся. — Мы поговорим завтра.
— Завтра, всё завтра, — почти пропел доктор, поднимая голову Рекса за подбородок, чтобы проверить реакцию зрачков.
Дверь в палату закрылась с тихим щелчком, Рекс даже не видел как ушёл инспектор. Только заметил, что тот оставил на столике свой планшет.
Время тянулось и тянулось, медленно и мучительно. Доктор закончил осмотр и посоветовал поспать:
— Пока есть такая возможность, — радостно добавил он. — А завтра мы вас выпишем.
Это было хорошей новостью. Поговорить с инспектором Рекс предпочёл бы дома. Он уже прикинул, в какую гостиницу пойдёт, если Детектор его выставит вон, потому что отказываться от своих слов не собирался. Так просто не могло продолжаться. Если инспектору Детектору это неприятно, Рекс уйдёт. И всё же где-то внутри неуверенно скребла острыми коготками надежда — а если не неприятно?.. Если Минкс права и инспектору он небезразличен? Если то, о чём он даже мечтать боялся все эти годы, возможно? А если нет? Мысли метались по кругу, пока наконец не заглянула медсестра с уколом успокоительного, после которого Рекс провалился в сон без сновидений.
11.
Из больницы его забирал снова инспектор. Рекс сел в машину и пристегнулся, стараясь не смотреть в лицо Детектору, — утром вместе с ним проснулись и все страхи, вся неуверенность. От вчерашней решимости остались жалкие крохи, и их хватило только на то, чтобы поднять взгляд от своих рук и уставиться в зеркало заднего вида, где отражались глаза инспектора.
— Я...
— Давай поговорим дома, — инспектор коснулся плеча Рекса, пытаясь успокоить. Сквозь ткань футболки прикосновение обдало холодом. Но до мурашек прошибло не от этого, а от того, что инспектор вообще прикоснулся. Рекса сумел только молча кивнуть.
Чай медленно остывал на столе, источая аромат мяты и шиповника. Рекс обхватил тонкую чашку обеими руками и отпил немного, совершенно не почувствовав вкуса. Чашка инспектора стояла напротив. С тем же успехом она могла висеть в воздухе или летать по кухне, декламируя лимерики. Это было бы куда проще понять и объяснить. Но вампиры!.. Рекс не знал, что сказать, как реагировать. Инспектор сидел напротив, сложив сцепленные ладони на столешницу, внешне совершенно спокойный, такой, как всегда, и ждал. Терпеливый. За три сотни лет можно научиться терпению, наверное. Если это правда, конечно.
— Это точно было лёгкое сотрясение и ничего серьёзного? — наконец подал голос Рекс, продолжая вертеть чашку в ладонях.
— Точно. Это не галлюцинации и не последствия травмы или лекарств. Я действительно вампир.
— И я действительно признался вам вчера. — Вот это было в ситуации самым странным. Даже сейчас у Рекса не выходило жалеть о сказанном. И даже сейчас его чувства к инспектору не изменились. Они жили под одной крышей не один год — ничего не изменилось. Ну вампир, ну на три сотни лет старше, чем казалось. Какая разница, если в груди тепло щемит, а в животе от одного взгляда на него поселяются те самые банальные бабочки.
— Жалеешь? — хмыкнул инспектор. Его взгляд был ощутим почти физически, и от реакции на эти ощущения предательски полыхали щёки.
— Нет, — после короткой паузы уверенно ответил Рекс. В конце концов его учили быть честным с теми, кого любишь. — Не жалею. Боюсь.
— Меня?
— Что выгонишь. Что я всё испортил, — Рекс наконец поднял взгляд и, осторожно отставив чашку, стиснул кулаки.
Стол между ними казался непреодолимой пропастью — таким далёким ощущался инспектор. Но в нём удивительным образом ничего не изменилось: всё та же светлая рубашка с серо-голубым, удивительно подчеркивающим цвет глаз галстуком, тонкие бледные губы, острые скулы и глубокий, нечитаемый взгляд. Перед ним был всё тот же инспектор Детектор, что несколько лет назад предложил работать на Департамент, а вчера сидел у его больничной койки, дожидаясь, пока Рекс очнется. Ни клыков, ни мертвенной бледности, ни вселяемого одним видом ужаса. — Я всё испортил?
— В каком-то смысле, — инспектор поднялся и как-то в один миг оказался рядом. Так близко, что Рексу пришлось задрать голову, чтобы видеть его лицо. И никакого разделяющего их стола как не было. — У тебя был шанс уйти. Я думал, что он у тебя ещё есть. Но не смогу, — инспектор наклонился и коснулся щеки Рекса, погладил холодными пальцами.
Рекс вздрогнул от неожиданности, но тут же расслабился — он так давно этого ждал, так давно жаждал прикосновения, впитывал его, прикрыв глаза.
— Я не смогу тебя отпустить, — дыхание инспектора коснулось его губ.
Поцелуй вышел короткий и удивительно невинный, Рекс едва успел развернуться так, чтобы им обоим было удобнее, но Детектор уже отстранился, впрочем оставаясь очень-очень близко.
— Доктор прописал тебе покой на ближайшие пару дней. Стоит отдохнуть.
— Ты же составишь мне компанию? — Рекс перехватил запястье инспектора, не желая лишаться такого нужного прикосновения, и потёрся щекой о его ладонь.
— Взрослый мальчик, сам справишься, — хмыкнул Детектор. — Тебе нужно отдохнуть. И хорошо всё обдумать.
— А если мне приснится кошмар? — сделал ещё попытку Рекс и нехотя выпустил руку инспектора.
— Если приснится, я буду рядом.
Это обещание успокоило и вместе с тем заставило сердце биться чаще. Обдумать действительно стоило многое, и Рексу казалось, что он не сможет не то что уснуть, даже пролежать достаточно долго, но стоило оказаться в кровати — и крепкий сон навалился мгновенно.
Следующее утро мало чем отличалось от сотен предыдущих: Рекс спустился на кухню после душа, чтобы обнаружить тарелку пышущих жаром панкейков и пискнувшую о готовности кофеварку. Инспектор стоял у плиты и что-то изучал на своём планшете, Рексу был виден только его затылок и угол экрана с мелким текстом.
— Доброе утро, — инспектор не мог его видеть, никаких отражающих поверхностей перед ним не было. И всё же знал, что Рекс пришёл. В груди потеплело, а вчерашний разговор окончательно перестал казаться сном.
Вместо кофеварки, к которой раньше по утрам он тянулся в первую очередь, Рекс подошёл к инспектору и осторожно, на пробу, обнял его за талию. Замер, наслаждаясь ароматом знакомого парфюма, кофе, свежей выпечки и самого инспектора.
— Я так долго об этом мечтал.
— Будешь теперь исполнять по мечте в день? — Детектор отложил планшет и положил свои ладони поверх рук Рекса.
— Не собираюсь ограничиваться одной, — Рекс провёл носом по шее инспектора. Ему нужно было сейчас знать наверняка, что это всё не сон, что всё происходит на самом деле. Кожа инспектора была приятно прохладной, прикосновение освежало и успокаивало. Рекс готов был простоять так целую вечность.
— Завтрак остывает — и Минкс ждёт тебя в лаборатории к девяти.
Демонстративно громко вздохнув, Рекс расцепил руки и сделал шаг назад.
— Терпение, — Детектор повернулся к нему, примирительно улыбнувшись. — Нам некуда спешить.
12.
Они действительно не спешили, инспектор сокращал дистанцию постепенно. Лёгкие, едва заметные повседневные прикосновения медленно превращались в однозначно собственнические жесты, от которых Рекс просто таял. Он сам от себя не ожидал, но слегка сжавшаяся на загривке ладонь инспектора, во время какого-то спора, едва не заставила его кончить в штаны, как озабоченного подростка. И ему даже не было за это стыдно. Потому что желание росло пропорционально сокращению дистанции между ними: чем больше было прикосновений, чем более тёплой и личной, предназначавшейся только Рексу, становилась улыбка инспектора, тем сильнее Рексу хотелось чего-то посущественнее компании собственной руки. Но искать секса на одну ночь теперь бы и в голову не пришло, это было бы просто неправильно. И бессмысленно — желание, вроде бы получив подкрепление, стало целенаправленным и сосредоточилось на Детекторе целиком, ни на кого другого просто не стоял.
Ночевал на гонках Рекс теперь один. Это его и спасло — один он спал гораздо более чутко и постороннего в комнате почувствовал сразу. Стараясь сохранить глубокое дыхание и не выдать, что проснулся, осторожно приоткрыл один глаз.
От окна к постели метнулась тень.
Рекс успел скатиться с другой стороны и отпрыгнуть. Ниндзя — а одет нападавший был, как настоящий ниндзя — в один прыжок перескочил кровать, размахивая шприцем, как ножом. Игла опасно блеснула перед носом Рекса раз, другой, заставляя отступать. Внутри явно не было ничего хорошего и стоило избегать не то что укола, любых царапин.
Драться Рекс умел и из обычных уличных драк выходил если не победителем, то с минимумом повреждений, но против ниндзя уроков Папса было откровенно недостаточно. Тот легко, почти играючи теснил Рекса в угол, заставляя отступать шаг за шагом. Тяжёлая декоративная свеча, удачно подвернувшаяся под руку, глухо бумкнула о стену — ниндзя легко уклонился. Удар в грудь прервал попытку Рекса прорваться к двери, отбросов спиной на угол комода. Рекс стиснул зубы, понимая, что проиграл — воздух вышибло из лёгких, и даже вдохнуть и подняться никак не получалось, не то что уклониться от летящей в его сторону иглы шприца.
Дверь с грохотом сорвалась с петель, а ниндзя в последнюю секунду отлетел, впечатавшись в стену, и сполз вниз уже явно без сознания. Оказавшийся совсем рядом инспектор аккуратно обнял Рекса за плечи, помогая подняться на ноги.
— Ты цел?
— За вычетом ушибленной гордости, — хмыкнул Рекс стараясь стоять прямо. Спина остро болела и оставалось надеяться, что всё обойдётся просто большим синяком.
— Прикрой лицо, сейчас сюда сбежится половина гостиницы. — Рекс поймал маску и послушно натянул. Плохо было уже то, что его лицо видел ниндзя. Инспектор будто услышал эту мысль и обернулся к нему: — Он всё забудет, но тебе следует быть осторожнее. И учиться защищать себя.
Возмущенная реплика о том, что он не такой уж и беспомощный, так и не прозвучала, до Рекса дошло другое:
— А сколько я забыл?
Ответить инспектор не успел, в следующий миг в номере действительно оказалась едва не половина гостиницы, начиная от нервно хватающихся за станнеры охранников и заканчивая любопытствующими соседями по этажу. Инспектор и двое флегматично-спокойных сотрудников Департамента размахивали удостоверениями, пытаясь навести порядок. Рекс под шумок ретировался в ванную, стараясь не думать, как выглядел в одной маске посреди всего этого бедлама. В груди тихо прорастал истерический смех, забивая собой мысль, что дома нужно обязательно ещё раз спросить инспектора. И узнать, что ещё он может.
13.
Гонку после покушения Рекс почти и не запомнил. Он пришёл вторым, на последних трёх кругах в основном прикрывая заслуженного лидера от грязных приёмчиков людей Блока и стараясь не раздолбать Метеор совсем уж в хлам. Все мысли были только о том, чтобы поскорее вернуться домой и наконец поговорить с инспектором. Он бы предпочёл рвануть туда сразу с подиума, но Минкс нужно было попасть на афтепати, чтобы получить какую-то важную информацию. Рекс не вникал, какую именно, — раз сразу не посвятили, значит, ему в это лезть не стоит. Инспектору и его оценке ситуации Рекс доверял безоговорочно, даже сейчас. Но где-то на краю сознания тлела противная мыслишка, что это могло оказаться просто вампирским внушением, разъедая другие мысли, как капля кислоты разъедает толстый слой металла — медленно, но неизбежно.
Рекс хотел начать расспросы прямо с порога. Всю дорогу из аэропорта представлял себе, что и как спросит, пока разглядывал медленно загорающиеся вечерние фонари. Но инспектора не оказалось дома. Только завёрнутый в фольгу ещё горячий ужин и записка, написанная уверенным каллиграфическим почерком: "Буду поздно, вызвали на совещание. Не жди, поговорим завтра. Поешь, пока не остыло".
Внутри кольнуло приятным теплом. Рекс задумчиво покрутил записку и решил, что инспектора всё же дождётся. Усталость усталостью, но даже сидеть спокойно не выходило: он дёргался, каждую минуту смотрел на часы, оглядывался на дверь, едва не ткнул себе вилкой в глаз и дважды уронил нож. Казалось, что на самом деле времени прошло очень много, а часы просто остановились, но потом минутная стрелка медленно доползала до следующего деления.
Рекс нервничал. Он так не нервничал, даже когда уходил из дома, кажется, а сейчас его почти трясло. Тёплый душ немного помог, по крайней мере получилось спокойно устроиться в гостиной на диване так, чтобы видеть дверь. И даже получилось выбрать фильм, который было хоть немного интересно посмотреть сейчас. Рекс подтянул поближе диванную подушку, удобнее устраиваясь, и приготовился ждать.
Ждать действительно пришлось довольно долго. Фильм успел закончиться, чай Рекс доливал себе дважды, спать хотелось всё сильнее. Но он бы не смог уснуть, не выяснив всё. Ему ведь и в голову не пришло почему-то с самого начала, что вампир — это не просто человек, пьющий кровь и живущий сотни лет. Это нечто большее. Насколько? Что он может? Он быстр, очень быстр, почти неуловимо для человеческого глаза. Он умеет то ли стирать, то ли подправлять память. Он живёт уже триста лет, а выглядит на тридцать. Что ещё?
Рекс задумчиво перещёлкнул каналы. Мысли в голове вертелись по кругу, как машина по кольцевой трассе — поворот, ещё, стартовая прямая и опять сначала, не выпуская из рук телевизионный пульт.
На третьем или четвёртом круге на экране мелькнуло что-то знакомое. Мультфильм. Он водил на него Спиди и Трикси в тот день, когда ушёл из дома. Спиди тогда первый раз привёл девочку к ним домой, до этого у брата совсем не было друзей в школе. А сейчас они не разлей вода: Спиди научил Трикси водить, она подтягивает его почти по всем школьным предметам.
Рекс сел прямо и с силой потёр лицо ладонями. Он скучал. Скучал так, что в груди жгло и глаза щипало. Фотографии, что иногда приносил инспектор, были слабой компенсацией возможности поговорить с Папсом, попробовать фирменную запеканку Ма, погонять вместе со Спиди по Тандерхэду. Эта мысль опустилась бетонной плитой, придавив остальные, оставляя без сил. Рекс выключил телевизор, подхватил чашку с чаем со столика и, ссутулившись, пошёл на кухню. Надо было закинуть оставшуюся от ужина грязную посуду в посудомойку и идти спать. Хотя идти не хотелось, хотелось сесть прямо там, где стоял, и пожалеть себя.
Входная дверь мягко щелкнула, впуская инспектора, и Рекс застыл в дверях кухни.
— Не спишь? — Зонт с тихим стуком опустился в подставку, инспектор аккуратно отряхнул мокрый по низу плащ — на улице шёл проливной дождь.
— Хотел поговорить, — Рекс завороженно смотрел, как Детектор вешает на место шляпу, поправляет манжеты рубашки, и без того идеальные. Тоска по семье отступила, но усталость никуда не делась. Он привалился к дверному косяку, стараясь незаметно за него держаться.
— Уже не хочешь? — поинтересовался инспектор, оказавшись рядом так быстро — Рекс только успел моргнуть. Хотя, возможно, это у него просто глаза слипались.
— Хочу. Но боюсь наговорить гадостей, которых на самом деле не думаю. Устал.
— Идём, — инспектор взял его за руку и мягко потянул за собой. В голову не пришло спросить, куда они идут. Это было почти смешно, но Рекс не осознавал, насколько — глаза и правда слипались, сил не осталось ни на что.
Инспектор проводил Рекса до спальни, достал из шкафа его любимую пижаму и, пока Рекс переодевался, спустился на кухню. Вернулся он с кружкой тёплого молока. Рекс сел на край кровати и со смешком принял кружку из его рук:
— Ты в курсе, что мне не пять лет?
— В курсе. Но это не значит, что ты не любишь тёплое молоко перед сном.
— А ты? — Рекс обхватил кружку руками и уставился в неё, будто на стенках были написаны ответы, как лучше себя вести. Он чувствовал себя школьником, который пришёл на обычный урок, а оказался на опросе по теме, которую пропустил. Рекс хорошо знал это чувство, в школе он часто отсутствовал на уроках из-за гонок.
— Ты же заметил уже, что я ничего не ем. И не пью.
— Кроме своего чая.
— И крови, — Детектор опустился на корточки, заглядывая Рексу в глаза, и положил руки на его колени, чуть заметно сжал пальцы, точно на пробу. — И мы обязательно поговорим об этом. Утром. Когда ты выспишься и не станешь клевать носом на самом интересном.
— Мне всё ещё не пять лет, — упрямо пробормотал Рекс, отставляя опустевшую кружку.
— Я всё ещё в курсе. Ложись. Если хочешь, могу рассказать тебе сказку на ночь.
— Я... Ты же можешь просто остаться, безо всяких сказок, — Рекс растерянно потёр лоб, укрылся одеялом и перехватил руку инспектора. — Останься.
— Не сегодня. Не спеши.
Рекс ненавидел эту неспешность. Примерно полторы минуты, пока не уснул.
14.
Утром инспектор ждал его на кухне.
Выспавшийся и неожиданно действительно отдохнувший Рекс плюхнулся напротив него за стол и потребовал:
— Рассказывай.
— Всё? — насмешливо вздёрнул бровь инспектор.
— Всё.
— Вампиры всегда существовали рядом с человечеством, — монотонным голосом диктора передач про дикую природу начал инспектор.
— Ты решил начать прямо от сотворения мира?
— Сам попросил всё.
— Ты же читаешь мысли, — фыркнул Рекс, едва не облившись кофе.
— Нет, я просто наблюдателен. И тебя не так сложно прочесть, особенно без маски. Это скорее… — Детектор запнулся, подбирая слово. — Скорее профессиональное, чем видовое.
— Летать умеешь?
— Нет. И в летучих мышей или кого там ещё тоже не умею обращаться. Но ты не об этом хочешь спросить.
— Ты можешь стереть память, — выдохнул Рекс. Кофе странно горчил, и внутри что-то непривычно царапало: от хорошего настроения не осталось и следа, он весь напрягся, как натянутая струна. Минкс сказала бы, что надо расслабиться, но не выходило.
— Скорректировать. Немного и по свежим следам. Это, плюс сила и скорость, пожалуй, единственные мои суперспособности, — инспектор улыбнулся Рексу. — Разочарован?
— Нет, но…
— Я никогда не копался твоей памяти. В этом не было нужды.
За окнами щебетала какая-то птица. Рекс так отчётливо слышал её возмущенное чириканье. Картина реальности в голове упорно не желала складываться до конца.
— Я хотел произвести на тебя впечатление, — признался инспектор неожиданно, прерывая возникшую тишину. — Рокудо столько рассказывал. И Минкс тоже.
— Они в курсе? — удивление было слишком слабым словом. Рекс не ожидал, что кто-то ещё может быть в курсе.
— Они тоже вампиры, Рекс. В Департаменте вообще не так много людей. Только это большой секрет, — инспектор подмигнул. У него настроение было точно хорошим.
— Не так много людей… — повторил Рекс задумчиво. Потом хмыкнул, пока не желая возвращаться к другому вопросу. — А кто ещё? Оборотни? Зомби какие-нибудь? Весь IT-отдел точно зомби.
— Ты сильно огорчишься, если я скажу, что только вампиры? Мы довольно социальны, и наши умения хорошо прикладываются к работе в Департаменте.
— Не огорчусь.
В кухне повисла тишина. Рекс думал. Инспектор, видимо, предпочитал не мешать. Птицы за окном разгалделись, расскандалились оглушительно, отвлекая. Но картинка в голове Рекса никак не складывалась.
— И кто из них копался в моей памяти?
— Никто. Никто не трогал твою память, я бы не позволил. Тебе нечего вспомнить компрометирующего потому, что я всегда был достаточно аккуратен, — Детектор устало потёр переносицу и побарабанил пальцами другой руки по столу. — Всё несколько сложнее. Я хотел тебе понравиться с того момента, как ты сел в машину тогда, у клиники. Это что-то вроде гламура: человек под его воздействием не только сам испытывает симпатию, но и перестаёт замечать любые негативные или подозрительные черты вампира. Природный механизм, облегчающий питание. Только мы не можем им управлять. А жаль, это бы сильно упростило работу в Департаменте.
Рекс выслушал молча, не глядя на инспектора. В почти опустевшей кофейной чашке не показывали ничего интересного, но ему требовалось сосредоточиться. Требовалось понять для себя, разложить по полочкам происходящее. Он хорошо помнил тот самый день, когда впервые увидел инспектора Детектора. Помнил длинную декоративную дорожку от дверей клиники к машине: их разделяло метров тридцать, когда сердце Рекса заколотилось где-то в горле, а пресловутые бабочки запорхали в животе. Он всё помнил до предела отчётливо и ярко.
— А радиус действия у этого вашего гламура?
— Пара метров примерно. Точнее можешь спросить у Минкс, она когда-то экспериментировала.
— Поэтому вчера ты предлагал не спешить? — картинка сложилась, наконец.
Для отдельных деталей ещё предстояло найти верное место. Но то, что уже сложилось, пусть и оказалось куда более красочным и внезапным, Рекса устраивало. Ждать он больше не собирался.
Рекс поднялся, отставляя кружку подальше, обошёл стол и наклонился к сидящему инспектору. Плевать, если сегодня они оба не только опоздают на работу, но и вообще не придут.
15.
Рекс никогда не подозревал, что в постели инспектор — Джек, вот здесь точно и только Джек! — будет таким. За все эти годы он не раз и не два представлял, как это могло бы быть, но реальность всё равно уделывала любые фантазии на десяток кругов! Джек в постели был совершенно таким же, как и в жизни, — внимательным и чутким, и вместе с тем абсолютным лидером, ведущим, тянущим Рекса за собой, направляющим его ласково, но твёрдо, именно так, как надо. И Рекс готов был на все, что угодно. Куда угодно. Только бы получить ещё, получить больше — горячих поцелуев и прикосновений, жадных ласк, от которых сердце заполошно заходилось в груди. Но ведь они ещё даже не разделись. Детектор… Джек, всё ещё оставался в костюме, только галстук потерял где-то по дороге от кухни до спальни. Рекс боялся представить, что произойдёт, когда можно будет наконец прикоснуться к нему по-настоящему, кожа к коже. Боялся, но торопливо разделывался с мелкими и жутко неудобными пуговицами жилета. Стащил его вместе с пиджаком с плеч. На рубашку терпения уже не хватило: он просто выдернул полы из брюк, едва расстегнув застежку на поясе, и тут же потянулся к открывшейся полоске бледной кожи.
— Господи! — произнёс на выдохе.
Это было так правильно, так хорошо! Словно кусочки пазла внутри сложились, и вот теперь, наконец-то, впервые за всю жизнь Рекс стал целым, каким должен был быть. Он всхлипнул, притягивая Джека ближе, так близко к себе, как только мог. Тот уверенно оседлал бёдра Рекса и наклонился, позволяя уткнуться в своё плечо.
— Шшш, всё хорошо, — Джек погладил его по волосам, провел пальцами по щеке, успокаивая. Всё было не просто хорошо — внутри Рекса разливалось чистое эйфорическое счастье, как в далёком детстве, когда родители везли его на выходных в Луна-парк. Самым ярким и восхитительным были вовсе не аттракционы или сладкая вата, а дорога, ведущая к ним. Так и сейчас Рекс почти задыхался от счастья и вместе с тем жаждал большего — всех тех чудес, что ожидали его впереди.
Из футболки он вывернулся почти одним движением, стараясь не выпускать Джека из рук, точно он мог испариться куда-то! Со штанами потребовалась помощь. Возбуждение мешало соображать и связно мыслить, но он совсем не возражал против прохладных пальцев в такой близи от своего горячего и твёрдого члена. Рекс готов был кончить от одного только этого: настоящей живой тяжести инспектора на собственных бёдрах, его прохладной кожи в обертке из лёгкой небесно-голубой рубашки, от чутких пальцев, прочерчивающих линию от пупка вниз, к резинке трусов. Которые инспектор резким, незаметным, почти фокусническим движением сдернул с него, глядя Рексу в глаза и улыбаясь ошалело и счастливо. Рекс никогда не видел его таким.
— Красивый, — протянул он, дотронувшись пальцами до щеки, подушечкой большого обвёл контуры бородки, коснулся губ, очерчивая улыбку. Ослепительно красивый — невероятно.
Джек прикрыл глаза, ластясь к прикосновению, будто впитывая тепло кожи Рекса, и улыбнулся, чуть повернув голову. Эта расслабленная счастливая улыбка под подушечкой большого пальца заставила сердце в груди Рекса сделать сальто и сбиться с торопливого ритма. Он шумно выдохнул и потянул Джека к себе. Его хотелось зацеловать всего, попробовать на вкус и запомнить, впитать в себя.
— Не спеши, — усмехнулся Джек в его губы и поцеловал сам, медленно, мучительно неторопливо. Царапнул зубами по нижней губе, прикусил чувствительно. Рекс поддался, открылся весь, позволяя делать с собой что угодно, только выгибаясь с тихими стонами под ним. И Джек этим воспользовался, прикасаясь легко и невесомо, везде. Казалось, он был сразу повсюду: дразня соски, выцеловывая дорожку засосов на шее, прикусывая кожу над левой ключицей так, что Рекс чувствовал собственный пульс. Он стонал уже в голос, не сдерживаясь, широко раздвинул ноги и левой рукой вцепился в полу рубашки Джека. Тот так и остался в рубашке, и это заводило ещё сильнее, хотя куда уж. Рекс и без того чувствовал, что вот-вот взорвётся: слишком много ощущений, слишком долго он этого ждал.
— Пожалуйста, — выдохнул он, не узнавая собственный голос и понятия не имея, о чём просит. — Джек.
Это словно стало пусковым крючком, после которого Рекс уже не помнил и не понимал, что с ним происходило. Только свои ощущения. От губ Джека на своём члене до его пальцев внутри, творивших с ним что-то фантастическое.
— Джек! — требовательно позвал Рекс, чувствуя, что больше не в силах терпеть эту сладкую пытку. Он хотел его всего, целиком, внутри. И хотел прямо сейчас.
— Нетерпеливый, — почти задыхаясь, произнёс Джек, целуя трепещущую за ухом жилку, и послушно вошёл. На этот раз он не медлил, не щадил Рекса и себя, с первым же толчком — до конца и задвигался быстро и глубоко, втрахивая Рекса в жалобно скрипевшую кровать.
Они оба не имели никаких шансов продержаться: такие голодные, так долго ждавшие. Джек больше не пытался растягивать удовольствие, задвигался быстрее, судорожнее, почти сбился с ритма. Рекс мог только хрипло стонать, захлебываясь ярким искрящимся удовольствием, он чувствовал, как внизу живота туго закручивается раскалённая пружина подступающего оргазма.
— Джек, — позвал он, перехватывая его ладонь, переплетая пальцы. Этого оказалось достаточно, чтобы мир опрокинулся, вспыхнув перед глазами ослепительно белым. Кажется, Рекс на мгновение потерял сознание.
Когда он пришёл в себя, Джек был рядом, обнимал его поперёк живота, уткнувшись носом в плечо, и довольно улыбался.
— Пожалуй, сегодня тебе стоит остаться дома, — он коснулся плеча губами, почти целомудренно.
— Только если ты составишь мне компанию, — при мысли, что теперь заниматься любовью с Джеком можно будет сколько угодно и когда угодно, внутри разгоралось маленькое солнце.
@темы: Фики, ФБ, ЗФБ, Архив fandom Bloodsuckers 2018, Вамп!АУ
Bar & Night club
SMM продвижение